Солнце обреченных - Игорь Градов

– А вдруг без меня что-нибудь пойдет не так? – спросил Желябин. – Вдруг мои товарищи решат отложить покушение? Что вы будете делать?

– Все пойдет так, как надо, – уверенно произнес полковник. – В ваше отсутствие руководство акцией возьмет на себя, скорее всего, Перова, а она девушка решительная и уж точно доведет все до конца. А во-вторых, вы сами виноваты в том, что нам пришлось вас арестовать накануне акции. Ну кто просил вас устраивать интрижку с Иваницкой? Вы же знали, кто ее любовник… Мишель буквально бесится от ревности, готов выкинуть какой-нибудь фортель и сорвать нам все планы. Вот и пришлось вас изолировать чуть раньше времени. А что было делать? Не откладывать же так тщательно спланированную и подготовленную акцию.

– Спланированную и подготовленную кем? – удивился Желябин. – Вами?

– И нами тоже, – ответил Геберт. – Неужели вы думаете, что мы позволили бы вам подготовить подкоп в центре Петербурга, если бы не были заинтересованы в этом? Или изготовить динамит и бомбы? Экий вы наивный!

Желябин растерянно молчал.

– Выходит, это вы спланировали убийство царя? Вы лично или Третье отделение?

– Что вы, батенька, – произнес Геберт, – все спланировали и подготовили вы, Исполнительный комитет, а мы вам только, повторяю, вам не мешали. Впрочем, вас, голубчик, это уже не касается, вы сделали свое дело. Теперь, как тот мавр из пьесы господина Шекспира, вы должны уйти. Я вынужден доставить вас в Петропавловскую крепость.

И вот Андрей находится в Алексеевском равелине, меряет шагами свою камеру. Два с половиной шага до двери, два с половиной – обратно. Как он мог быть так наивен! Третье отделение играло с ним и его людьми, как кошка с мышкой, и все ради достижения каких-то своих (но уж точно не революционных) целей. Он оказался всего лишь инструментом в руках опытного и хитроумного полковника Геберта. Мысль эта жгла мозг и была просто невыносимой.

Внезапно загрохотала задвижка, открылся "намордник", прикрывавший небольшое окошко в двери камеры. В ней показалась усатая физиономия охранника.

– Эй, арестованный, к вам пришли!

"Кто бы это мог быть? – удивился Желябин. – Полковник Геберт вызвал бы меня к себе, а не стал бы спускаться в казематы…" Его сомнения тут же рассеялись – в оконце показалось милое личико Иваницкой.

– Андрюша, миленький!

– Алина? Как ты здесь оказалась?

– Я попросила полковника, Геберта, и он мне разрешил свидание, – всхлипнула Иваницкая. – Андрей, скажи – почему? Почему ты пошел на это? Я тебя так люблю, что же теперь будет с нашей любовью?

– Алина, – раздраженно произнес Желябин, – я не могу ничего тебе рассказать и ничего объяснить. Это все слишком сложно.

– Но полковник сказал, что если ты раскаешься, то, возможно, тебя простят и оставят жить, – снова всхлипнула Алина, – тебя всего лишь сошлют на каторгу. Я поеду вслед за тобой, как жена декабриста. Я буду ждать тебя, сколько нужно. А потом мы будем вместе, навсегда…

– Алина, ты не должна жертвовать своей жизнью ради меня, – твердо сказал Желябин. – Со мной все кончено, скорее всего, меня повесят. Возвращайся к Мишелю и будь с ним счастлива. Прощай, я ничего не могу тебе больше сказать.

С этими словами Андрей отошел в глубь камеры и повернулся к двери спиной, давая понять, что разговор окончен.

– Андрей! – раздались из-за двери истерические всхлипывания, – я люблю тебя! Я всегда буду тебя любить!

Желябин сохранял молчание, только плечи его напряглись, а голова опустилась чуть ниже. Через секунду "намордник" захлопнулся, послышались удаляющиеся шаги – охранники выводили Иваницкую из каземата. "Бедная девочка! – подумал Андрей. – Она даже не понимает, что полковник Геберт ее использует. Впрочем, как и всех нас. Будем надеяться, что она скоро забудет обо мне и утешится в объятиях глупого Мишеля. Я уже ничего не могу ей дать…"

Через некоторое время за дверью воцарилась привычная тишина. Только слышно было, как капает вода из неплотно прикрытого крана.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

28 февраля, суббота

Константиновский дворец.

Субботние обеды у великого князя Константина Николаевича считались семейными, посторонних на них не приглашали. Вот и сейчас за столом сидели всего шесть человек: цесаревич Александр Александрович с супругой, Марией Федоровной, сам Константин Николаевич с Александрой Иосифовной и его младший брат Михаил Николаевич с женой Ольгой Федоровной.

Эти встречи имели свою традицию – где-то между второй и третьей переменами речь обычно заходила о политике. Так было и на сей раз: сначала поговорили о крайне неудачном для России Берлинском конгрессе и его последствиях, сведших практически на нет все успехи последней русско-турецкой кампании, затем речь зашла о выгодах присоединения Бухарского эмирата и Хивинского ханства к России, а потом, как всегда, вспомнили про кавказские проблемы. И лишь после этого перешли к внутренним делам империи.

– Миша, ты завтра, как обычно, будешь сопровождать государя на гвардейском разводе? – как бы между прочим поинтересовался Константин Николаевич.

– Разумеется, – пожал плечами Михаил Николаевич, – это же моя обязанность.

– А обратно вы поедете по Малой Садовой улице? – уточнил великий князь.

– Скорее всего, хотя все зависит от того, как решит Александр Николаевич. Он иногда меняет маршрут в самую последнюю минуту.

– А потом вы заедете к нашей кузине в Михайловский замок? – продолжал расспросы Константин Николаевич.

– Костя, ты же все сам прекрасно знаешь, – вмешалась его жена Александра Иосифовна, – к чему все эти вопросы?

– К тому, – ответил Константин Николаевич, – что я бы попросил тебя, Миша, задержаться у сестры и не спешить обратно в Зимний дворец.

– Но мы собирались вернуться в Зимний к трем пополудни, – ответил Михаил Николаевич, – чтобы успеть вместе с Екатериной Михайловной и ее детьми пойти на ледяной каток в Летний сад. Государь давно обещал ей и Гоге катание на коньках. Да и Никки, кажется тоже хотел присоединиться…

– Думаю, это мероприятие придется отложить, – твердо произнес Константин Николаевич, – в воскресенье мы должны быть все вместе и готовиться к самым неприятным известиям…

Александр Александрович резко смял салфетку и бросил ее на стол:

– Я все же считаю, что мы обязаны предупредить государя. Это наш долг как подданных его величества и членов августейшей фамилии.

– Императору не раз говорили, – раздражено произнес Константин Николаевич. – Однако он постоянно оказывался глух к нашим просьбам и советам. И я лично, и генерал Дубельский, и полковник Геберт – все вместе выступали против того, чтобы государь ездил на эти воскресные смотры. Но он не желает никого слушать – уверен, что гвардейские разводы – его личная обязанность, которую нужно выполнять любой ценой. Мы бессильны что-либо изменить… Брат слепо верит в судьбу – раз ему суждено погибнуть во время седьмого покушения, значит, так тому и быть. Переубедить его невозможно.

– Выходит, все действительно в руках Божьих, – тихо сказала Александра Иосифовна и мелко перекрестилась.

– Но ведь еще есть время, мы можем успеть что-то предпринять, – громко произнес цесаревич, поднимаясь из-за стола.

Он стал ходить взад и вперед по маленькому помещению столовой, где проходил обед, и вся его могучая фигура выражала решительность.

– Я сейчас же поеду к отцу и еще раз поговорю с ним – постараюсь убедить его отложить поездку хотя бы на этот раз.

– Сядь, Саша, – с неудовольствием произнес Константин Николаевич. – Все уже было говорено и переговорено много раз. Вопрос сейчас заключается не в этом. Ты же знаешь, что государь намерен объявить точную дату коронации княгини Юрьевской. Церемонию предположительно назначат на конец марта. Значит, уже в апреле в России появится новый наследник престола – великий князь Георгий.

– Это воля отца, я противиться ей не стану, – глухо произнес Александр Александрович, опуская глаза.

Сидящие за столом быстро переглянулись, Константин Николаевич отложил салфетку и встал из-за стола.

– Речь идет не о твоем согласии или несогласии, – сказал он, обращаясь к Александру Александровичу, – а об интересах всей царской фамилии. Я говорил практически со всеми великими князьями и княгинями, с другими членами нашей семьи, и все практически единодушно выступают против смены наследника. Все выражают уверенность, что твои права на престол (даже после коронации княгини Юрьевской) должны быть сохранены. Появление малолетнего Георгия в качестве цесаревича чревато самыми непредсказуемыми последствиями, мы не можем этого допустить. Я понимаю государя – на него давит чувство долга перед княгиней Юрьевской и ее детьми, но гвардии и Государственному совету совсем не все равно, кто займет российский трон. Нам не нужны малолетние наследники, регентши и временщики при них. У нас уже есть человек, готовый хоть завтра занять трон и взять управление страной в свои твердые руки. Я имею в виду тебя, Александр… Мое мнение разделяют все члены нашей семьи и большинство министров. Поэтому я предлагаю сейчас не горячиться и предать судьбу императора в руки Господа – как сам Александр Николаевич того и желает. Пусть все идет так, так оно идет, не будем вмешиваться в промысел Божий. Подождем до завтра, там будет видно…