Пункт третий - Татьяна Евгеньевна Плетнева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
…Но временем и мерой дано сегодня обладать
И повернуть судьбу на чудо…[19]
Александра Юрьевна дотащилась до Аничкова и свернула на Фонтанку.
…По яркому снежному февралю водил ее Рылевский и к Крестам[20], и на Литейный[21], и к горсуду. По дороге они играли: Игорь Львович был самим собою, а Александра – заезжей иностранкой из «Эмнести»; чтобы познакомиться с настоящей русской жизнью, она задавала множество глупых вопросов.
– И что же – как это заставляет вас так рисковать, господин Рылевский? – спрашивала наивная «иностранка».
– Отчасти – беспокойный характер, отчасти же – желание понравиться вам, мадмуазель, – галантно отвечал Игорь Львович, целуя ее озябшую руку. Они остановились у Фонтанки, напротив горсуда. – И если вы позволите, мадмуазель, – продолжал Рылевский, – я хотел бы сделать вам предложение.
– Какое? – весело спросила «иностранка», ожидая предложения о каком-нибудь тайном совместном предприятии по ходу игры.
– Предложение руки и сердца, мадмуазель, – поклонился Рылевский.
– Но ведь, насколько мне известно, месье женат, – испуганно ответила Александра Юрьевна.
Откуда-то из подворотни на набережную вывалился воронок; Рылевский присвистнул, провожая его взглядом. Игра кончилась.
Игорь Львович кратко и безо всякого шутовства изъяснил свою любовь и семейное положение. По его словам выходило так, что близость с женщиной не повод для знакомства, а тем более брака, отцовство его случайно и более того – сомнительно, сама же Ирина Васильевна смотрит на их союз лишь как на дружеский и деловой, не более. А некоторые обстоятельства жизни Лисовской эту возможность просто исключают.
Все это было путано, нечисто, тревожно. Свободный человек в свободной стране; кандидат в зэки критике не подлежит. Ясно только, что сама она любит этого высоколобого, серолицего, уверенного в себе человека. Тень тюрьмы уже лежала на нем.
Рылевский повторил предложение; Александра Юрьевна отвернулась и сказала, что ей надо подумать. Из-за угла опять появился воронок; на повороте его занесло, и он медленно, покачивая боками, проехал мимо них к той же подворотне.
– Долго ли будет раздумывать мадмуазель? – мягко спросил Рылевский, глядя вослед воронку. Расчет его был верен.
Летняя Фонтанка оказалась неширокой зеленоватой речкой с ощутимым запахом гниющей воды. Сашка перешла на левый берег в надежде найти цветы где-нибудь рядом с Филармонией. Вдали от набережной было уже совсем тепло; она свернула во двор и села перекурить на бортик песочницы.
…И повернуть судьбу на чудо,
Лишь повторяя – благодать…
Волноваться всегда надо поэтапно, по мере поступления неприятностей; через час она увидит Игоря, потому как официально вызвана к нему на суд.
Как просто все выходило зимой: зимой Александра Юрьевна пообещала Рылевскому подать заявление о браке с ним сразу после суда.
Увидит она также и Ирину Васильевну, враз растерявшую свое свободолюбие после ареста Игоря. После ареста она от души посмеялась над прибывшей спасать страдальца Александрой, сказала, что не подозревала в Игоре склонности к такого рода романтике, и села кормить Кольку.
– Похож? – спросила она, отняв грудь и поворачивая сына лицом к зрителю.
Ребенок забеспокоился, завертел головой; сквозь редкие волосы на затылке просвечивала розовая младенческая кожа.
– Похож, – выдохнула Александра Юрьевна и пошла к двери.
…Все это, честное слово, просто бред, театр абсурда под управлением И. Л. Рылевского.
Данное зэку слово – это святое; ребенок, в свою очередь, тоже – святое. Любую ситуацию нужно рассматривать в полном бескорыстии, забыв себя и вычеркнув свой интерес, – так всегда говорил Рылевский.
Больше всего Александре Юрьевне хотелось вообще оставить всю эту судно-брачную историю, вернуться на ближайшем поезде в Москву, войти в дом свой, лечь и укрыться одеялом с головой.
…И повернуть судьбу…
Однако, взяв себя в руки, она отбросила, по Рылевскому, свой интерес, потушила окурок о сухую нагретую доску песочницы и поплелась дальше – искать цветы для героя. Действия ее были совершенно бескорыстны: она знала, что из-за цветов Ирина Васильевна устроит отдельный, особо изысканный скандал.
4
Скандал вызрел окончательно около девяти, часа через два после того, как Рылевского спустили в собачник[22]. Оказавшись в огромной пустой камере, Игорь Львович немедленно расположился додремывать: хотелось быть в форме перед судом. Вскоре, однако, покой его был нарушен: к нему впихнули большую кодлу растратчиков. Солидные, не утратившие еще вида дяди суетились, раскладывая на нижних нарах бесконечные чертежи разворованной ими стройки.
Рылевский откатился подальше от их компании.
– Обратите внимание, Петр Семенович, на этот расчет, – басил рядом лысый очкастый тип в хорошем костюме.
– Земляк, громкость убавь, – миролюбиво попросил Игорь Львович.
Очкастый удивился, но отошел: его отозвали разбираться с каким-то еще расчетом, и Рылевскому удалось ненадолго заснуть. Сквозь сон он слышал, как привели еще несколько человек; потом кто-то сел ему на ноги.
– Я здесь с утра сижу, пусти, – нагло вытесняя его, сказал крепкий высоченный мужик, шестерка, видимо, от растратчиков. Зачем им понадобилось именно это место – бог весть.
– Хоть до вечера сиди, земляк, обожди только, пока меня увезут, – предложил Рылевский.
Мужик прихватил его за плечи и рванул на себя.
– Не по масти блатуешь, – сказал Игорь Львович, вцепляясь ладонями в край нар. Драться из-за дурацкого места, приехать в суд избитым – невероятно глупо; но и поощрять такой беспредел тоже нельзя. К тому же есть вероятность, что этот тип вообще действует не от себя, а по поручению; тогда все равно от…дят.
Игорь Львович откинулся назад, помедлил немного, резко боднул дядю в живот и посоветовал:
– Отдохни, земляк. А уж уйду – хоть до смерти здесь сиди.
Земляк был на голову выше Рылевского; упал он скорее от неожиданности, чем от удара, и отдыхать не собирался. Напротив, он тут же вскочил и двинулся на Рылевского, почти рыча, медленно и неотвратимо.
– Неужто ты тут, Рыло? – негромко произнес кто-то наверху.
Игорь Львович узнал своего старого приятеля и соседа по коммуналке бандита Кису.
Киса лениво двинул растратчика ногою в лицо и предложил Рылевскому:
– Полезай к нам, сверху им на чертежи нассым.
Радостно и удивительно принимать спасение из рук своего народа.
Растратчика сдуло. На верхних нарах, усевшись в кружок, чифирили Кисины подельники.
Игорю Львовичу показалось, что он уже видел это когда-то давно, скорее всего, у Рембрандта: выплывающие из темного воздуха угловатые лица, яркие белки глаз, руки с большими крепкими пальцами, металлический отблеск кружки, странные одежды, удержанная тревога, силою хранимый покой.
Тратить на отмщенье последние перед отправкой минуты не хотелось. Свесившись с нар, Киса кратко предсказал растратчикам их судьбу, заставил Рылевского хлебнуть из кружки – в ней оказался убойной силы чифир – и отозвал его на разговор.
Игорь
