Солнце обреченных - Игорь Градов

– Если отец не успеет объявить наследником Гогу, то править буду я, – пожал плачами Александр Александрович, – если же произойдет коронация княгини Юрьевской, а потом и законное провозглашение нового наследника, то царем станет Георгий. Георгий Первый…

– Малолетний правитель при регентше-матери и всесильном тайном правителе – Лорис-Меликове, – едко заметила Мария Федоровна. – По-моему, в России это называется бироновщиной…

– Посмотрим, что еще скажет гвардия, – помрачив лицом, произнес Александр Александрович, – многим не нравятся те порядки, которые собирается ввести Михаил Тариелович, и у него немало противников в кабинете министров. Мне недавно предавали, что Государственный совет будет против принятия его проекта, поскольку большинство министров понимает, что этот шаг прямо ведет к конституции, которая нам сейчас совсем не нужна…

– Я тоже слышала, что у министра внутренних дел много врагов. Есть даже весьма влиятельная группа людей, готовая открыто противодействовать его необдуманным реформам. Почему бы тебе с ними не встретиться, не поговорить? Они могут оказаться весьма полезными…

– Но это же напоминает государственный заговор, – ужаснулся Александр Александрович, – я на такое пойти не имею права!

– Вовсе нет, – возразила Мария Федоровна. – Что такого, если наследник престола пригласит к себе во дворец на небольшой бал несколько десятков высших сановников и генералов? Пусть они пообщаются, потанцуют и, как говорится, "между делом и обедом" обсудят кое-какие важные государственные вопросы. Одно другому не помеха.

– Но ведь сейчас Великий пост, – напомнил Александр Александрович, – мы не сможем устроить большой бал…

– Тогда пусть это будет прием в честь офицеров, только что вернувшихся с Кавказа, – предложила Мария Федоровна. – Ты дашь торжественный обед в их честь, а заодно поговоришь с нужными людьми.

– Пожалуй, небольшой прием устроить можно, – согласно кивнул Александр Александрович, – думаю, никто меня за это не осудит. А там действительно можно будет кое с кем поговорить.

Мария Федоровна удовлетворенно вздохнула и снова занялась рукоделием – в этом году стало модным вязать небольшие кофты и дарить их бедным детям из сиротского приюта. Жена наследника престола, разумеется, не могла остаться в стороне от столь важного и полезного дела… Спицы быстро замелькали в ловких руках Марии Федоровны.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

25 февраля, среда

Миллионная улица

– Представляешь, Анатоль, я все-таки его выследил, – Мишель был уже изрядно пьян и теперь курил у открытого окна рядом с Теплицким. – Третьего дня еду себе по Невскому, вдруг смотрю – мою Алину какой-то типчик в коляску подсаживается и при этом нагло так улыбается. Ну я и решил выяснить, кто таков и по какому праву моей Алине ручки целует… Подождал, пока коляска отъедет, а потом подошел к этому франту и представился по всей форме. Он, заметь, нисколько не удивился и говорит совершенно спокойно: "Я знаю, почему вы подошли ко мне и о чем хотите сейчас поговорить. Но не лучше ли нам продолжить беседу в кофейне? Вокруг слишком много любопытных глаз…" Я гляжу – действительно, толпа уже начинает собираться, видимо, ждут скандала. "Хорошо, – отвечаю, – пройдемте внутрь". Вошли в кофейню, там этот тип выбрал столик, скинули пальто, сели. Он достал визитку – вот говорит, моя карточка. Сморю: какой-то торговый представитель, по чаю, кажется. Подбежал официант, принес кофе. Я между тем все смотрю и понять никак не могу: что моя Алина могла в нем найти? Внешность, конечно, холеная, хорошо одет, собой относительно недурен, но и все. Против наших гвардейцев не потянет…

– Да уж, – иронически произнес Теплицкий, – куда уж им, шпакам, до нас, конногвардейцев…

– Вот и я о том же, – не заметив иронии, продолжил Мишель. – Я ему прямо заявляю: вы оскорбили мою честь, поэтому я вызываю вас на дуэль. Извольте прислать своих секундантов по такому-то адресу. А он мне спокойненько заявляет: "Дуэль между нами не может состояться по двум причинам. Во-первых, вам, как великому князю, не разрешат, а во-вторых, вызвать на поединок можно только дворянина. Я же по своему сословному происхождению – из крестьян.

– Ловко выкрутился, – оценил ситуацию Теплицкий. – И что же ты сделал?

– Тут я совсем голову потерял и говорю ему: "Ну ладно, тогда я тебе просто физиономию начищу, чтобы запомнил Мишеля Романова". А он, представь, мне говорит: "В кулачном бою вы меня вред ли победите, сила не та". Я обиделся: "Почему, говорю, не та?" А он предлагает: "Давайте на руках померяемся, кто сильнее". Ну, схватились мы за ладони, пробую его руку положить – и не могу: действительно, как из железа сделана. Пыхтел, наверное, минут пять, потом отступил, признал свое поражение. Ладно, говорю, убедили, что вы предлагайте? А он мне: "Я вам предлагаю помимо дуэли нечто иное, а именно – саму Алину. По поводу Иваницкой вы заблуждаетесь, мы с ней не более чем друзья, и ничего такого между нами никогда не было. Почему мы дружим – это вас не касается, история давняя, захочет – сама расскажет. Я скоро из России уезжаю, возможно, навсегда, поэтому не буду мешать вашему роману. Тем более что сам виды на Иваницкую не имею. Если вас удовлетворяет такое объяснение, то я готов сейчас же исчезнуть из ее и вашей жизни. Я не хочу портить ей карьеру, а вам – приятные минуты влюбленности. За сим позвольте откланяться. Затем этот тип поднялся, взял свое пальто и вышел. А еще минут пять сидел, все думал – получил ли я достаточную сатисфакцию или же меня попросту обдурили?

– Ну и что ты решил? – поинтересовался Теплицкий.

– Что все это мне не нужно – ни типчик этот, ни дуэль с ним. Ты прав, Анатоль: затей я тогда драку, мигом дошло бы до дяди, а он отправили бы меня опять куда-нибудь в горную крепость, дороги от диких абреков стеречь. И не видать мне тогда милой Алины: она же не декабристка, чтобы в ссылку за мной ехать… А я только начал привыкать к Петербургу, к гвардии, к товарищам. Не стоит рисковать всеми этими благами ради того, чтобы набить физию одному мерзкому шпаку.

– Вот и отлично, Мишель, – одобрил его решение Анатоль, – кстати, ты в курсе, что нас с тобой пригласили на завтрашний обед к наследнику в Аничков дворец?

– К Александру Александровичу? – удивился Романов. – Но по какому же поводу? Вроде бы сейчас Великий пост…

– Как раз по поводу возвращения тебя и еще нескольких наших офицеров с Кавказа. Александр Александрович дает торжественный обед в вашу честь. Скромненько, но со всеми полагающимися почестями. Так что постарайся к завтрашнему вечеру протрезветь и привести себя в соответствующий вид – говорят, там будет почти вся императорская семья, кроме самого государя и княгини Юрьевской, разумеется. Конечно же, будет Шуваловский и кое-кто еще из высших сановников, с кем тебе обязательно надо переговорить. У тебя какие на сегодня планы?

– Думал заехать к Алине, – неуверенно протянул Мишель, – а потом закатиться с ней куда-нибудь…

– Отправляйся-ка ты лучше домой, отоспись, – решительно заявил Теплицкий. – А Алина твоя подождет – теперь-то уж точно никуда не денется. Если, разумеется, этот господин сдержит свое обещание…

Мишель скривился, но ничего не ответил. Через полчаса, закончив игру (то есть опять просадив почти все деньги), он действительно поехал домой. Его, как всегда, сопровождал верный друг Анатоль Теплицкий.

26 февраля, четверг

Аничков дворец

Аничков дворец сиял огнями. Яркий свет отражался от белоснежной лепнины потолков и мрамора полов, от многочисленных зеркал и начищенной бронзы, от золота орденов в петлицах мундиров и бриллиантов на платьях, в ушах и на шеях дам.

На торжественный прием в честь офицеров – героев Кавказа собрался почти весь петербургский свет. Высоких гостей встречали на парадной лестнице и сразу разводили по залам. Виновников торжества и молодых дам – в левую часть здания, министров, сенаторов и прочих важных гостей – в правую, где их приветствовал сам наследник с супругой. Пока молодежь легкомысленно веселилась (в рамках приличий, разумеется, – пост все-таки) в правой стороне велись солидные разговоры.

– Политика государства складывается веками, – говорил граф Шуваловский военному министру Дмитрию Милютину, – причем как внешняя, так и внутренняя, и она не может быть резко изменена в течение одного царствования…

– А как же Петр Первый и его преобразования? – возразил Дмитрий Алексеевич. – Смог же он всего за тридцать лет превратить лапотную Русь в европейскую державу…

– Да, смог, но какой ценою? Тридцать лет беспрерывных войн, далеко не всегда успешных, что бы ни писали наши историки, разорение и обнищание крестьянства – основы нашего государства. Реформы Петра, как и сама его столица (Шуваловский сделал широкий жест рукой) покоятся на народных костях…

– Не думал, что вы так заботитесь о народе, – иронически возразил Милютин, – раньше этого за вами воде бы не замечалось.