Король былого и грядущего - Теренс Хэнбери Уайт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Несчастный Ланселот.
– Упокой, Господи, его душу.
– Аминь.
– Аминь, – повторил сэр Блиант, глядя в огонь. Затем он встал и повел плечами. – Надо бы ехать, – сказал он. – А как ваша дочь? Все забываю спросить.
Король Пеллес вздохнул и тоже поднялся.
– Проводит время в монастыре, – сказал он. – По-моему, она намеревается через год принять постриг. Впрочем, нам удастся повидать ее в следующее воскресенье, она ненадолго приедет домой.
20
После отъезда сэра Блианта Король Пеллес поднялся наверх, намереваясь заняться кое-какой библейской генеалогией. История с Ланселотом интересовала его и ставила в тупик еще и потому, что имела прямое отношение к его внуку Галахаду. Всех нас порой доводят до грани безумия наши возлюбленные и жены, но Король Пеллес уверенно полагал, что в человеческой природе присутствует некий основательный стержень, который, как правило, не позволяет переступить эту грань. Он считал, что Ланселот совершил эксцентричный – и это еще мягко сказано – поступок, расставшись с разумом из-за размолвки с возлюбленной, и намеревался выяснить, покопавшись в генеалогии Бана, не было ли в семье иных проявлений безумия, на счет которых можно отнести такое поведение Ланселота. Если они там были, безумие могло передаться и Галахаду. Чего доброго, придется еще отправлять мальчишку в Вифлеемскую больницу (ту, что позже стала называться Бедламом). Как будто ему, Пеллесу, и без того забот не хватает.
– Отцом Бана, – говорил сам себе Король Пеллес, протирая очки и сдувая пыль с многочисленных трудов по геральдике, генеалогии, некромантии и мистической математике, – был Король Ланселот из Бенвика, повенчанный с дочерью Короля Ирландии. В свою очередь, отцом Короля Ланселота был Иона, взявший в жены дочь Мануеллия Галльского. Так, а отец Ионы, он кто такой?
Если как следует вдуматься, в разуме Ланселота вполне могло иметься слабое звено. Весьма вероятно, что в самых глубинах его сознания некая темная тайна и крылась – мы отмечали это еще лет десять назад, наблюдая за мальчиком, который, стоя посреди Оружейной Бенвикского Замка, вертел в руках шлем.
– Насьен, – сказал Король Пеллес. – Черт бы его подрал, этого Насьена. Похоже, их было двое.
Он добрался уже, миновав Лисайю, Хеллиаса Дородного, Насьена Отшельника – от которого Ланселот, вероятно, унаследовал склонность к визионерству – и Наппуса, до второго Насьена, каковой, если он вообще существовал, совершенно уничтожал теорию Короля касательно происхождения Ланселота в восьмом колене от Господа нашего. Вообще-то говоря, очень похоже на то, что в те давние времена едва ли не каждого отшельника звали Насьеном.
– Черт бы его подрал, – повторил Король и выглянул в окно, желая узнать, что там за шум на улице, ведущей к замку.
По улице деревушки Корбин, преследуемый теми же жителями, что вышли когда-то приветствовать Ланселота, бежал Дикий Человек – не многовато ли их для одного утра? Человек был наг, тощ, словно призрак, и на бегу прикрывал голову руками, пытаясь ее оберечь. Рядом с ним бежали мальчишки и швыряли в него комьями земли. Время от времени он останавливался, ловил одного из них и перекидывал через изгородь. Но это лишь заставляло мальчишек заменять комья каменьями. Король Пеллес ясно видел кровь, стекавшую по его высоким скулам, его ввалившиеся щеки, впалые глаза и синеватые тени меж ребер. Он видел и то, что человек этот направляется к замку.
В замковом дворе, куда, торопливо прихрамывая, спустился Король Пеллес, вокруг Дикого Человека собралась уже целая толпа замковой челяди, с восторгом его созерцавшей. Чтобы отвязаться от деревенских мальчишек, пришлось опустить на воротах решетку, обитатели же замка были расположены отнестись к беглецу по-доброму.
– Видите, как он весь изранен, – говорил один из оруженосцев. – Вон хоть на тот здоровенный шрам посмотрите. Не иначе как был он странствующим рыцарем, покуда не помешался, так что вы с ним повежливее.
Дикий Человек стоял в окружении челяди, дамы хихикали, пажи тыкали пальцами. Он стоял неподвижно, свесив голову, не говоря ни слова, ожидая, что с ним еще сделают.
– А может, это сэр Ланселот?
В ответ послышался общий хохот.
– Нет, серьезно. Никто же не доказал, что Ланселот помер.
Король Пеллес приблизился к Дикому Человеку вплотную и заглянул ему в лицо. Для этого ему пришлось зайти сбоку.
– Вы сэр Ланселот? – спросил он.
Изможденное, грязное, бородатое лицо, глаза, похоже, вообще не мигают.
– Вы Ланселот? – повторил Король.
Но манекен не дал ответа.
– Он глухонемой, – сказал Король. – Пусть живет у нас в шутах. Вид у него, должен сказать, достаточно смешной. Кто-нибудь, принесите ему одежды – ну, те, знаете, комические, – и отправьте его на голубятню, пусть отоспится. Да постелите там чистой соломы.
Манекен внезапно поднял обе руки и испустил рев, заставивший всех отшатнуться. Король даже очки уронил. Затем руки опали, манекен вновь застыл, окружающие нервно захихикали.
– Все же вы его лучше заприте, – мудро распорядился Король. – Безопасность прежде всего. Да не давайте ему еду в руки, а кидайте издали. Осторожность никогда не повредит.
И сэра Ланселота, ставшего королевским дурнем, свели на голубятню – и заперли, и кормили, швыряя издали пищу, и спал он на чистой соломе.
Когда в следующее воскресенье племянник Короля, юноша по имени Кастор, приехал, чтобы принять посвящение в рыцари – это и была та церемония, ради которой собиралась приехать домой Элейна, – в замке воцарилось веселье. Король, страстный любитель всякого рода церемоний, отпраздновал событие с королевским размахом, подарив всякому обитателю владения по мантии. С прискорбием следует отметить, что он отпраздновал его и чрезмерно усердным опустошением тех самых винных погребов, коими правил супруг дамы Бризены.
– Веселиться всем! – восклицал Король.
– Пьем здоровье! – отвечал сэр Кастор, ведший себя отменнейшим образом.
– Мантии все получили? – орал Король.
– Да, спасибо, Ваше Величество, – отзывалась свита.
– Точно?
– Совершенно точно, Ваше Величество.
– Тада лада.
