Троя. Герои Троянской войны - Ирина Измайлова

Гектор хлопнул себя по лбу.

— Ха! Со всеми этими событиями мы забыли тебе сказать. Ахилл и в самом деле мой брат. Самый настоящий.

И в нескольких словах он рассказал ошеломленному базилевсу историю рождения Ахилла, а затем о том, когда и как им открылась правда.

— В жизни не слышал ничего более потрясающего! — воскликнул Одиссей, проводя рукой по лицу, будто проверяя, не во сне ли он все это слышит. — Какое сплетение самых невероятных обстоятельств! Какой ужас!

— Ты о чем это? — спросил Гектор.

— О чем? Да о тех самых двенадцати годах, будь они прокляты! Как же Ахилл пережил это… Впрочем, — резко перебил он самого себя, — это трудно пережить и мне.

— Рад это слышать!

В голосе Гектора, против его воли, послышалось ожесточение, и он, поняв это, тут же добавил, уже мягче и спокойнее:

— Хорошо бы забыть, но, к сожалению, это невозможно… Смотри, Одиссей — козы!

Пара темных силуэтов промелькнула на фоне кустов в трех десятках шагов от них, и базилевс выстрелил вслед животным, почти наугад, не успев прицелиться. Тем не менее, он попал в одну из коз, и та, раненная в ногу, упала и покатилась по каменной осыпи.

— Быстрей! — воскликнул Гектор. — Надо ее подобрать и возвращаться — еще полчаса, и будет совсем темно.

Бегом, рискуя подвернуть ногу на грудах каменных осколков, оба бросились вниз по склону. Раненая коза, поднявшись, и ковыляя на трех ногах, пыталась от них спастись, но троянец свалил ее точным броском камня, попав прямо в голову.

Охотники подошли к затихшему животному и увидели нечто странное: коза лежала как раз посреди спуска, который походил на застывшую реку мелких и крупных камней. Очевидно, когда-то вся вершина холма обрушилась и покатилась вниз, заполняя обломками длинный, на удивление ровный желоб горного склона. И в середине этот каменный поток дымился! Сквозь обломки, как сквозь полуостывшие уголья костра, густыми струями тянулся дым. И тот же серный запах остро проникал в ноздри…

— Это еще что? — в полной растерянности проговорил Одиссей. — Уж не вылезает ли и с этой стороны огонь проклятой горы?!

— Так оно и есть, — кивнул Гектор. — У огненных гор бывает и по пять, и по шесть отверстий. Видишь, на склонах желтые потеки? Это сера. А ниже видны струи застывшей лавы. Скорее всего, здесь еще недавно было жерло, но одно из извержений поколебало вершину, она рухнула и завалила отверстие. Возможно, давление снизу разворотило бы завал, но мой братец позаботился открыть горе другую дыру.

Говоря так, царь Трои тревожно осматривал ущелье, и при этом уже явно все сильнее хмурился.

— Ты скажешь, наконец, что тебя так тревожит? — не выдержал Одиссей. — В жизни не поверю, что ты испугался этого здоровенного кузнечного горна!

— Я не испугался, — покачал головой троянец. — Просто кое-что вспоминаю… Посмотри внимательно на склоны расщелины, Одиссей. Они тебе не кажутся странными?

— Кажутся, — согласился базилевс, — такое впечатление, что расщелина искусственная, что она пробита в склоне какими-то инструментами. Даже видны места сколов, где остались следы зазубрин — будто мощной киркой били… Но ведь остров был населен дикарями, а наша подружка Цирцея появилась на нем, ну… лет этак сто назад. Так кто же мог?..

— Я знаю… кажется, знаю, кто и когда! — прервал итакийца Гектор. — Я почти уверен, что знаю, куда мы попали. И если я прав, то нам и в самом деле грозит страшная опасность. Страшнейшая. И именно после того, как Ахилл своротил этот проклятый камень!

Лицо троянского царя, когда он говорил, было так серьезно и так тревожно, что сомневаться в его словах было невозможно. При всем своем хладнокровии Одиссей почувствовал, что у него замирает сердце.

— Да объясни же, в конце концов, в чем дело, чтоб тебя гарпии облили помоями![60] — воскликнул он. — Фу, прости, я знаю, что у вас в Трое такие грубости не приняты, а уж тем более, в отношении царской особы, но ты своими загадками совершенно задурил мне башку!

— Я непременно все объясню, — согласился Гектор, — но только всем сразу. Все должны знать, что случилось, и что может случиться дальше. Давай побыстрее вернемся, чтобы изжарить нашу добычу и за ужином все обсудить.

С этими словами герой поднял тушу козы, вскинул на плечо и как можно проворнее стал спускаться к морю.

За это время солнце успело опуститься до самого горизонта, сумерки наползали стремительно и неуклонно, и особенно жутко в наступающем полумраке звучал глухой гул продолжавшей дымить огненной горы. Гул, заглушавший даже непрерывный рокот моря, окрашенного заходящим солнцем в цвет крови.

Глава 8

Пентесилея хотела подняться по склону, чтобы нарубить еще веток и нанизать на них козье мясо, но Ахилл решительно запретил ей уходить от костра и бродить по холмам в темноте. Тогда амазонка, со своей обычной изобретательностью, применила другой способ. Войдя по колено в море, она набрала в воде плоских, отполированных прибоем камней и, вытащив их на сушу, побросала в костер. Затем, как всегда быстро, освежевала тушу козы, отсекла самые сочные ее части и нарезала мясо тонкими пластинами. После этого она взяла палку, которая перед тем послужила Одиссею стрелой, и выгребла раскаленные камни из огня, оставив их по краям костра. На них амазонка и разложила еще дымящиеся свежей кровью мясные ломти, а когда от них потянуло ароматом жаркого, той же палочкой перевернула их, чтобы пропечь с другой стороны.

— Готово! — проговорила Пентесилея, поддевая мясо ножом и ломтик за ломтиком складывая на разложенной мехом вверх козьей шкуре.

— Лучше, чем в покоях у колдуньи! — воскликнул Ахилл, хватая кусок мяса, роняя, потому что тот был горяч, затем вновь подхватывая его и с упоением начиная жевать. — В чертоге Цирцеи я и не успел ничего съесть, но уверен, что наше угощение лучше.

— Повспоминай, повспоминай о Цирцее! — полушутя, но с довольно мрачной улыбкой воскликнула Пентесилея. — Ты так нежно смотрел на нее!

— Если бы ты видела, сестрица, во что эта красавица обратилась, когда Ахилл придавил ее железной решеткой, ты посмеялась бы над своей ревностью! — небрежно заметил Гектор, в свою очередь принимаясь за мясо и, точно так же, как его брат, обжигая им пальцы. — О-о-о! Горячо, но ждать невозможно… Очень хочется есть!

Одиссей ел, не произнося ни слова. Он был голоден не менее, а, возможно, и более, чем его спутники, однако у него не выходили из головы загадочные слова Гектора, и он хотел получить им объяснение. Но торопить троянского царя было бы и неучтиво, и неумно, а потому базилевс делал вид, что поглощен едой.