Тайна замковой горы - Людмила Георгиевна Головина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Под быстрыми пальцами Полины на бумаге всё явственнее проступали очертания их яхты. Она неслась по сине-зелёным с белым кружевом пены волнам, наполненные ветром паруса соперничали белизной с оперением чаек, неотступно следующих за яхтой. Рисунок весь был пропитан солнечным светом и счастьем.
– Полина, да у тебя настоящий талант! – ахнул Поль.
– Я рада, что тебе понравилось. Но я вижу, насколько не удалось передать того, что у меня в душе. Хотелось бы показать больше, чем вышло. Но у меня не хватает уменья.
– Нет, напрасно ты это говоришь. Когда вернёмся, я вставлю этот рисунок в рамку и повешу в нашей комнате на память об этих чудесных днях.
Уже к концу второго дня Поль и Полина настолько свыклись с пребыванием на яхте, что им казалось, будто они прожили здесь всю свою жизнь.
Они облазили всё судно (кроме тех мест, где это было опасным, и куда капитан их не пускал), Поль даже попросил Монти разрешить ему пару минут постоять у штурвала, а Полина сделала несколько снимков «бывалого покорителя морей» (как она выразилась). Поль то и дело щёлкал затвором фотоаппарата и мечтал о тех минутах, когда будет проявлять плёнки и печатать фотографии. Это будут поистине волшебные мгновения, когда в тёмной комнате, в красных отблесках фонаря на бумаге, лежащей в кювете с растворителем будут постепенно проступать конкуры навеки запечатлённых мгновений этого плавания! Хорошо, что кассет было много, но всё-таки Полина то и дело напоминала мужу, чтобы он растянул запас плёнки на всё путешествие.
Её альбомы тоже заполнялись рисунками и эскизами. Хотелось запечатлеть всё: рассветы и закаты, бесконечную морскую гладь, дельфинов, кувыркающихся за бортом, их каюту, небольшую, но очень уютную, ну и, конечно, людей, благодаря которым им так хорошо отдыхалось. Полина сетовала, что портреты ей плохо удаются, но, по мнению Поля, в них было главное – кроме внешнего сходства на этих зарисовках можно было угадать характер человека. В альбомах нашли место изображения капитана Гедеона Монти, штурмана Эгеля, кока и стюарда Базиля, нескольких матросов. Впрочем, последних удавалось увидеть нечасто: иногда они быстро пробегали мимо, вежливо здороваясь на ходу, но на глаза попадались редко, постоянно занятые своей работой. Команда работала слаженно и почти бесшумно. Полина иногда недоумевала, как и когда матросы наводят на яхте такой безупречный порядок и чистоту? Медные, бронзовые и латунные детали были начищены до зеркального блеска, палуба неизменно была надраена до неправдоподобной чистоты. Иногда приходилось видеть, как капитан, достав из кармана белоснежный платок, проводит им по планширю фальшборта или по перилам трапов, а то и по палубе – и никогда на этом платке не появлялось ни одного грязного пятнышка.
Уже после первого же совместного обеда с капитаном Монти и штурманом Эгелем, Поль и Полина единодушно решили, что всегда будут разделять трапезу с этими славными моряками. Общаться с ними было одно удовольствие. Капитан Монти оказался великолепным рассказчиком. Он повидал в своей жизни много всего интересного и умел рассказывать об увиденном так, что его повествование захватывало слушателей. Штурман Эгель был его полной противоположностью. На вид ему было лет сорок пять – пятьдесят. Он был среднего роста, сухощав и жилист, с редкими светлыми волосами, в которых уже заметно сквозила седина. Лицо его почти всегда сохраняло невозмутимое выражение, казалось ничто на свете не способно было выбить его из колеи. Он мало говорил, больше слушал, но каждая его реплика была оригинальной, порой даже парадоксальной, и всегда – остроумной. Удивительно, но этих людей, столь различных внешне и по характеру, много лет связывала тесная и искренняя дружба.
Как-то раз, на третий день их плавания, капитан Монти спросил, не хотят ли господа Морганы вечером послушать музыку, или даже потанцевать? Увидев удивление в глазах Поля и Полины, он пояснил, что размеры их яхты, к сожалению, не позволяют взять на борт профессиональных музыкантов, но трое матросов неплохо играют на музыкальных инструментах и составили своеобразный ансамбль, трио. Они, правда, самоучки, но господа, которые слышали их музицирование, остались довольны.
– Конечно, мы были бы очень рады, – промолвила Полина. – Если только это их не затруднит…
– Помилуйте, они будут счастливы, если вам понравится. Они и сами получат удовольствие, поскольку любят музыку.
Когда на море спустились сумерки, и в небе стали одна за другой загораться звёзды, капитан пригласил молодожёнов на носовую палубу. Для них уже установили шезлонги, а неподалёку расположились другие члены команды – те, кто был свободен от вахты.
Музыканты сидели ближе к носу, чуть левее центра. Их инструментами были аккордеон, гитара и какой-то духовой инструмент – то ли кларнет, то ли гобой – Поль не очень хорошо в них разбирался. Когда все собрались, капитан дал знак, и над морем полилась музыка. Сначала это была какая-то нежная и медленная мелодия. Поль никак не мог вспомнить, где и когда он её слышал. Второй мелодией было танго – страстное, порывистое, «роковое», потом какая-то народная песня… Когда заиграли медленный фокстрот, Поль пригласил Полину на танец. Она немного смутилась, но встала и подала руку Полю. Было уже совсем темно, только несколько фонарей очерчивали на палубе жёлтые круги света. Яхта слегка покачивалась под их ногами, мелодия сливалась с плеском волн и поскрипыванием снастей. На сотни миль кругом простиралось черное морское пространство, отражающее неисчислимые россыпи звёзд. И в центре мирозданья, в этом совершенно непостижимом месте, забыв про всё на свете кружилась влюблённая пара. Сколько времени длился этот танец, а после ещё и ещё один – они не смогли бы сказать. Молодые даже не заметили, что на палубе стало свежо, если не сказать, прохладно. Но бдительный Гедеон Монти заметил и дал музыкантам условный сигнал. Те сразу же заиграли что-то быстрое и бравурное. Поль и Полина были не готовы танцевать под такую музыку и вернулись к своим шезлонгам, где стюард Базиль сразу же предложил им заранее припасённые пледы и по чашке горячего чая. К музыкантам присоединилось ещё три матроса, которые запели, так красиво и слаженно, как будто всю жизнь только этим и занимались. Концерт продлился за полночь. Когда же всё закончилось, Поль спросил капитана, удобно ли будет вручить музыкантам в знак благодарности за доставленное удовольствие небольшое денежное вознаграждение? Монти ответил, что матросы были рады развлечь господ Морганов своей
