Цветок камнеломки - Александр Викторович Шуваев

средней руки. Взгляд гангстера. Или, – и в этом не мешало отдавать себе отчет, – полицейского, по долгу службы вынужденного проводить ночи на смертоносных улицах мерзких, как шанкры, пригородов.

– Сергей, – вдруг сказал он вконец измаявшемуся водиле, – ты, если хочешь, можешь уже ехать. Мы, если что, сами доставим герра Кляйнмихеля.

Обрадованный шофер исчез, как пузырь на воде, не оставив ни звука, ни тени, у Майкла по коже прошел мороз, потому что происходящее вдруг до боли напомнило ему акцию, проводимую, этак, походя, а его русский тезка, сменив, наконец, позу, пояснил:

– Человеку ехать пора, дела у него, ну а мы, насколько я понимаю, никуда не спешим? Или я ошибаюсь? Видите ли, нельзя сказать, чтобы в здешних местах совсем уж не бывало иностранных гостей, но в этом доме… Видите ли, он совсем новый и не стал еще…

– Как бывало всегда.

– Как бывало всегда, – кивнул Михаил, – буквально со всеми жилищами Николая Ионовича, местом постоянных сборищ. Поэтому не хотелось бы расстоваться со столь редким гостем… слишком быстро. Хотелось бы из первых, так сказать, уст узнать, как там за границей и… может быть, вас интересует и еще что-нибудь кроме работы "Магирусов"? Мы, по мере сил, могли бы поспособствовать…

Теперь он глядел на Майкла прямо, и ясно, как белым днем, было, что речь его – значит вовсе не то, что по всем законам должны обозначать составляющие ее слова, и не должны – значить, и вовсе не для этого предназначались. Был он худ, невысок, очень бледен, при этом вовсе не производя впечатления больного, с высоким, выпуклым лбом из-под которого и смотрели сейчас темные, как мазут, редко мигающие глаза. И – рот его продолжал шевелиться, изливая речь со смыслом темным и ускользающим.

– … ведь не может же быть так, чтобы человека не интересовало ничего, кроме работы? Мы-то – что, живешь тут, это, живешь каждый день семь дней в неделю, так и кажется, что вокруг все обыкновенное и неинтересное, но вот в последнее время что-то зачастили туристы, так что теперь и самих-то сомнения начали брать, – это насчет достопримечательностей-то. Аж диву даешься иной раз, какая, вроде бы, ерунда людей интересует, и не лень ради этакого, – и ехать бог знает откуда.

Он замолчал, чуть склонив голову на бок.

– Туристы? Вы… уверен?

– Нет, едут-то вроде как по делу, а как присмотришься – тур-ристы, только бы поглазеть. Иные, похоже, что на полустанке выросли, другие – прямо-таки фанаты музыки, вся квартира забита аппаратурой, третьи – что иное, но все равно. А что больше всего интересует вас, герр Кляйнмихель? Все-таки эта планета должна довольно-таки сильно отличаться от Европы. Особенность ее состоит в том, что у нас турист может увидеть несколько больше, чем рассчитывал и хотел…

– Мишка!!! – Рявкнул хозяин, хватив по столу костистым кулачищем. – Опять ты со своими штучками? Чего прицепился к человеку?

– Да, и правда, – чего это я? – Михаил быстрым жестом разлил по бокалам почти черное вино. – Вот попробуйте: это "Астару", из новых молдавских сортов. В мире до прискорбия мало знают про молдавские вина, – разве что "Негру де Пуркарь", да и то потому что его подают к столу британских королей, – а они, между прочим, превосходны, – и при этом совершенно своеобразны… – Вы уж не обращайте внимания, иногда меня и впрямь… То ничего-ничего, а то ка-ак – понесет по волнам риторики! И остановится не можешь, особенно вовремя. Даже психиатрическую экспертизу устраивали о прошлом годе, – аж в Сербского, – решили, что это у меня вялотекущая шизофрения так проявляется. Но нет, – признали вменяемым. Так и в диагнозе написали: "Пациент вполне вменяем, и никакой не шизофреник, а просто му…"

– Опять!!!

– Все-все, Николай Ионович, больше не буду!

Но теперь, когда Островитянин опомнился от первого натиска, преждевременное окончание хоть и подозрительного, может быть, даже и опасного, – но потенциально продуктивного разговора перестало его устраивать. Пока Михаил занимался своим словесным серфингом, он старательно делал напряженное выражение лица, как бы пытаясь уловить ускользающий смысл, и теперь скоренько почел за благо последних периодов образной речи Михаила все-таки не понять:

– Ви… говорить об, – англичанин широким жестом обвел архитектурные чудеса, которыми была набита комната, – увлечении зрелый человек? Йа-а, – и покивал головой, – есть. Военная история, ретротехник – и авиация. Дома – вот столько, – он показал толщину стопки мало, что не в метр, – это, как оно? – альбом…

– Кружки – общества? Хоровое пение – вязание крючком – краеведение? Борьба с холощением котов, охрана бабочек-копустниц и инсцинировка исторических баталий? И по этой части вы можете завести множество интересных знакомств: взять, к примеру общество "ЗиС" – чем плохо? А "девятка"?

Хозяин уже ничего не сказал, а только, вцепившись в край стола, зашипел, как рассвирепевший дикий кот, обычно тусклые, сейчас его глаза горели, как угли, но Михаил, похоже, окончательно уподобился токующему глухарю и не реагировал ни на что окружающее:

– А женское обществщ поклонниц Соединенных Штатов, "Битч-энд-Витч", – только это по-английски, вы не поймете, а как перевести на немецкий, я не знаю…

Но иностранец не моргнул и глазом, а только отрицательно покачал головой:

– Техник. В молодость мечтал летать, но… – Он развел руками, показывая, что, мол, – не судьба. – И, – очень интересный аэроплан у полосы позади дом…

– Ну, – уж это проще всего. Это моя машина, так что я покажу вам все, что только захотите. По первому же желанию. Даже покатать могу. Машина и впрямь, – он опять улыбнулся своей двусмысленной, мимолетной улыбкой, – не из самых распространенных.

Насчет "не самых распространенных" – это он тогда хорошо сказал: то, что крылья у самолета оказались довольно-таки заметно скошены кпереди, было, пожалуй, еще наименьшей странностью. Темно-серая обшивка по цвету, в общем, напоминала окрас американских военных машин, передняя часть была приподнята, как голова насторожившейся кобры, и только зеркальные стекла "фонаря" отливали золотом с едва заметной примесью пурпурного, придавая кабине сходство, скорее, с головой стрекозы. Но больше всего в облике диковинной конструкции, – совсем, вообще говоря, не мелкой, – удивляла ее видимая субтильность. Нет, профиль аэродинамических элементов даже на глаз выглядел