Земля надежды - Филиппа Грегори

Мои самые дорогие мама и папа.

Пишу вам по дороге в Колчестер. Мы скачем с лордом Норвичем и полудюжиной джентльменов, а всего в отряде больше тысячи кавалеристов. Наша атака под Лондоном была отбита. Мне не повезло — я прискакал туда, когда они уже отступали. Но, по крайней мере, сейчас я уже в кавалерийском отряде, и по дороге мы набираем еще рекрутов.

С лошадью все в порядке, и я не забываю каждый вечер кормить ее. Нам же приходится самим добывать себе пропитание, а это нелегко. Некоторые фермы, мимо которых мы проезжаем, были и так бедны до нашего появления, а после нас они становятся еще беднее. Некоторые джентльмены обращаются с фермерами и батраками просто безжалостно, а от этого нас потом по дороге принимают совсем не радушно.

Когда мы доберемся до Колчестера, нас будут снабжать провиантом с кораблей, а из Восточной Англии нам в подкрепление идет целая армия. Нет никаких сомнений в нашей победе.

Передавайте сердечный привет Френсис и ее мужу. Можете попросить Александра в виде особого одолжения для меня лично затянуть поставки бочонков для пороха. Надеюсь, что у вас все благополучно.

— Он подписывается Джон, а не Джонни, — заметила Эстер.

— Звучит неплохо, — ответил Джон.

Они стояли щека к щеке, вместе читая и перечитывая короткое письмо.

— У него хорошая лошадь, она будет его оберегать, — сказал Джон.

— Ему не очень нравится в этом отряде.

Джон оставил письмо в ее руке и повернул к саду.

— А разве могло быть по-другому? Он — домашний мальчик, жизни не видел и вдруг сразу попал на войну.

— Может, ты заберешь его домой? — спросила Эстер.

Джон остановился, услышав тоску в ее голосе.

— Не могу, — сказал он.

Она готова была уговаривать его, но он поднял руку, чтобы остановить ее.

— Не упрекай меня, Эстер. Видеть своего сына вовлеченным в войну для меня так же невыносимо, как и для тебя. Я молился так же горячо, как и ты, чтобы мир наступил прежде, чем он повзрослеет. Я думал, все уже закончилось. Я был уверен, что самое худшее позади. Но я не могу забрать его домой, как нашкодившего школьника. Он должен сам пройти свой путь.

Он посмотрел на нее. На ее лице была написана материнская трагедия.

— Он — мой сын! — страстно сказала она. — Подумать только, еще шутит про бочонки с порохом…

Джон помолчал, подавленный беспокойством, кивнул и ушел в свой сад.

Июль 1648 года

На летние месяцы Френсис приехала из зачумленного города в Ковчег. Эстер обнаружила, что, ожидая известий о Джонни, она способна была выносить только компанию падчерицы. Война склонялась в пользу короля, и Эстер надеялась, что Джонни войдет в Лондон как частичка триумфальной королевской армии. В июле шотландцы подтвердили самым что ни на есть драматическим образом, что они перешли на сторону короля — их девятитысячная армия перешла границу и обрушилась на уставшую от войны, плохо оплачиваемую, потерявшую все иллюзии армию парламента.

Лето было ужасающе мокрым. Розы в саду мокли под дождем и гнили в бутонах. Клубника и малина превращались в пропитанную влагой кашу прямо на стебельках. Эстер проводила целые дни, глядя, как дождь стекает по величественным стеклам венецианских окон в комнате с редкостями. Она смотрела на затопленный сад, на то, как ее муж шлепает по лодыжки в грязи, копая канавки, отводя воду из впитавшей влагу земли в ручеек, протекавший за домом, где он, журча, переливался через маленький мостик. А вода все поднималась.

Что было совсем не похоже на Эстер — она не выходила из дома, набросив мешковину на голову, чтобы помочь ему. Она сидела за столом, но перед ней не было книг, она не держала в руках рукоделье. Она даже не разговаривала с теми немногими посетителями, которые время от времени заглядывали к ним осмотреть коллекцию редкостей. Хотя, принимая во внимание наводнение на реке и то, что страна снова воевала, они могли бы попросту закрыть Ковчег для посетителей, все равно денег это практически не приносило. Эстер молча сидела и смотрела на дождь. Френсис, тоже молча, сидела рядом с ней.

Пришли новости, что английские роялистские войска подверглись атаке на дороге в Колчестер, им пришлось отступать в город и искать там укрытия. Но прежде чем роялисты добрались до города и смогли закрыть городские ворота перед солдатами парламента, состоялась битва. Она была короткой и жестокой. Сотни людей погибли в рукопашной схватке, которая была более кровопролитной и более ожесточенной, чем когда-либо прежде. Имена сотен и сотен солдат, павших в этом ожесточенном бою, остались неизвестными. Эстер сидела, глядя на дождь, и не знала, жив ее пасынок или лежит лицом вниз в грязи у ворот Колчестера.

Это даже не было осадой, это была бойня из засады. Генерал Ферфакс вместе с Джоном Ламбертом командовал армией парламента, они обнесли город валом и рвом с десятью укрепленными фортами, поставленными по периметру. Никто не мог выйти из города живым. Весь город был не просто в осаде, он был в ловушке.

— И Джон Ламберт там? — спросила Эстер, когда Френсис принесла листовку и прочитала сообщение об осаде.

— Да, — Френсис посмотрела на мать.

— Что за времена! Джон Ламберт в одной армии, а мой мальчик в другой… — очень тихо проговорила Эстер.

В Кингстоне-на-Темзе собралась еще одна роялистская армия под командованием лорда Холланда при поддержке герцога Бекингемского, сына прежнего господина старого Традесканта. Услышав это имя, Джон сердито нахмурился и похромал к входной двери, чтобы добавить мешков с песком. Дорога на Ламбет была вся покрыта водой. Маленький ручеек перед домом вышел из берегов, растекся по всей дороге и дошел даже до фруктового сада Традескантов. Джон боялся, что сама Темза тоже разольется, и тогда подсоленная вода загрязнит его землю по северной стороне дороги. Но он ничего не мог поделать, чтобы предотвратить такое развитие событий.

Совсем немного народа присоединилось к новой роялистской армии. Чуть более пятисот человек собрались под дождем и пошли маршем вначале на Лондон, потом к замку Ригейт, а оттуда началось отступление, очень скоро превратившееся в беспорядочное бегство через деревни к северу от Лондона, а затем и в поражение при Сурбитоне. Армия парламента захватила графа Холланда и отправила его в Лондон. Парламент решил, что он будет обезглавлен за измену своей стране. Герцог Бекингемский благополучно бежал в Голландию.

— Как и следовало ожидать, — кисло заметил Джон.

Роялистская лихорадка закончилась так же внезапно, как и началась. В Англии больше никто не поднимал мятежей. Теперь все зависело от шотландцев — успеют ли они вовремя добраться до Колчестера, чтобы освободить город, пойдут ли они дальше на юг и в сам Лондон?