Башня Зеленого Ангела. Том 2 - Тэд Уильямс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Саймону повезло, что он сразу подружился со Станхельмом, который, один из немногих, сумел сохранить человеческий облик. Станхельм показал новому заключенному места, где можно перевести дух, воздух там был немного прохладнее, каких приспешников Инча следует избегать прежде всего и, самое главное, как выглядеть, словно ты принадлежишь кузнице. Станхельм не знал, что у Саймона имелась причина оставаться безымянным и незаметным, но сам считал, что лучше не привлекать внимания Инча, поэтому также объяснил Саймону, что тот должен вести себя как и все остальные; Саймон научился опускать глаза и работать быстро и напряженно всякий раз, когда Инч оказывался рядом. Кроме того, он замотал тряпкой палец с золотым кольцом. Он не хотел расставаться с таким важным для него предметом, но прекрасно понимал, что будет страшной ошибкой показать его остальным.
Работа Станхельма состояла в том, чтобы сортировать куски отработанного металла для тиглей. Он предложил Саймону присоединиться к нему, научил отличать медь от бронзы, а олово от свинца, ударяя металл о камень или царапая поверхность зазубренным железным бруском.
Через их руки по пути в плавильную печь проходили очень странные вещи: цепи и котелки, куски металлической обшивки, исходное назначение которых оставалось непонятным, обода колес и обручи от бочек, мешки, набитые погнутыми гвоздями, кочерги, дверные петли. Однажды Саймон нашел кованую стойку для бутылок – и вспомнил, что она висела на стене в доме у доктора Моргенеса, но, когда он застыл на месте, погрузившись в счастливые воспоминания, Станхельм толкнул его, предупреждая, что приближается Инч. Саймон поспешно бросил стойку в общую кучу.
Металлический лом относили к ряду тиглей, которые висели над ярко пылавшим огнем. Он питался, казалось, бесконечными запасами угля и раздувался при помощи мехов, а их приводило в движение массивное водяное колесо в три человеческих роста, вращавшееся без остановки день и ночь. Благодаря воздуху, нагнетаемому мехами, огонь горел с такой невероятной силой, что Саймон не понимал, почему стены и пол пещеры выдерживают столь чудовищный жар. В каждом тигле плавился отдельный металл, их перемещали с помощью множества почерневших цепей, вся конструкция походила на скованных великанов, они поднимались вверх от ступицы колеса и исчезали в темной расселине в крыше кузни. Даже Станхельм не хотел говорить, куда они направлялись, но Саймон сообразил, что это как-то связано с Прайратом.
В короткие минуты передышки Станхельм показал Саймону весь процесс: обломки металла превращались в сиявшую красную жидкость, потом их сливали в тигли, где они становились застывшим металлом длинной цилиндрической формы, а после того как они остывали, отчаянно потевшие люди относили их в другую часть огромной пещеры. Там им придавали форму того, что Инч делал для короля. Доспехи и оружие, догадался Саймон, ведь среди всех обломков ему попадались только совсем ни к чему не пригодные части оружия и доспехов. Очевидно, Элиас стремился превратить весь имевшийся у него металл в наконечники стрел и мечи.
По мере того как проходили дни, Саймону становилось все более очевидно, что у него нет никаких шансов спастись. Станхельм рассказал ему, что за последний год сумели сбежать лишь несколько пленников, и всех кроме одного быстро притащили обратно. Никто из беглецов не прожил долго после возвращения.
А спастись сумел Джеремия, – подумал Саймон, – и только из-за того, что Инч оказался настолько глуп, что отправил его наверх с каким-то поручением. Я сомневаюсь, что у меня появится такой шанс.
Ощущение, что он оказался в ловушке, было таким сильным, а желание сбежать столь неукротимым, что в некоторые моменты Саймон с трудом удерживался от обреченной на неудачу попытки. Его преследовало желание подняться вместе с цепями водяного колеса наверх, в темноту. Он мечтал отыскать туннель, выходивший из огромной пещеры, как во время первого побега из Хейхолта, но теперь их засыпали, или они вели в другие части кузницы. Припасы сверху доставляли наемники-тритинги, вооруженные копьями и топорами, к тому же их обычно сопровождал Инч или кто-то из его помощников. А единственные ключи болтались на поясе у главного надсмотрщика.
У его друзей и Джошуа осталось совсем мало времени, но Саймон ничем не мог им помочь.
И Прайрат не покинул замок. Значит, рано или поздно он спустится сюда. И что произойдет, если в следующий раз он не будет так спешить? А что, если он меня узнает?
Всякий раз, когда Саймон оставался один и ему казалось, что за ним не следят, он пытался отыскать то, что могло помочь побегу, но ему не удалось найти ничего полезного. Он спрятал в кармане кусок железа и начал затачивать его о камень, отнимая время от сна. Если Прайрат его найдет, он постарается причинить ему максимальный вред.
Саймон и Станхельм стояли у груды обломков, пытаясь восстановить дыхание. Старик порезал руку, и она сильна кровоточила.
– Стой и не двигайся. – Саймон оторвал кусок от своих потрепанных штанов и принялся перевязывать руку Станхельма; измученный старик покачивался, как корабль на сильных волнах.
– Эйдон! – выругался Саймон. – Какая глубокая царапина.
– Больше не могу, – пробормотал Станхельм. Его глаза наконец приняли такое же безжизненное выражение, как у остальных заключенных. – Я больше не могу продолжать.
– Просто стой здесь, – сказал Саймон, крепко затягивая узел на повязке. – Отдыхай.
Станхельм беспомощно покачал головой:
– Не могу.
– Тогда сядь. Я принесу тебе воды.
Что-то большое и темное прошло перед пламенем – так гора загораживает закат.
– Отдых? – Инч опустил голову, сначала посмотрел на Станхельма, потом на Саймона. – Ты не работаешь.
– Он пор-ранил руку. – Стараясь избегать взгляда надсмотрщика, Саймон смотрел на широкие туфли Инча, с некоторым удивлением отметив, что в них дырки и наружу торчат большие пальцы. – У него идет кровь.
– У маленьких людей всегда идет кровь, – равнодушно сказал Инч. – Время отдыхать будет потом. А теперь вы должны работать.
Станхельм пошатнулся и осел на землю. Инч посмотрел на него и подошел ближе.
– Вставай. Иди работать.
Станхельм лишь тихонько застонал, прижимая к груди раненую руку.
– Вставай! – взревел Инч. – Немедленно.
Старик не поднимал глаз. Инч наклонился и отвесил Станхельму такую сильную пощечину, что голова рабочего дернулась в сторону, а
