Геноцид армян. Полная история - Раймон Арутюн Кеворкян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После вступления Османской империи в войну имела место радикализация КЕП: теперь армян следовало уничтожить, нежели просто куда-либо выслать. Т. Акчам установил, что примерно в середине марта 1915 г. состоялся ряд заседаний центрального комитета иттихадистов с целью «оценки» развития «угрозы» армян[1396]. Согласно заявлениям д-ра Джемиля, именно в ходе этих заседаний, состоявшихся после серьезного поражения турок в битве под Сарыкамышем, лидеры иттихадистов ознакомились с содержанием отчета, подготовленного Бахаеддином Шакиром, который вернулся в Стамбул после шести месяцев в Эрзуруме и на Кавказском фронте. Отчет Шакира акцентировал внимание на «внутренних врагах», которые «готовятся атаковать армию [Османской империи] с тыла». Джемиль также указывает на то, что глава «Специальной организации» после возвращения в столицу (он покинул Эрзурум 13 марта) сотрудничал с центральным комитетом с тем, чтобы определить «меры, которые необходимо принять для того, чтобы устранить большую угрозу для турецкой армии. Результатом такого сотрудничества явился закон о депортации»[1397]. На этих небезызвестных заседаниях, которые, по всей видимости, проводились начиная с 20–22 марта 1915 г., д-р Шакир, вероятно, потребовал, чтобы были приняты «меры» для устранения «армянской угрозы». Иными словами, КЕП решил осуществить не просто «переселение» в пустыни Сирии и Месопотамии согласно плану, подготовленному в начале 1914 г., а провести кампанию, которую следовало реализовать в несколько этапов.
Джей Винтер пытается объяснить радикализацию КЕП, указывая на ситуацию «тотальной войны», сложившуюся во время Первой мировой войны. Если самой этой ситуации не было достаточно для осуществления «геноцида, — отмечает он, — то, такая ситуация породила военный, политический и культурный плацдарм для того, чтобы эта радикализация могла произойти»[1398]. Так, он проводит связь между битвой при Дарданеллах[1399], наметившейся к концу марта, и решением, принятым центральным комитетом младотурок. Далее он отмечает, что первое использование немцами смертельно ядовитого газа, имевшее место в апреле 1915 г., во время битвы у реки Ипр в Бельгии, возможно, помогло развеять последние сомнения в стане высокопоставленных младотурок[1400]. И наоборот, нет сомнений в том, что «тотальная война» содействует предрасположенности к совершению чудовищных преступлений, в том числе геноцида, и выливается в «культурную подготовку к ненависти» в обществе, которая может быть связана с «инфекционной болезнью» с одновременным снижением терпимости и узакониванием насилия[1401].
Эти достаточно инновационные подходы к рассматриваемому вопросу ни в коей мере нельзя отбрасывать, но и они, на наш взгляд, не являются достаточными для объяснения причин радикализации иттихадистов, начавшейся в конце марта 1915 г. Они не учитывают идеологическую составляющую акта геноцида и, в частности, его турецкий аспект, о котором мы уже говорили. В нашем случае имела место идея младотурок о контроле над турецкой национальной территорией, что непосредственно и являлось проблемой, наряду с желанием иттихадистов осуществить тюркизацию восточных районов за счет устранения «иностранных элементов». Разумеется, эта этнодемографическая обеспокоенность младотурок уже проявлялась в решениях об основных принципах, принимавшихся в начале 1914 г.; однако во время заседаний в конце марта 1915 г., возможно, под влиянием «тотальной войны», она приняла более радикальный уклон. Более того, в обвинительном акте, зачитанном главным прокурором Гайдаром-беем в июне 1919 г. в ходе первого слушания дела в отношении членов кабинетов военного времени, отмечается, что «кровавая расправа и уничтожение всей общины, а также конфискация имущества могли происходить лишь в результате кровожадных мер, предпринятых секретной организацией… Все это произошло во исполнение обнаруженных зашифрованных депеш»[1402].
Тот факт, что «закон о временной депортации» не был принят до конца мая[1403], указывает либо на то, что требовалось время для реализации мер, принятых центральным комитетом, или на то, что КЕП почувствовал необходимость создания правового оправдания своих планов. Существенным моментом также является и то, что официальное опубликование этого постановления, принятого на основе государственного закона, произошло через месяц после его принятия и что оно было опубликовано в самой неприметной форме[1404]. Пять из восьми параграфов данного закона (те, в которых речь шла о конфискации имущества армян и о заселении мухаджиров в дома армян), похоже, подверглись цензуре[1405]. До принятия этого закона 26 сентября 1915 г.[1406] правительство Османской империи не облекало в надлежащую правовую форму конфискации имущества армян, вплоть до времени, когда процесс депортации был уже практически завершен. Хотя об армянах никогда не упоминалось, смысл подвергшихся цензуре параграфов «временного закона», безо всяких сомнений, был предельно ясен: вероятно, закон зашел далеко вперед, отражая истинные цели иттихадистов. Опубликование правил о немедленном заселении мухаджиров в дома армян означало принятие того, что «перемещение армян за границу государства» не имело ничего общего с «временным» характером закона и что это «перемещение» следовало понимать как постоянное.
Огромная масса документов, всплывших наружу в ходе судебных процессов в Константинополе в 1919 г., подтвержденных местными очевидцами событий, указывает на то, что приказы о депортации были изданы задолго до опубликования временного закона, утвержденного постановлением[1407]. Следовательно, эти два закона о депортации и о конфискации имущества армян следует считать механизмами, призванными не устанавливать правила для регулирования данной ситуации, а узаконить зачастую идущие полным ходом действия или же, наоборот, уже свершившиеся действия. Непреодолимое стремление узаконить или обосновать эти действия отчетливо продемонстрировано в брошюре, распространенной Министерством внутренних дел в 1916 г.: «Армяне, оставшиеся в разных частях страны, — говорится там, — довели свою дерзость до того состояния, при котором они начинают устраивать бунты и вносить хаос. Командир имперской армии, наблюдавший за тем, как армяне объединялись с вражескими силами, с целью защиты тылов своей армии, был вынужден отдать приказ о переводе на юг групп армян, селившихся в областях, считающихся военной зоной»[1408].
Что касается способа реализации закона о временной депортации, то в приказе, представленном перед всеобщим военным трибуналом в июне 1919 г., подчеркивается ведущая роль, которую КЕП «играл во время исполнения закона о депортации». Эти «единообразно проводимые» операции контролировались делегатами и ответственными секретарями партии «Единение и прогресс» под руководством Бехаэддина Шакира, который был назначен «Специальной организацией», состоящей из лидеров партии «Единение и прогресс», в
