Пленная Воля - Сергей Рафалович

Качели

Колеблюсь я зыбкотуда и сюда;Былая улыбкадавно мне чужда;И плавным размахомохвачен, как сном,Взлетаю над прахомиль к бездне влеком.Мой взлет не к тебе ли?паденье ль к тебе?Иль вечно качелипокорны судьбе?Иль путь мой утерян,как в ночь и в грозу?Иль мне лишь он веренвверху и внизу,Где в звездах иль в камнедве грани твоиИ дважды близка мнезагадка любви?

Падучие звезды

На истерзанной постелиТы уснула близ меня;Есть предел, но нет нам цели:Мы горели и сгорелиВ предрассветных безднах дня.

Жадно жаждали друг друга,Жизнь объяв одним огнем:Зной иль холод, дождь иль вьюга, —Но из пламенного кругаМы живыми не уйдем.

Так, блеснув улыбкой томнойСквозь надземные сады,Безнадежны и бездомны,Угасают в бездне темнойДве падучие звезды.

Внушение

Под строгой роскошью вечернего наряда,Под белой свежестью незримого белья,Напрасно ты таишь от ищущего взгляда,Что видел иль не видел я.

Среди гостей изысканных без толку,Пока шоферы мерзнут на дворе,Я предаюся втихомолкуНас опьяняющей игре.

Сквозь мягкий шелк, сквозь бархат гладкий,Под кружев пенистой волной,Ты вся теперь от лба до пяткиОбнажена передо мной,

И, взгляд мой пристальный встречаяВ тени полузакрытых вежд,Своих не чувствуешь одежд,И робко ждешь меня, нагая.

Я не сажусь с тобою рядомИ не коснусь твоей руки,Но издали ласкаю взглядомВолос живые завитки;

Вдоль стройных ног рукою смелойК тебе прокладываю путь;А под сорочкой снежно-белойЦелую трепетную грудь.

Внушенью властному покорна,Под лаской дальних уст — она,Как громкий вопль из бездны черной,Безвольно ввысь устремлена.

Безмолвно я вонзаю взорыВ уста, раскрытые для слов…А руки, руки, точно воры,Уже дошли до тайников…

Нет двух путей к земному раю;И чтоб вкусить его плодов,Я жалом острым проникаюК устам раскрытым — не для слов.

А ты, колени размыкая,В моих глазах свой видя пол,Сидишь вдали, совсем чужая…И, громко вскрикнув, чашку чаяРоняешь — вдруг — на пол.

Загадка

Ты ждешь меня, раскинув руки,Белея в зыбкой полумгле,И кудри, легкие, как звуки,Волною вьются на челе;

То уплотняясь, то редея,Тебя окутывает мгла:Нога змеится, точно шея,Тонка, упруга и кругла;

Изгиб руки — изгиб колена;На потемневшей простыне,Колеблясь, как морская пена,Ты зрима и незрима мне.

Я пальцы длинные целую,Быть может, рук, быть может, ног…Никто загадку их немуюМне разгадать бы не помог…

И в темных чарах смутной мариКружась, как листья на воде,Округлость двух я полушарийЛаскаю — и не знаю: где?

Кругом обманны стали дали,Обманны тени в терему:К каким губам твои припалиМои уста — я не пойму…

И вот, смирилась ты без гнева,И отдалась, лелея боль…Но отдалась ли королевой?Иль так отдался бы король?..

Царица

Когда походкою небрежной,Среди рабов, склоненных в прах,Проходишь ты, моя царица,Легка земле, как ветке птица,Нежней фиалки нежной,Пышнее роз в твоих садах,

И мы, очей поднять не смея,Дрожим, оковами звеня, —Не все ль равно, что пред народомВельможа гордый мимоходомК земной коре, как змея,Пятою пригвоздит меня?

Не все ль равно, что смех победнейНад тем, кто скован и кто слаб,И шутка звонче в свите пышной?Всех незаметней, всех неслышней,Среди рабов — последнийИ самый я ничтожный раб.

Не взглянешь ты, презрев забаву,Туда, где я в пыли простерт,Не дрогнут длинные ресницы:Но разве гордостью царицыНе я один по правуГосподства царственного горд?

Ты помнишь ночь, томимую грозою,Раскаты грома в темных небесахИ быстрый блеск зарниц над бездной дальней?Потух ночник в просторе вдовьей спальни,И был один с тобоюНемой, и властный, и незримый страх.

Он был один. Потом нас стало двое.Звенящий плач оков был мощно заглушенРаскатами грозы и ревом бури дикой.Ты встретила меня без жеста и без крика,И лишь в глазах — живоеОтчаянье тревожилось: кто он?

И был ответ мгновеннее вопроса:Я силой покорил враждебную мне плоть,И вопля возмущения иль болиНикто не услыхал и не услышит боле.Но злобно мстя, как осы,Ты болью мощь мою пыталась побороть.

Я плотью овладел, холодною, как камень,Безмолвною, как храм, где замер гимн былой,И — новый властелин — затеплил я лампады,И в темной глубине, за тайною оградой,Зажег в нем яркий пламеньКостром негаснущим под мертвою золой.

Я подчинил тебя не натиском могучим;И пусть насилием я в плоть твою проник,Но ласкою настойчивой и властнойИзвлек я из нее, как из скалы бесстрастной,И алчущий и жгучий,Любовной похотью отравленный родник.

И лишь когда ты вздохом отвечала— И страх, и гнев, и боль свою забыв, —На каждое мое прикосновенье,И, трепеща в блаженном исступленье,Меня сама искалаИ был смирен твой алчущий призыв, —

Я хмель господства ощутил впервые;Я сладострастие как царский жезл вознесИ дух свой приобщил жестокой тайне власти.Бичи позорные пусть рвут меня на части,Ярмо пусть клонит выю, —Ты раны свежие залижешь мне, как пес.

Кольцо любви

Я выбрал вас, случайные подруги,Душой не связанной ни страстью ни любовью,Душою радостно-внимательной к игре.Тела свободные сплелись — слилися в круге,Земля, усталая от жатвы, стала новью,И мир, как в первый день, глядит в лицо заре.

Я выбрал вас и сам я избран вами— На день, на час, на миг — но прихотью согласной,Тройною прихотью друг другу чуждых тел.Кого к кому влечет — едва мы знаем сами,Мы веселы, мы юны, мы прекрасны,И каждый двух других желать умел и смел.

Мы сблизили уста, и руки, и колени,Сплетающихся тел не различаем ныне,Но каждый в двух других продолжен вновь и вновь.Сомкнулося кольцо, влекущее к изменеБогов, смеющихся над собственной гордыней,Любовников, отвергнувших любовь.

Мы сладострастием наполнили три чаши,Друг к другу жадными приникли мы устами,И к полу чуждому любой нам путь открыт.Одним желанием горят желанья наши,И тело каждое меж чуждыми теламиБлаженство равное приемлет и дарит.

Я отдаюсь — кому из вас, не знаю,Не знаю, кем мгновенно я владею,Как чашей круговою на пиру.Как вы, не горестно, не жалобно вздыхаю,Не ревностью истерзанный бледнею,Но доласкав, доласканный, замру.

С одной из вас, вдвоем, мне было б жутко:Владел бы я тобою безраздельно,И лишь твою изведал бы я власть;Твой лик в моей душе, тревожно-чуткой,Блеснул бы, точно цель над радостью бесцельной,И сладострастие он превратил бы в страсть.

Но три желания, как три цветка, сплели мы,И вихрем ласк и схожих и различныхТройную чувственность замкнули в быстрый круг.Бесскорбной нет любви, ни страсти — утолимой;Но я делюсь лишь прихотью безличнойС безличной прихотью неведомых подруг.

В буднях