Король былого и грядущего - Теренс Хэнбери Уайт

– А ты его видела?

– Да.

– Он некрасив?

– Он удался в Элейну.

– Слава богу. Я пойду прямо сейчас.

Королева окликнула его, заставив вернуться.

– Ланселот, – сказала она, начиная дышать через нос. – Я полагаюсь на тебя и надеюсь, что ты не станешь любиться с Элейной под моей крышей. Раз уж мы с тобой решили не прикасаться друг к другу, пока все не устроится, будет только честно, если и к ней ты не прикоснешься.

– Я не собираюсь любиться с Элейной.

– Разумеется, ничего иного ты сказать и не можешь. И я готова поверить тебе. Но если ты не сдержишь слова и на этот раз, между нами все будет кончено. Навсегда.

– Я сказал все, что мог сказать.

– Ланселот, ты уже обманул меня однажды, как же я могу быть уверенной в тебе? Я поместила Элейну в покоях рядом с моими, и, если ты войдешь к ней, я об этом узнаю. Тебя же я попрошу не покидать своей комнаты.

– Как тебе будет угодно.

– Сегодня ночью я пришлю за тобой, если смогу отделаться от Артура. Когда именно, я пока не скажу. Если твои покои окажутся пустыми, я буду знать, что ты у Элейны.

Пока дама Бризена готовила для малыша колыбельку, Элейна рыдала в спальне.

– Я же видела его на стрельбище, и он меня тоже видел. Но он отвернулся. Придумал какой-то предлог и ушел. Он не захотел даже взглянуть на наше дитя.

– Ну, успокойся, успокойся, – утешала ее дама Бризена. – Бог милостив.

– Не надо мне было приезжать. И мне от этого одни только лишние несчастья, и ему тоже.

– Это все Королева.

– А какая она красивая, правда?

Дама высказалась несколько туманно:

– Всяк человек делами красен.

Элейна вновь беспомощно зарыдала. Вид у нее, у красноносой, был преотвратный. Так вот и выглядят люди, когда решаются махнуть рукой на собственное достоинство.

– Я так хотела его обрадовать.

В дверь постучали, вошел Ланселот, и Элейна торопливо вытерла глаза. Они скованно поздоровались.

– Я рад, что вы приехали в Камелот, – сказал он. – Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете?

– Да, благодарю вас.

– А как… ребенок?

– Сын вашей милости, – подчеркнуто произнесла дама Бризена.

Она развернула колыбель и отступила, чтобы ему все было видно.

– Мой сын.

Они стояли, глядя сверху вниз на новоявленное существо, беспомощное и, по сути дела, лишь наполовину живое. Они, говоря словами поэта, были сильны, он слаб, – настанет день, они ослабеют, он станет силен.

– Галахад, – сказала Элейна и склонилась над свивальниками, глупо жестикулируя и издавая бессмысленные звуки, к которым охотно прибегают матери, когда их малютки начинают выказывать к ним интерес. Галахад сжал кулачок и шлепнул себя в глаз – достижение, судя по всему, изрядно утешившее обеих женщин. Ланселот наблюдал за ним с изумлением. «Мой сын, – думал он. – Он часть меня, а все же красивый. На урода вроде бы не похож. Хотя по такому младенцу разве скажешь?» Он протянул палец, вложил его в младенческую ладошку, и младенец вцепился в него. С виду казалось, что пухлый кулачок приделан к руке неким хитроумным кукольным мастером. Вокруг запястья шла глубокая складочка.

– О, Ланселот! – вскричала Элейна.

Она попыталась упасть в его объятия, но он ее оттолкнул. Через плечо он с отчаянием и страхом взглянул на Бризену и, издав какой-то дикий, невразумительный звук, выбежал вон.

Лишенная опоры, Элейна опустилась на пол у колыбельки и разрыдалась пуще прежнего. Бризена, распрямившаяся, чтобы встретить враждебный взгляд сэра Ланселота, стояла, с непроницаемым выражением глядя на дверь.

18

Наутро его и Элейну призвали в спальный покой Королевы. Что до Ланселота, то он направлялся туда, испытывая даже какое-то подобие счастья. Он помнил, как Гвиневера прошлой ночью притворилась больной, чтобы покинуть покой Короля. В темноте она послала за любовником. Привычная потворствующая ладонь, обхватив его палец, провела его, шествующего на цыпочках, к желанному ложу. В молчании, к которому вынуждала их близость Артуровой спальни, но и в пылкой нежности тоже, они сделали все, чтобы помириться. И сегодня Ланселот был счастливее, чем когда бы то ни было с начала всей этой истерии с Элейной. Он поверил, что если ему удастся уговорить Гвиневеру по-доброму расстаться с Королем, так, чтобы они смогли жить открыто, то для него еще сохранится возможность спасти свою честь.

Он увидел Гвиневеру, напряженную, будто окоченевшую, – в лице ее не было ни кровинки, лишь два красных пятна выделялись вблизи ноздрей. Вид она имела такой, словно ее укачало. Она была одна.

– Итак, – сказала Королева.

Элейна взглянула прямо в ее синие глаза, Ланселот же покачнулся, словно подстреленный.

– Итак.

Они стояли, ожидая дальнейших слов Королевы.

– Куда ты отправился прошлой ночью?

– Я…

– Можешь мне не рассказывать, – закричала Королева, взмахнув рукой, так что они увидели в ладони скомканный, изодранный в клочья носовой платок. – Предатель! Предатель! Убирайся вон из моего замка вместе с твоей потаскушкой!

– Прошлой ночью… – сказал Ланселот. Голова его кружилась от отчаяния, но ни одна из женщин этого не замечала.

– Не говори мне ничего. Не лги. Уходи.

Элейна спокойно сказала:

– Прошлой ночью сэр Ланселот был у меня в покоях. Моя служанка Бризена привела его в темноте.

Королева замахала рукой в сторону двери. Она тыкала в нее пальцем и тряслась так, что волосы выбились из прически и упали ей на лицо. Выглядела она ужасно.

– Вон! Вон! И ты тоже, животное! Как смеете вы произносить подобное в моем замке? Как вы смеете признаваться в этом передо мной? Забирай своего полюбовника и уходи!

Ланселот тяжело дышал, не сводя с Королевы глаз. Возможно, он уже не сознавал окружающего.

– Он считал, что идет к вам, – сказала Элейна. Она стояла, сложив руки, и бесстрастно смотрела Королеве прямо в лицо.

– Старая ложь!

– Это не ложь, – сказала Элейна. – Я не могла больше жить без него. Бризена помогла мне сыграть вашу роль.

Неверной походкой Гвиневера засеменила к Элейне. Она хотела ударить ее по губам, но та не отпрянула. Похоже, Элейна даже надеялась, что Королева ударит ее.

– Лгунья! – взвизгнула Королева. Подбежав к Ланселоту, опустившемуся на сундук и сидевшему, тупо глядя в пол и сжимая руками голову, она вцепилась в край его одеяния и начала тянуть и подталкивать его в сторону двери, но он и не двинулся.

– Так ты и ее выучил этой басне! Что же ты новую не придумал? Мог бы рассказать мне что-нибудь поинтересней. Ты, видно, решил, что сойдет и это затасканное вранье?

– Дженни… – сказал он, не поднимая