О любви и не только - Валерий Михайлович Федулов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кончилась промозглая зима, прошёл холодный март, мокрый апрель, наступил первый по-настоящему весенний месяц май. И Львов укрылся в ярко-зелёное одеяние, в самом центре и в палисадниках частных домов на узких улочках зацвела сирень, на входе в Стрийский парк расцвели магнолии – на деревьях ещё ни одного листочка, зато ветки усыпаны большими пахучими цветками. Буйство весенней природы так и тянет прогуляться, разнежиться, влюбиться. Но расслабляться нельзя, впереди – зачёты, экзамены, к которым надо готовиться.
Весенняя сессия оказалась более провальной, чем зимняя, я по два раза сдавал почти каждый предмет, кроме марксистско-ленинского учения, а химию не сдал даже с третьего раза, так и уехал на море в Одессу с хвостом. Укатил один – театры разъехались на гастроли, с Зайкой контакт потерян – её нефтяной факультет перевели в Дрогобыч, поближе к производству, а про Аню я давно ничего не знал, хотя постоянно искал. Горячий песок, яркое солнце и солёная вода должны были развеять мою тоску и снять сердечный стресс…
Одесса, о ней можно говорить только словами из песен: «Жемчужина у моря, в цветущих акациях город», который с детства вошел в мою кровь и плоть. Ещё мальчишкой я приезжал сюда вместе с мамой и братьями на целое лето в гости к тёте Шуре, которую прозвали Кока. В её тесной квартире становилось шумно и весело, мы часто спали просто на полу, а утром, наскоро перекусив хлебом с баклажанной икрой, котору тётя удивительно вкусно готовила, убегали на пляж, прихватив с собой пару помидор и огурцов и батон. Пляжи Аркадия, Отрада, Ланжерон были освоены нами, но чаще всего мы ездили в конец трамвая 28 в парк Шевченко на Комсомольский пляж. Иногда отправлялись в Лузановку, но это далеко, надо было идти к Пересыпи и ехать на девятом номере из конца в конец.
А вечером, когда дядя Вася возвращался с работы, все садились в комнате за большим круглый стол «вечеряти»: украинский борщ с пампушками, сало, смаженая домашняя колбаса и обязательная икра из баклажанов, как их звали олесситы: «синие». Приходили почти родственники –геологи супруги Борис и Лиля Понарёвы, которые жили в доме рядом, появлялся неизменный «шкалик» – бутылочка водки, начиналась оживлённая беседа. Отец рассказывал о своих стройках, Борис – об интересных местах, где побывал, дядя Вася «травил» анекдоты, поглаживая свой живот, который он называл «трудовой мозолью» Иногда приходили сестра Бориса Надежда, которая работала певицей в Одесской филармонии, и её дочь Ульяна, она кроме средней училась ещё в вечерней музыкальной школе.
Наши дома на улице Штиглица объединял общий двор, Понарёвы жили в большой трёхкомнатной квартире на втором этаже где была настоящая ванная и нормальная кухня, в которой глава сеиейства баба Фрося нас постоянно подкармливала. На третьем этаже жила Нонна, красивая и вежливая девочка, а над нами – евреечка Лиля, очень худенькая и изящная. Это и была моя «женская команда», перед которой я старался «выпендриться»: то залезал на железный столб электроопоры, то перелазил через забор из ракушечника и лазил в катакомбы. А однажды повёл всех в Дюковский парк, куда нам ходить строго запрещалось – там «гуляли нехорошие компании», за что мне сильно перепало.
Но больше всего времени мы проводили во дворе, одесские дворики – это уникальное явление, в них все встречаются и узнают новости, проводят дни рождений, свадьбы и даже похороны и наш не был исключением. Ограждённый с двух сторон домами, расположенными буквой «Г», а с двух других сторон – прачечная, туалет и сарайчики, он был очень уютен. Днём бегала малышня, запутываясь в развешенных через весь двор простынях, а вечером, когда бельё снималось, приходили старшие и начинались танцы под патефон. Музыка играла до полуночи и дольше, пока не начинали шикать жильцы первых этажей, им доставалось больше всех. Но у них было и одно преимущество – свой палисадник под окнами, из которых вылазили «погулять» в свой садик. А рано утром дворничиха тётя Оля выходила подметать двор и поливать водой из шланга, громко переговариваясь с теми, кто уже шёл на работу. Тут уже возмущались все оставшиеся досыпать!..
В этот приезд из подружек я застал только Ляну, так я звал Ульяну, по отцу Лотяну, бывшему мужу тёти Нади. Она окончила музыкальное училище по классу фортепиано и получила распределение в город Белгород-Днестровский, куда ехать не хотела, и я предложил ей взять открепление.
Это была удивительная поездка на дизель-поезде вдоль Черноморского побережья. Но сначала моря нет, поезд плетётся по пригороду Одессы, потом через какие-то невзрачные селения и вдруг на повороте вырывается на простор . Вскоре он идёт по высокой насыпи, а внизу – только песок и вода и врассыпную маленькие домики. Дальше ещё интереснее – домики исчезают, полоска песка сужается и вода подступает с двух сторон: слева море, а справа лиман, мы едём по узкой косе. Затем грохочет железнодорожный мост, и возникает куррортный городок Затока, а через полчаса мы уже в Белгороде, что на берегу Днестровского лимана. В его пыльных и душных улочках мы не сразу нашли отдел культуры, но зато чиновница, только мельком взглянув на документы и нас, сразу выдала резолюцию: «Такой специалист у нас уже имеется!».
Получив бумажку с печатью, мы помчались что-то перекусить, потом пошли в крепость, которая возвышалась над городом. Подымаясь наверх, я заметил седоватого старичка с тараканьими усиками – это был заведующий кафедрой неорганической химии нашего института Ян Адамович Кшиштовский! И мы всю дорогу прошли вместе, я фотографировал, у меня был самый современный фотоаппарат «Киев», подаренный отцом год назад на день рождения. Ян Адамович оказался очень интересным собеседником, так что нам не понадобился экскурсовод, он много рассказал об истории крепости. А какой вид открывался с её верхней башни на город, лиман и даже море в далёкой синей дымке – мы с Ляной были в восторге!
Надо было возвращаться и мы решили последний вечерний поезд дождаться на станции Каролино-Бугаз, где у Понарёвых была дача. Доехали до Затоки на автобусе, купили бутылку красного вина у местных виноделов, батон на закуску и пошли пешком через мост. Идти было не страшно, поезда ходили редко, мы пили вино из горлышка, попеременно кусая батон, и кормили чаек. На косе было безлюдно, солнце быстро садилось за высокий берег и когда мы нашли так называемую «дачу», стало совсем темно. Это был небольшой сарайчик: тамбур и комнатка с топчаном, где можно было переночевать – наверху сверкая огнями прогремел
