Пленная Воля - Сергей Рафалович

Бессонница

Мне мила бессонница:ночью я — один.Солнце не дотронетсядо прозрачных льдин.

Только звезды малыеблещут в холодке.Стынут запоздалыеслезы на щеке.

И во мгле затерянный,как бездомный пес,слышу бег размеренныйсорока колес.

Прикатили бойкиев пятьдесят часов.И лежал на койке яи мечтал без слов:

будто я — твой суженый,ждешь ты день и ночь;паровоз нагруженныймчится во всю мочь.

А на Пятой линииесть знакомый дом,где увижу синееплатье за окном,

где стоишь, высокая,грезишь наяву,смотришь, темноокая,за реку Неву.

Помню тело гибкое,беспокойный дух,настроенья зыбкиеи мечтанья вслух.

Но влеченью следуятак же, как всегда,позабыл, что едуя вовсе не туда.

И пленен чужбиною,и в толпе — ничей,я — один с единоюлишь во мгле ночей.

«Опять несбыточных мечтаний…»

Опять несбыточных мечтанийненадоевшая играполна былых очарованийтаких же властных, как вчера.

И мир доступный и знакомый,такой обычный и простой,как хата — в пышные хоромы,преображен моей мечтой.

Непредугадан, неслучаенв нем каждый миг и каждый лик.И я, неведомый хозяин,взрастил невиданный цветник.

Там веют ваши ароматы,шуршит ваш шелковый наряд,и сквозь волшебные палатыслова желанные звенят.

Там все цветы на вас похожи,мерцает в звездах ваш привет,и вами, как на мягком ложе,в траве оставлен нежный след.

Ко всякой женщине влекомый,я в них люблю, что знаю в вас:уста с улыбкою знакомой,разрез знакомых темных глаз,

то профиль тонкий, то походку,то жест привычный узких рук.Влюбленный в каждую находку,все новых жду и сладких мук.

От бледных искр воспоминанийзажглись волшебные огни.И вновь полны очарований моинепраздничные дни.

Обелиск

«Братья — звери, птички — сестры»,говорю я, как Франциск.Предо мною вечно острыйшип возносит обелиск.

Я люблю змею и рыбу,и цветы, и мотылька.Но тесала эту глыбучья влюбленная рука?

Всё мне мило, все мне близки,человек и камыши.Но в безмолвном обелискевопль немолчный чьей души?

Но в гранитном обелискеострый пламень чьей любви?И за мной, Франциск Ассизский,страсть сестрою назови.

Две сестры

Меж двух сестер стою, смущен:кого мне предпочесть?В обеих я равно влюблени чту их девью честь.

Одна из них влечет меняна шумный пир земной.Другая, тайною маня,сулит мне пир иной.

Чаруют — праздничный убор,лукавый смех и взгляд.Но странно-властны строгий взори траурный обряд.

С одной — веселья не избытьи горьких слез не счесть.С другой — навеки все забыть:восторг, и скорбь, и месть.

Но счастья нет в любви двойной,и должен я решить:как жить с неверною женой,как с верною — не жить.

В дороге

Дальний край сулит все то же,дальний путь, как все пути.И опять — всего дороже,что осталось позади.

Будней цепкими тискамисжата легкая мечта.Пусть за синими горамисказка ждет — она не та.

Если там прозрачней водыи роскошнее цветы, —что до чуждой нам свободы?что до чуждой красоты?

Злая ложь в соблазнах хитрых,в светлых маревах пустынь,в пестроте чужой палитрыи в огнях чужих святынь.

Есть один лишь край родимый,обойди хоть целый свет.И для сердца двух любимых,двух желанных женщин нет.

Гибнет роза на морозеи на солнце — крепкий лед.От любви судьба увозит,от тоски не увезет.

Смерть

Ты подошла и стала рядом,для нас незрима как вчера.На властный взгляд просящим взглядомтебе ответила сестра.

Она пощады ждет напрасно,но опыт многовековойне развенчал надежды властной,надежды радостно-живой.

И каждый раз, не унывая,стоит она перед тобой,и схватка длится роковаяи предрешенная судьбой.

Кто прав из вас — решать не буду,и знаю я, что быть должно:но если б даже верил чуду,тебя бы проклял все равно.

«Сосновый бор повырублен под дачи…»

Сосновый бор повырублен под дачии дебри жуткие расчищены давно.И все же тут мечтается иначеи легче дышится, хотя на каждой даче,соседи хмурые весь день глядят в окно.

Чарует ли простор иль тишина утешна?ласкает зелень? нежен плеск воды?иль мило то, что жизнь течет неспешно,и все, что в будничных заботах безутешно,растаяло, как туч далекие ряды?

Есть прелесть тайная и в призрачной свободе,освобождение для тех, кто мог уйтиот повседневности к бессуетной природе,невольнице, забывшей о свободе,не знающей, что к далям есть пути.

И все же каждый день, когда дорогой черной,гудя, проносится дымящий паровоз,с вагонами, бегущими проворнотуда, где в бездне стонущей и чернойзамрет испуганно веселый бег колес,

влечется сердце сладостным позывом, —как будто жизнь в томительном плену, —за мощным гулом, вставшим над обрывом,и соблазняется неведомым позывом,презрев покой, простор и тишину.

Весенняя гроза

Ливень льет как из ведра,в небе огненные змеи.Воды плещут, где вчерамы бродили по алле.

Гром над самой головой,за раскатами раскаты.Спрятал зонтик дождевойв рясу дьякон бородатый.

Забралась на сеновалв радостной истоме девка.А ручей забушевал,точно он Большая Невка.

Но не веришь ничему,не боишься даже страха,и смеешься потому,что промокла вся рубаха.

Мир бушующий так мил,тепел дождь и ветер весел:от избытка вешних силон шутя накуралесил.

В поезде

Мимо окон в быстром бегемчатся тихие телеги;быстротой удивленынивы, рощи, реки, села,церковь, фабрика и школа,и недвижный серп луны.

Солнце низкое над пашней,ниже колокольной башни,ниже леса и домов,медно-красным блещет оком,проплывая боком, бокоммимо хат и кабаков.

Всюду зелень, листья, травы,сень манящая дубравыи полей вечерний пир.Но дымя, свистя и воя,мчится поезд, версты кроя, —и навстречу мчится мир.

Тут и там, вблизи, вдалёке,об ином вещают рокенезнакомые места.И не знавшая приюта,негой мирного уютасоблазняется мечта.

Но как жизнь, неудержима,мимо окон, мимо, мимомчится милая земля,люди чуждые и веси,и деревья в чуждом лесе,и озера, и поля.

Все, что кажется утешным,светлым, радостным и здешним,в жизнь вовеки не включу.Но в пыли и в клубах дыма,вдаль влеком неудержимо,мимо счастья пролечу.

«Рожденный Девой Непорочной…»