Троя. Герои Троянской войны - Ирина Измайлова

Глава 6

Подбежав к волшебнице, герои увидели, что она еще жива, но, скорее всего, вот-вот испустит дух. Ее ноги, бедра и грудь были придавлены и, судя по всему, переломаны. Она с воем корчилась под тяжелой решеткой, и на глазах остолбеневших людей с нею происходило превращение, настолько страшное и отвратительное, что даже закаленные множеством испытаний мужчины задрожали от ужаса. В считанные мгновения молодость и красота Цирцеи исчезли. Гладкая нежная кожа ее лица, плеч и рук потемнела, увяла, сморщилась, стала сухой и желтой, покрытой буграми и морщинами, как кожа ящерицы. Глаза обрели мерзкий желтый цвет, поблекли и провалились в синеватые, окруженные складками ямы. Раскрытый в крике рот стал беззубым и тоже как будто провалился, волосы исчезли, обнажив лысый морщинистый череп. Красавица Цирцея стала похожа на мумии, которые братьям Приамидам доводилось видеть в Египте, только эта страшная мумия еще жила, извиваясь под тяжестью железной решетки, воя и выкрикивая какие-то несвязные проклятия.

Ахилл, нагнувшись, поднял искореженную решетку и отшвырнул с такой силой, что она влетела обратно в темный подземный коридор.

— Говори, тварь, как поднять плиту?! — крикнул герой. — Как открыть подземелье, куда упала моя жена? Ну?!

— Ты его не откроешь! — прохрипела беззубым ртом колдунья. — Ты меня убил, проклятый, но и вы сдохнете… Все, все сдохнете здесь!

— Раньше нас сдохнешь ты, старуха! — голос Ахилла был так же страшен, как в тот миг, когда он испустил свой дикий вопль. — Но у тебя еще есть полчаса жизни, и я сделаю так, что ты и в Тартаре будешь вечно помнить эти полчаса. Я выдерну твои ноги и руки, раздавлю каждый твой позвонок! Или говори, как попасть в подземелье, или, клянусь, я впервые в жизни буду убивать медленно! Говори!

— Туда можно попасть! — колдунья чуть привстала и левой рукой указала на громадный камень посреди пещеры. — Раз ты выломал решетку, то, возможно, сумеешь сделать и это… Вход в подземную пещеру под этим камнем. Подними его и, быть может, найдешь свою жену… Или то, что от нее осталось!

Ахилл не стал медлить. Отчаяние утроило его силы, и он, бросившись к огромному валуну, ухватился за него в том месте, где был выступ, похожий на бычью голову.

— Гектор, Одиссей, помогите! — закричал он. — Камень подается! Помогите мне!

Действительно, от рывка неимоверной силы темный валун пришел в движение, его край приподнялся, отрываясь от земли. И в тот же миг из образовавшейся щели с жутким шипением вырвались белые, плотные струи и устремились вверх. Ахиллу, продолжавшему с чудовищным напряжением толкать камень, вдруг показалось, что некая сила толкает глыбу снизу, и сила эта не меньше его собственной.

— Стой! — отчаянно закричал Гектор, до которого вдруг дошло, что происходит, — Ахилл, стой! Это не вход в пещеру! Это…

Он не успел договорить. Свист и шипение, став оглушительными, оборвались звуком, подобным удару грома. Каменный валун вздыбился, будто спящий бык вскочил на ноги, затем отлетел в сторону. Столб горячего пара ударил в свод пещеры, и затем вверх рванулся фонтан камней. Пещеру наполнил запах серы.

Толчок вставшего на дыбы валуна отшвырнул Ахилла к стене, и это спасло ему жизнь — пар был раскален, как в печи, камни, летевшие из открывшейся в полу пещеры дыры, тоже были горячее, чем незатухшие угли, и окажись герой на пути страшного фонтана, то был бы мгновенно убит. Удар оглушил Ахилла, он упал, и тут же Гектор, рискуя попасть под раскаленные камни, подбежал к брату и подхватил его на руки. В это время волна горячего пара накрыла визжащую в злобном восторге Цирцею, и ее вопли тут же умолкли.

— Огнедышащая гора! — выдохнул Гектор, вместе с Одиссеем вбегая обратно в коридор. — Проклятая ведьма хотела, чтобы мы все сварились живьем… Мне бы, ослу, сообразить сразу, что неспроста на такой каменистой земле растет виноград![57]

— Пусти, брат! — опомнившись, Ахилл вырвался из железных рук Гектора. — О боги, что я наделал!

— Скорее прочь отсюда! — воскликнул Одиссей, силясь перекричать невероятный грохот. — Чувствуете, как содрогается гора? Нас может в любое мгновение завалить!

— Бегите! — голос Ахилла вновь стал твердым. — А я попытаюсь все же поднять плиту…

Итакиец покачал головой.

— Если там, внизу — огненное жерло горы, то твоя жена погибла, Ахилл…

— Она жива. Я знаю. И ведь из того отверстия не вырвался пар, значит там, быть может, нет огня и серы.

— Давай попробуем, — Гектор взял брата за руку. — Я помогу тебе, хотя и не представляю, как повернуть проклятую плиту. Кстати, все плиты одинаковые. Мы ее найдем?

— На нее упал мой факел, — ответил Ахилл.

— Вот сумасшедшие! — вырвалось у Одиссея.

Гектор посмотрел на него и пожал плечами.

— Тебя ведь никто не держит. Беги.

Итакиец усмехнулся, хотя ему вовсе не было весело.

— Да не потому вы сумасшедшие, Гектор. К чему вам поворачивать эту плиту? Ее же ничем не поддеть! А вот разбить ее вы могли бы. И я бы помог. Это, наверное, известняк, а он не такой уж твердый.

— Разбить? — живо откликнулся Ахилл. — Но чем? Не кулаками же?

— Лбом легче! — не удержался итакиец. — А еще легче прутом от этой решетки. Вон она валяется! Ты ведь сможешь выломать два-три прута, Ахилл?

— Ну и голова у тебя! — выдохнул Гектор, кидаясь к железной решетке.

Отверстое жерло продолжало изрыгать раскаленные пар и камни, и проход уже наполнялся жаром. Когда герои, вооружившись железными прутьями, добежали до плиты-ловушки, там тоже вились белые клубы, и серная вонь вызывала кашель и удушье. Не задерживаясь, все трое стали с двух сторон плиты и обрушили на нее удары железных таранов. Ахилл бил с такой силой, что уже после второго его удара плита треснула посередине, а следующий удар расколол ее, и одна половина, разломившись на три части, провалилась вниз.

Все трое взглянули в пролом и ничего не увидели — должно быть, там была глубокая пропасть. Ахилл опустил вниз свой еще не погасший факел, но осветил только уходящую бесконечно вниз каменную стену. Снизу, из невидимой бездны, тоже поднимался густой серный пар.

— Нет… — глухо произнес Гектор. — Там не выжить! Все кончено.

И тут из-под уцелевшей половины плиты, будто в каком-то страшном сне, протянулась рука. Мокрая от пота, с растопыренными пальцами, она замерла и рванулась вверх, вслепую хватая воздух.

— Пентесилея! — отчаянно вскрикнул Ахилл и, поймав руку, дернул.

Это, действительно, была его жена, но на нее страшно было смотреть — лицо желто-белое, будто воск, губы посинели, глаза закатывались. Она хрипела, не в силах выговорить ни слова. Тело ее, как тряпочное, повисло на руках героя.