Шарада - Руслан Каштанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мне вдруг нестерпимо захотелось освободиться. Я несколько раз дернулся, но попытки были тщетными.
–Я сделаю все сам, – сказал Айдын, смотря мне в глаза. – Для того, чтобы ты понял мои намерения.
–Освободи меня, – сказал я. – и мы все обсудим. Мы договоримся. Придумаем более гуманное наказание. Мы уже взрослые и цивилизованные люди…
–Теперь ты говоришь так… Сколько раз я приглашал тебя за стол переговоров. Вспомни, каким ты был упертым…
Никакой цивилизации нет! Это все иллюзия!
Мы все – добрые, гуманные, технически оснащенные, – в любой момент можем стать дикарями! Все знают об этом! Цивилизация – лишь термин. Слово. Еще один пустой звук.
Все произойдет очень быстро, могу обещать тебе это.
–Стой, – сказал я, но он уже покидал комнату. – Остановись!
Дверь за ним закрылась.
Через динамики можно было слышать, что происходило в комнате за зеркалом.
Дверь открылась. Зашел Айдын и направил оружие на Илью.
Мой братик сначала пришел в ужас, а потом зажмурился. Он дергался из стороны в сторону, хотел что-то сказать, но выходило только мычание.
Смотреть на это было невыносимо.
Айдын посмотрел в зеркало, и сказал:
–Стоило ли это того?
Затем он выстрелил. Он сделал это трижды.
Пули продырявили молодое здоровое тело, и Илья замер. Он поник, и словно обрел покой.
«Не верю, – подумал. – Не может этого быть!»
–Стоило ли это того, Кирилл, скажи мне?! – кричал Айдын. – Нужно ли было тебе все это?!
Он в ярости отвернулся от зеркала, и покинул комнату.
–Этого не может быть, – повторял я. – Этого не может быть. Это неправда. Это безумие…
Безумие…
Безумие…
-…Позже Дина выяснила, что вся квартира была напичкана микрофонами и видеокамерами. Больше микрофонами. Камеры были спрятаны за зеркалами. В том числе, и над нашей кроватью, в которой мы постоянно занимались любовью. У нее случился нервный срыв, когда она узнала об этом.
Мы сидели в придорожном кафе, в комнате с ярким светом и клеенками на старых столах. Вокруг нас ужинали дальнобойщики.
–Долгое время Айдын не появлялся. И Макс тоже перестал нас навещать. Вместо него ходил какой-то молчаливый паренек. Пока Дина билась в истерике, он, почти как невидимка, передвигался по квартире и убирал микрофоны и камеры. Перед уходом неожиданно подошел ко мне, и сказал, что в скором времени заменит зеркало над кроватью, которая вдребезги разбила Дина, желая узнать, спрятана ли за ним камера. И пусть глаза у нее все равно были на мокром месте, через пару часов она все-таки взяла себя в руки и успокоилась.
«Он угрожал убить мою маму», – сказала она тогда…
Случилось резкое похолодание, поэтому мы грелись теплым чаем. Младший чем-то перекусил, но остался не доволен едой.
За открытым окном, на улице, поднимался ветер. Вечернее небо затягивали грозовые тучи. Стремительно темнело.
Кто-то из посетителей высказал мнение, что начинается Конец Света.
–Он угрожал убийством, – говорил я. – Он убил. Он хотел убить меня… Как так вышло, что он оказался в наших жизнях? Существует ли справедливость в отношении моего покойного брата? И всех остальных когда-либо невинно убитых людей?
Убийца поплатится за то, что он совершил?..
Резкий порыв ветра распахнул настежь все полуоткрытые окна. В комнату залетал песок и засохшая трава.
На крыше зашумел застарелый настил.
Брезент, которым была накрыта летняя терраса, сорвало, и он поднимался, и вновь опускался, как будто молил небеса о пощаде, но потом сникал, отчаявшись.
Грузная женщина, работница заведения, кинулась закрывать окна.
Половина посетителей высыпала на улицу, не в силах устоять перед трепетом, который внушала стихия.
Мой брат умер незаконно Он должен был жить В его смерти нет никакой логики
–Невозможность логически объяснить трагедию лишь подтверждает неполное видение, – сказал Старший. – Позднее разум сам находит объяснение и обоснования. Это неизбежно.
Ветер снес рекламную стойку с перечислением блюд и напитков, и та с грохотом врезалась в чью-то фуру.
Послышались первые дождевые капли. Поблизости молния рассекла тучное небо. Затем пророкотал гром такой силы, что затряслись стены.
На секунду погас свет.
Младший медленно поднялся из-за стола. У него был встревоженный вид.
–Разрушительные силы природы, – сказал Старший. – Одна из главных несправедливостей, на руинах которой выжившие и свидетели учатся жить заново.
В округе окончательно стемнело. Ветер поднялся еще сильнее. Он был холодным, и разносил ливень по разным сторонам. Улица перед забегаловкой уже успела утонуть в глубоких лужах.
Фуры и автомобили на стоянке выглядели брошенными детьми, принимавшими наказание за грехи своих родителей.
Черное небо разверзлось над миром, и, казалось, оно сейчас упадет, настолько близким к земле оно выглядело.
Упадет, и разобьет все в дребезги, поставив жирную точку моему великому непониманию…
В разгар лета я проводил время в одиночестве. Дина предпочитала находиться дома, на пару со своим стремительно растущим животом. Она была нервной, угрюмой и неудовлетворенной.
–Ты уж прости меня, – говорила она. – Я живу не своей жизнью. Точнее, живу так, как я того не планировала. Представления и реальностью разошлись в разные стороны, и это донельзя раздражает. Никак не могу совладать с этим…
Так она передо мной извинялась, и тем самым оправдывала свою непобедимую апатию.
Тем временем, Илья уже месяц числился без вести пропавшим. Вся моя семья скорбела. Мои родители были безутешны, и, не трудно было догадаться, что они будут гораздо дольше проводить свое время со спиртным, нежели чем с живыми людьми. Поэтому домой я не ездил. Не мог выносить их пустые взгляды. Они хотели бы ценить меня, как еще одного сына, который жив, здоров и вполне самостоятелен; но им этого не позволяло горечь утраты. Они были преданы идее страдания. Иных вариантов для них пока не существовало.
Изредка я захаживал в пивной паб. Познакомился с барменом, а потом и с парочкой постоянных посетителей. Незаметно у меня появились собеседники из разряда «незнакомцев-с-которыми-я-пью-по-субботам». Рассказать им о себе всё я, конечно, не мог. Но диалоги у нас складывались отменные.
Так я на время сбегал из реальности. Самый простой способ, который могла придумать моя голова с высшим образованием.
Бывало, что я засиживался один, и ко мне подходили знакомиться дамы… Кроме диалога, в котором я оказывался обломщиком, ничего больше не происходило.
Помимо дам ко мне также подсаживались двое. Оба в разные дни. Сначала Макс. И, спустя неделю, Айдын.
С Максом наш диалог был краток. С «убийцей-моего-брата» он вышел еще короче.
–Никогда раньше не встречал убийц, – говорил я Максу. – Они для меня существовали только в кино или книгах… Ты тоже убиваешь людей?
Ответа можно было не ждать.
–Теперь я тоже начинаю задумываться над тем, чтобы встать на эту же тропу. Чтобы выбить клин клином, так сказать. На самом деле, что именно мне мешает убить его? По сути, ничего. Я могу убить его, и все измениться. Он больше не будет стоять на нашем пути, внушать нам то, о чем даже думать не
