Геноцид армян. Полная история - Раймон Арутюн Кеворкян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Зия Гёкальп: «Германия заверила нас, что Болгария будет сражаться бок о бок с нами. Я даже не беспокоюсь на этот счет. Но что, если армянами манипулируют русские, разжигая внутренние беспорядки и усложняя нам задачу?»
Талаат: «Как министр внутренних дел я несу личную ответственность за те средства которые я решу необходимым использовать для решения армянского вопроса. Это правда, что сегодня они кажутся преданными нам, но завтра Дашнакцутюн может изменить свою тактику. Когда эта партия собиралась отложить проведение своего конгресса в Эрзуруме, мы спросили, собирается ли она выступить вместе с нами против России, если мы начнем с ней войну. Ответ, который мы получили, не обнадежил нас. Дашнакцутюн категорично ответила, что она не в состоянии поднять восстание против России на Кавказе. Что касается ее роли в Турции, она только советует армянам вступать в армию и помогать нашему правительству всеми возможными способами. Однако та же самая Дашнакцутюн тайно отправила добровольцев на Кавказский фронт в распоряжение ее основных лидеров»[1429].
Турецкие источники подтверждают, что изменение мнения некоторых членов Центрального комитета, таких как Зия Гёкальп, Мидхат Шюкрю и Кара Кемаль, которые выступали против «депортации армян», а также Халила (Ментеше) и Саида Халима[1430], по всей видимости, отразилось на перебранке, которая, предположительно, произошла на этом собрании. Если то, что было сказано, является выдумкой, то ее автор был как минимум очень хорошо знаком с участниками этой дискуссии.
Ужесточение мер против армян и реакция Патриархата в марте — апреле 1915 г.
Тщательное изучение степени насилия, совершаемого за пределами зон военных действий в марте — апреле 1915 г., является другим важным способом оценки постепенного изменения политики, применяемой властями Османской империи к армянам. Самым важным в этом отношении является особый режим, применявшийся в Зейтуне, городе, который никогда не отходил от своих принципов защищаться до последнего. В первый раз армия вторглась в Зейтун 13 марта. Официальная причина заключалась в том, чтобы заставить дезертиров из города сдаться. Эти дезертиры защищали не только себя, но также убили несколько солдат. 12 марта армия заняла другой знаменитый киликийский город — Дёртёл, — который оказал довольно упорное сопротивление во время «событий» 1909 г. Несколько взрослых мужчин были арестованы и отправлены в трудовые батальоны в Алеппо. Больше их никто никогда не видел. Таким образом, кажется, что где-то в середине марта власти, в рамках своей стратегии постепенного наращивания усилий, решили прежде всего нейтрализовать два армянских поселения, которые имели репутацию мятежных. Изучение фактов выявило усиление репрессии, сопровождавшейся довольно технически грамотными, дозированными угрозами. Следовательно, Саак Хабаян, католикос Киликии, не имел другого выбора, как заставить лидеров Зейтуна подчиниться требованиям властей. Другими словами, Зейтун попросили не сопротивляться, чтобы не подвергнуть опасности все армянское население Киликии в целом. Новый этап начался 31 марта, когда турецкие войска вошли в Зейтун и арестовали несколько местных видных деятелей и учителей[1431].
Другой важный звоночек, указывающий на намерения властей иттихадистов, прозвучал, когда Омер Наджи, один из основных лидеров КЕП, выехал из провинции Ван в Киликию. Там он провел несколько общественных собраний, а именно в Адане и Алеппо, на которых он убеждал мусульманское население мобилизоваться против «внутреннего врага». Следующий этап начался 29 марта в Алеппо, где Ахмед Кемаль осудил «восстание» армян Зейтуна и объявил, что он требует от военных властей предпринять меры, чтобы «наказать» их. В армянский город, в котором уже базировались турецкие войска с января — февраля 1915 г., было отправлено несколько отрядов. Жители Зейтуна, помнящие о своем обещании, которое они дали католикосу Сааку (который позже ругал себя за то, что попросил их разоружиться), сдались без битвы. Начиная с 8 апреля, 22 456 женщин и детей из города и окрестностей[1432] были депортированы в центральную Анатолию, в район Коньи/Султании[1433], или, в случае тех, кто был депортирован позже, в Алеппо и Дер-Зор, в сердце сирийской пустыни. Были ли эти первые меры насильственного переселения результатом решений, принятых КЕП в конце марта? Мы полагаем, что да. Дер-эз-Зор, выбранный в качестве конечного пункта назначения для мужчин, оставляет мало сомнений относительно судьбы горцев из Зейтуна. Хотя КЕП продолжал маскировать свои намерения путем представления этих операций в качестве особых вмешательств, очевидно, что в первую очередь он пытался уничтожить районы, которые, вероятнее всего, оказали бы сопротивление после того, как цели партии стали бы известны.
Что касается главарей младотурок, первая половина апреля 1915 г. была своего рода интерлюдией, во время которой они предприняли предварительные меры, необходимые для их плана по уничтожению армян. Однако они постарались сделать так, чтобы они были не такими очевидными. К таким мерам, несомненно, относится обыск армянских домов в Мараше и Хаджине, проведенный 3 апреля в поисках оружия, за которым последовал арест многих местных сановников, прибытие 8 апреля эмигрантов из Боснии в деревни, расположенные вокруг Зейтуна, и пожар, разбушевавшийся в тот же день в знаменитом монастыре, высоко расположенном над городом[1434].
На протяжении всего апреля количество жестоких насильственных деяний, происходивших в вилайете Сивас, неуклонно росло, включая незаконные аресты политических лидеров и методические грабежи деревень бандами уголовников[1435]. Впечатление, что эта постепенно нарастающая жестокость была неотъемлемой частью политики провокаций, контролируемой властями страны, усилилось и окончательно сложилось, когда события, происходящие одновременно в вилайетах Эрзурум, Ван и Битлин, были соединены воедино.
По крайней мере, таковым было чувство, которое преобладало в Армянском патриаршестве, которое получало все в большей степени тревожные донесения из своих епископств в провинциях. Патриаршество потребовало у властей объяснений или возлагало надежды на немцев в том, что они помогут им. Среди редких зарубежных контактных лиц армянского руководства был доктор Мордтманн, переводчик из немецкого посольства, который занимался делами армян. Он часто встречался с патриархом Завеном, чтобы проверить настроение армян. Во время одной из их бесед Мордтманн спросил патриарха, почему армяне симпатизируют Тройственной Антанте[1436]. В другой раз он предложил патриарху опубликовать бюллетень, призывающий армянских добровольцев на Кавказе отказаться сражаться в российских войсках[1437]. Однако наиболее разоблачающим действием, предпринятым Мордтманном, было то, когда 24 апреля он пришел к Завену в апартаменты в Галате, чтобы
