Французское наследство - Елена Дорош

– В тебе гены твоего прапрадеда Александра Шума. Ты просто не сможешь иначе!

– Он был музыкантом? – удивилась Яна.

– Концертирующим! И очень знаменитым! Хотя это было еще при царе.

Яна задумалась. Оказывается, она ничего не знает о своих предках и вообще о семье. Но почему? Что произошло такого, если у нее в голове сознательно создали информационный вакуум?

Интуиция подсказывала: дело не в том, что семья оказалась поделенной на две половины. В наши дни наличие родственников за границей позором не считается, как раз наоборот. Выходит, все дело в ссоре сестер? Не зря Таняша избегает разговора, а прощальное письмо бабушки Наташи так и лежит в чемодане. Вот будет прикол, если его придется обратно везти.

– Ты что, не слышишь?

Яна вздрогнула:

– Прости, задумалась.

– Я спросила, есть ли у тебя платье.

Есть ли у нее платье? Да целых два! В горошек и в цветочек! И джинсовая жилетка в придачу!

Ужас!

В полном смятении чувств Яна еле дотащилась до дома и, вскарабкавшись на второй этаж, прилегла. Разглядывать себя в зеркало ей совершенно расхотелось.

Странная все же эта Таняша. Суетится, радуется ее приезду, хочет всем похвастаться, а говорить о семье вроде и не собирается. Что за ерунда такая и как ее понимать?

Она собиралась еще немного подумать об этом, но снизу раздался радостный голос Таняши:

– Через десять минут омлет будет готов. Не опаздывай, а то упадет!

Кто упадет, омлет? Куда, интересно?

Кряхтя, Яна поднялась и, стараясь не глядеть на себя в зеркало, спустилась.

Внизу ее ждала огромная сковорода, на которой исходил паром пышный омлет, испещренный крохотными кусочками знаменитого перигорского трюфеля, штук десять тарелок со всевозможными нарезками и несколько бутылок вина.

Яна выдохнула.

– Начнем с розового, – объявила Таняша и хлопнула пробкой.

Первый тост был, конечно, за ее приезд, а следом началось священнодействие: поедание бесценного омлета.

Таняша была права насчет трюфелей на все сто. Это оказалось нечто совершенно невообразимое и волшебное на вкус! Яна так впечатлилась, что, не заметив, слопала почти всю сковородку. Впрочем, разыгравшийся аппетит можно было смело списать на вкуснейшее, не поддающееся описанию вино.

За розовым последовало красное, сначала молодое, затем выдержанное, после которого Яна потеряла счет выпитому.

Каждый бокал сопровождался не просто новым тостом – нельзя за это не выпить, детка! – но и подробнейшим экскурсом в мир прованских вин.

Наш аппелласьон, калейдоскопический букет, заутренний сбор, прямое прессование, сусло на мезге для rose надо настаивать un peu, иначе розовое станет красным, прочная структура, ассамбляж и округлость – это Яна еще усваивала, по крайней мере так ей казалось. Но уже через час способность восприятия снизилась почти до нуля, и она поняла, что стремительно пьянеет. Когда же Таняша стала расхваливать чей-то нос – кажется, все-таки вина, – Яна начала, что называется, выпадать в осадок.

Когда на следующий день она проснулась на маленьком кухонном диванчике, одетая в платье и туфли на босу ногу, то даже не удивилась.

Удивление вызывало другое – отсутствие головной боли. И это после такой небывалой пьянки!

Поднатужившись, она вспомнила, что, кажется, репетировала свое выступление на празднике Святого Николая. Для этого нарядилась и долго выстукивала на кухонном столе пассажи из Первой симфонии Чайковского. Не удовлетворившись собственным исполнением бессмертных творений Петра Ильича, она перешла на вальсы Шопена, а потом и вовсе на «Картинки с выставки». Модест Петрович удался лучше, особенно «Балет невылупившихся птенцов». На радостях они с Таняшей под аккомпанемент старого проигрывателя сплясали чарльстон, а под занавес – буги-вуги.

Дальнейшее выпало из головы напрочь.

Ну что ж, можно смело констатировать, что ужин по-провански удался.

Не успела она об этом подумать, как в кухню вошла бодрая Таняша и тут же деловито закопошилась у плиты.

– Если ты уже проснулась, детка, то поторопись. На завтрак у нас прованский тиан (ты же мечтала овощей поесть), тапенада (у нас отличные оливки, и паста из них совершенно бесподобна), айоли (это соус, моя дорогая), ну а на горячее – доб (рагу по-провански, пальчики оближешь!). Да, и сегодня у нас наконец свежие бриоши! Немножко перекусим.

– Немножко? Я не ослышалась? Да я умру еще на тапенаде! – не выдержала Яна.

Таняша так и покатилась со смеху:

– Ой, не могу! А я еще хотела предложить приготовить пье-паке (марсельцы называют это блюдо «бараньи ножки по-марсельски»), суп буйабес (сегодня как раз привезли свежую рыбу) и пти-фарси (у вас это «фаршированный перец», только без сыра) на обед! Должна же я познакомить тебя с прованской кухней!

Спасите!!! Мамочка!!!

Бенефис

Когда утром шестого декабря Яна выглянула в окно, то первое, что бросилось ей в глаза, – небольшая стайка разномастных кошек, сидящая и лежащая на крыше сарая. Кто-то спал, кто-то вылизывался, кто-то глазел по сторонам, но все вместе они грелись на солнце, которое уже успело растопить снег и теперь старательно разогревало крыши, скамейки и землю.

Яна тоже вполне по-кошачьи потянулась.

Спасибо, святой Николай!

Когда она спустилась, то Таняшу не нашла. Вспомнила, что та собиралась на рынок, и обрадовалась. Значит, есть шанс не обожраться с самого утра!

Яна сварила себе кофе и с удовольствием выпила, глядя на весело прыгающих по кустам птичек. Несмотря на то что вечером предстояли смотрины, настроение было приподнятым.

В конце концов, это всего лишь деревенский ресторан, а не Альберт-холл!

И вообще, надо расслабиться.

Яна накинула ветровку и вышла на дорогу.

А не прогуляться ли до виноградников?

Ветерок все же поддувал, и не слишком теплый, поэтому она накинула капюшон, застегнула молнию и потопала навстречу солнцу.

Жаль, что не с кем поделиться переживаемыми в Провансе ощущениями. Вот если бы рядом шагал, к примеру, Савва Бехтерев…

Она остановилась и топнула ногой.

Никогда Савва Бехтерев шагать с нею рядом не будет! Ведь и ежу понятно, что она ему не нужна. Следовательно, надо выбросить из головы всякие глупости и больше не возвращаться к этому вопросу!

Рассердившись, она прибавила шагу и Бехтерева из головы выбросила.

Однако вместо одних глупостей туда тут же полезли другие. Например, страх, что придется уехать, так и не выяснив главное: какие тайны скрывает от нее Таняша.

Набраться храбрости и прижать ее к стенке? Или, наоборот, набраться терпения и ждать? Вот только чего?

А между тем, если судить по ее виду, заводить серьезный разговор та в самом деле не собиралась. Вернувшись с рынка, порозовевшая от ветра, бабушка объявила, что здорово прокатилась на велосипеде, и тут же развела кипучую деятельность