Легальный нелегал - Наиль Булгари
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Стоп, Лёва, погоди малость, — перебил товарища, — дай своей глотке отдых.
Мгновенно перестроившись, будто не было секунду назад хватающего за сердце монолога, Леви продолжил инструктаж:
— Ради экономии, от вокзала пройдёшь пешком. В квартире тебя будут ждать, передашь пакет…
На меня нашло веселье. Осмотревшись по сторонам, глухо проговорил:
— Пароль есть? А то провалю к чертям собачьим вашу явку.
— Ой, ну зачем эти глупости. Скажешь: «От Леви Натановича».
Сын Натана жил в частном, очень даже приличном доме, и у него в погребе всегда хранилось домашнее вино. Желая согреться, попытался напроситься в гости, на что Леви, тряся головой, возопил:
— Да, но что будет говорить моя Изольда об этом пьяном сборище, Вы подумали!? Возможно, будет думать о своем Леви очень плохо. А что возомнят о своём отце дети? Они возомнят, что я шатаюсь с подозрительными личностями, у которых вместо денег в кармане одни дырки!
Слушать его болтовню — можно опоздать на поезд, надо его притормозить и пристыдить:
— Ну и давись своим пойлом возле зеркала, жмот.
— Вы смотрите на это нахальство! — подбоченился Натанов сын. — Но вы плохо знаете Леви на добро, и так знайте, что я вынесу целый литр…
Пока товарищ выполнял ответственное задание, я присел на скамейку, подпёр спиной ствол вишнёвого дерева, поднял куцый воротник куртки, посочувствовал своим рукам, лишённым перчаток, замер. Мороз крепчал, ток крови в жилах замедлился, ноги задеревенели, и еле тёплые мысли в замерзающей непокрытой голове превращались в снежную крупу. Уже виделась голая тундра, подкрадывающийся голодный белый волк, как послышался… топот. Будто вор, побывавший в лавке и справедливо опасавшийся погони, оглядываясь на ходу и держа прижатый к левой стороне груди пакет, появился тяжело дышавший Леви.
— Ну прямо-таки драма и истерика у моей Изольды! Она имела подумать, что я иду к соседке Симе распивать вот это самое спиртное.
Приняв пакет с твёрдым на ощупь предметом, прошамкал посиневшими губами:
— А ты штукни по штолу кушаком и гаркни: «Хто в доме хозяин?», вмиг притухнет.
— Так вам не понять женской любви, потому что…
Если тотчас не удрать, точно придётся на дрезине догонять поезд. Пожав руку товарища, рванул с места, слыша за спиной:
— Не забудь пакет возвернуть, он таки денег стоит!
Доехав на троллейбусе до вокзала, приобрёл дорогие и не такие противные сигареты, купил газеты. Предъявив билет молодой проводнице, проник в пустое купе. Чтобы не смущать будущих соседей, поставил литровую банку на столик, разложил прихваченное ранее из дома сало и хлеб. Налив в пластмассовый походный стакан напиток розового цвета, пожелав себе и всему паровозу доброго пути, поднёс стакан ко рту. Едва пригубил, как в купе, еле волоча ноги под тяжестью чемодана и сумки, дыша загнанной лошадью, ввалился невысокий мужичок. Такие глаза, полные тоски и безысходности, безволия и страха, дико блестевшие от внезапно свалившейся болезни, видеть до этого не приходилось. Намереваясь помочь изнемогающему человеку, протянул было руку к чемодану, как яростно-шипящий голос вполз в купе:
— Не цапай чужое добро, ворюга!
Впоследствии этот голос и его хозяйка часто посещали меня во сне, как напоминание о превосходстве женщин и бесполезности борьбы мужской половины за свои права.
Могучей рукой забросив багаж на верхнюю полку, явно не любовница истощённого мужичка заняла место у окна, отдала устное распоряжение:
— Сиди у двери, карауль.
Потом, вспомнив что — то, протянула левый кулак к лицу караульного, прошипела:
— Не дыши в мою сторону, у — у–у, ханыга!
Для меня картина прояснилась. Бросив взгляд на кроткого мужичка, оценил его даму как объект воздействия. Такую лбом таранить — только голову покалечишь, но такую и обхождением взять сложно. Значит, надо искать брешь в её броне.
— Меня зовут Николай-чудотворец, а Вас?
Женщина-танк презрительно осмотрела мой гардероб, скосила глаза на скромную, неаппетитно разложенную на столике закуску, съязвила:
— Вы когда себя видели в зеркале последний раз, чудотворец?
Не ожидая такого, ответил упавшим голосом, что смотрелся недавно, и тут же гордо заявил:
— Меня женщины любят, и я им нравлюсь!
— Тем, что на панели? Так им все равно, кого любить. Вы, наверно, и не женаты?
— Нет, — соврал я.
— Так я и подумала, кто же за алкаша пойдёт? Вы что заканчивали?
Скажи я ей о своем настоящем образовании, всё равно не поверит.
— Четыре класса и профтехучилище закрытого типа.
После этих слов в глазах образованной женщины родилась тревога. Бросив взгляд на верхнюю полку, на которой покоился багаж, прижала правой рукой сумочку, нежно обратилась к своему смиренно сидящему мужу:
— Куда смотришь, ханыга? Вижу по твоим бесстыжим глазам, куда смотришь, на банку с вином. А это не хочешь?
Вторично поднесённый кулачище к лицу мужичка укрепил моё сердце, погнал прочь сомнения. Дождавшись момента, привлёк внимание соседа знаком: «Будь готов». Боязливо покосившись на свою супругу, тот ответил тем же сигналом: «Всегда готов».
Под завистливым взглядом соседа налил в стакан вино, отпил половину, занюхал куском хлеба. Выждав минуту, для достоверности шумно засопел, выпучил глаза, выгнулся пополам, проблеял «бэ-э». Выпрямившись, мелко подышал, выжал слезу, явил страдальческую физиономию окаменевшей женщине. Повторно проблеяв, дрожащими руками нащупал Левин пакет, сунул в него голову…
В плотной целлофановой таре глазам темно, дыханию жарко и тяжело, пахло ядовитой краской, появилась слабость. Не в силах дальше терпеть адские муки, потащил голову наружу, как вдруг, повинуясь мощнейшему воздушному вихрю, пакет зашуршал, пошёл волнами и лёг крылом в воздушном потоке. Высунув голову наружу, радуясь перемене, голоса соседа тихо спросил:
— Ну как?
Перекрестившись, тот радостно сообщил:
— Убёгла в клозет.
Налив в стакан вино, протянув его измученному жаждой мужику, предложил тост:
— За свободу, равенство и мужскую солидарность!
Сосед согласился и тремя глотками опорожнил посуду. Налил ему повторно. Вытирая рукавом куртки рот и облегчённо вздохнув, недавно погибающий мужичок поблагодарил:
— Вот спасибо, выручил! Всю ночь гулял на свадьбе племянника, теперь домой, в Киев. Поверишь, с утра жить не хотелось.
Осторожно выглянув в коридор, попросил, но очень осторожно разузнать, где можно достать чего покрепче.
— Сделаю. А пока вы полезайте на
