Записки старшего прораба - Борис Шустер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Часа два ночи, председатель пусковой комиссии со свитой, толпятся у пульта управления, упёршись взглядом в указатель вибрации. Потом бегут слушать подшипники на блоке. Возвращаются. Снова стоят, уставившись в прибор вибрации. На лицах недоумение. В это время справа на блочный щит входит Саша Львов. Он видимо спал на куче мусора, на нём висят клочки теплоизоляции, лицо крепко помято. Нетвёрдо шагая, он раздвигает стоящих у пульта, смотрит некоторое время на указатель вибрации. Делает отрицательный жест рукой, пытается что- то сказать. Потом нетвёрдой походкой идет за ряд релейных панелей, по дороге прихватывая пару парней из цеха ТАИ. Бурчит парням:
— Держите.
Достаёт отвёртку, что-то подкручивает, поддерживаемый парнями. Возвращается к пульту. Смотрит на прибор, удовлетворённо кивает головой, поворачиваясь к окружающим. Те смотрят на прибор и тоже кивают. Всё это происходит в полной тишине, если не считать гула турбины. Театр мимики и жеста.
Если говорить о театре, то было ещё одно представление. Называлось оно: «Выездное заседание Министерства энергетики на Рязанской ГРЭС». На сцене размещались руководители министерских подразделений, начальники Главков. Возглавлял их один из заместителей министра. В зале располагались руководители стройки, прорабы, мастера и несколько рабочих. Замминистра грозным голосом начинал задавать вопросы сидящим на сцене, те отвечали или в свою очередь задавали вопросы соседям. В ответах часто звучало слово «КОРРЕСПОНДИРУЕТСЯ». Чувствовалось, что говорящие любят это слово, произносят его со вкусом, но каждый на свой манер. Оно как-бы придавало особую значимость ответу, даже почти научность. Иногда замминистра просил кого-нибудь из зла, желательно рабочего, подтвердить услышанное со сцены. Продолжалось это действо часа два. Единственной целью этого представления, как я понимаю, было показать, как трудятся чиновники, что они не сидят без дела. После этого представления пролетариат должен их зауважать.
Шла работа на блоке № 6, втором блоке 800 МВТ. Как-то летом ко мне зашёл Саша Игнатьев.
— Борис Матвеевич, меня призывают в Армию завтра надо ехать. Можно мы с моими друзьями уйдём сегодня пораньше, после пяти.
— Не возражаю, только не набирайтесь чересчур. На следующий день часов в десять звонок.
— Борис Матвеевич?
— Да.
— Вас беспокоит начальник милиции. Не могли бы Вы подъехать ко мне сейчас?
Приехал в милицию. Начальник провёл меня в камеру. На нарах лежали, закрыв глаза мои орлы. Игнатьева среди них не было.
— А где остальные?
— Троих отвезли в Пронск.
— А почему их в Пронск?
— Потому, что они были в ботинках, а эти кто в носках, кто в ночных тапочках.
− Понятно.
Дело в том, что милиция располагалась метрах в двадцати от окна той комнаты, где шли проводы. После полуночи всю команду и забрали. Так Саша Игнатьев опоздал в Армию. В городской библиотеке Новомичуринска мне попалась книга японской писательницы Сэй Сёнагон «Записки у изголовья». До этого я из японской литературы прочёл только «Женщину в песках» и «Чужое лицо» современного японского писателя Кобо Абэ. А это конец X начало XI века и пишет женщина. В нашей литературе мне ничего подобного не встречалось. В этой связи я вспомнил книгу С.Ю. Витте, его рассказ о Николае II во время войны с Японией в 1904–1905 году. Раз уж заговорил о книгах, расскажу об одной из них. Книга попала мне в руки в читальном зале Тургеневской библиотеки в сложный период моей жизни, пасмурным днём осени 1958 года. Книга, видимо, только вышла
У нас дома в моём детстве, после всех переездов, связанных с войной мне запомнились четыре книги: «О мудрости вымысла», «Былины», «Хроника времён Карла IX» и «Анти Дюринг». Последнюю я так и не прочёл, зато «Хронику…» перечитывал много раз. По этой причине книги я брал в библиотеке, а в читальном зале проводил не меньше времени, чем зимой на катке, а летом на танцплощадке.
Помню, я занимался в читальном зале филиала Ленинской библиотеки в ДК ЗИЛ. Чтобы развлечься взял «Трое в лодке» Джерома К. Джерома. В школе на уроках английского языка мы учили отрывки из этой книги. Ничего смешного в этих текстах не было, а понятного ещё меньше. Но как только я начал читать книгу на меня напал «хохотун».
Я выбегал из зала, давясь от смеха, чтобы отдышаться. Возвращался, опускал глаза в книгу, и смех снова душил меня.
Но эта книга меня заворожила. Ничего подобного я до этого не встречал. На обложке было написано: Эрих Мария Ремарк «Три товарища». Спустя несколько лет в армейской библиотеке я снова нашёл эту книгу ещё не разрезанной. Перечитал, передал Гене Бурмину он дальше, и книга пошла по солдатским рукам. У солдата немного времени для чтения, и нет ничего удивительного, что один из них даже в туалет пошёл с книгой. Солдатский туалет это восемнадцать отверстий над выгребной ямой глубиной метра три. Туда и упала книга. Солдат слазил в яму, благо была зима, достал книгу, и рота продолжала её читать.
Гена Бурмин лежит. Я рядом сижу с сигаретой. 1962 год
Время шло, приближался новый 1982 год, и всё шло к тому, что включать блок № 6 800 МВТ будем в ночь на новый год. Перед руководством стройки встал вопрос, как удержать людей, находящихся в командировке. Меня вызвал Юрий Корсун.
— Борис Матвеевич, что нужно сделать, чтобы Ваши люди те, кто необходим, на этом этапе остались?
— Два килограмма мяса, полкило сливочного масла, поллитра
