Солнце обреченных - Игорь Градов

– На вокзал, барин? – спросил, поворачиваясь, кучер.

– На Лиговский проспект, и не очень спеши.

Торопиться действительно было теперь ни к чему – Кибальчева удалось предупредить. О собственном аресте Желябин не думал – он внутренне давно был готов к этому. В записке Андрей указал, что поручает руководство акцией Софье Перовой. Он знал – она сумеет завершить начатое, в этом вопросе можно было на нее полностью положиться.

Желябин рассеянно смотрел в окно экипажа на проплывавшие мимо здания. Вероятно, он нескоро их снова увидит, а, может быть, не увидит никогда больше. Наконец экипаж довез его до дома на Лиговке. Андрей, не торопясь, вошел в подъезд, поднялся на третий этаж. Дверь квартиры, как он и предполагал, была не заперта. Едва он вступил в коридор, как с двух сторон его подхватили под руки двое агентов, а еще один стал быстро и ловко обыскивать. После чего ввели в гостиную, где сидел незнакомый полковник в голубом мундире.

– Здравствуйте, Андрей Иванович! – приветствовал Желябина полковник. – А мы вас уже заждались. Хотя понимаю – амурные дела… Позвольте представиться – товарищ начальника Третьего отделения, полковник Геберт, Владимир Александрович. Я буду вести ваше дело. Раздевайтесь, проходите, садитесь. Сейчас подадут чай, и мы начнем наш разговор. Думаю, нам есть что обсудить…

27 февраля, пятница

Малая Охта

– Андрея арестовали, – Софья сжала маленький кулак и слегка стукнула им по столу, – но нас это не остановит – ничто уже не сможет помешать нашей акции. Тем более сейчас, когда осталось всего ничего. Коля, – обратилась она к Рыскову, – ты говорил, что подземная галерея уже почти готова. Это так?

– Да, я вчера все закончил, докопал до отмеченного места, осталось только установить заряд.

– Динамит приготовлен, – вступил в разговор Кибальчев, – я могу доставить его завтра утром. Бомбы для метальщиков собраны и испытаны.

– Таким образом, – подвела итог Перова, – мы можем провести акцию уже в это воскресенье, первого марта. Не вижу причин, чтобы откладывать ее на более поздний срок – с каждым днем возрастает вероятность того, что схватят еще кого-нибудь, и тогда привести приговор в исполнение будет гораздо труднее.

– Согласен, – поддержал ее Кибальчев, – откладывать нельзя – полиция может выйти на нашу лабораторию и захватить всю взрывчатку.

– Остается еще раз обговорить роль каждого из нас, – Софья внимательно оглядела присутствующих, – и решить, кто и в какой последовательности будет что делать. Ошибок быть не должно – следует все исполнить четко и слажено. Итак, Грановицкий и Рысков встанут на позиции у Екатерининского канала, которые наметил Андрей. У каждого в руках будет сверток с бомбой. Они стоят для подстраховки – если царь поедет не по Малой Садовой, а по Инженерной улице. Кибальчев, Богданов и Анна остаются в лавке, чтобы привести в действие адскую машину. Я же буду находиться на углу Итальянской улицы. Если царь, как и планировалось, поедет по Малой Садовой, я махну синим платком. Тогда Николай (кивок в сторону Кибальчева) приведет в действие взрывное устройство. Анна и Богданов в это время будут наблюдать за обстановкой на улице. После взрыва все трое сразу покидают лавку. Через час после покушения мы встретимся здесь же, на Малой Охте, потом по отдельности направимся в разные города, адреса у адреса конспиративных вартир у вас есть. м. обстановкой. После взрыва все трое срезу окидают лавку. о в какой последовательно вас имеются. Если карета свернет на Инженерную улицу, то я дам сигнал белым платком, тогда в дело вступают Рысков и Грановицкий. Коля бросает бомбу первым, когда карета поравняется с ним, Игнат – вторым, для подстраховки. После чего проходными дворами вы уходите в сторону Конюшенной площади, а оттуда – на Малую Охту. Если же царь останется жив и выйдет из кареты, я выстрелю в него из револьвера. Надеюсь, что не промахнусь. Все понятно, какие-нибудь вопросы есть?

– Может быть, – предложил Грановицкий, – лучше провести в это воскресенье репетицию покушения – рассчитать время, занять позицию, а саму акцию устроить в следующее? Слишком уж многое зависит от случайности…

– Нет, ждать, как я сказала, мы не можем, – отрезала Перова, – акцию проведем первого марта (было видно, как загорелись ее глаза на осунувшемся за последние дни лице). Мы потеряли уже двоих – Клеточкина и Желябина, я чувствую, как сжимается кольцо вокруг нас. Конечно, Андрей никого не выдаст, но филеры уже наверняка идут по нашему следу. Вопрос стоит так: первого марта или никогда.

Софья еще раз обвела взглядом присутствующих – каждый, казалось, был погружен в свои мысли.

– Если вопросов больше нет, то расходимся, – подытожила Перова. – Первыми уходят Богданов и Анна, за ними – Грановицкий и Рысков.

Все поднялись из-за стола, стали шумно одеваться.

– Николай, ты уверен, что динамита хватит? – спросила Перова у Кибальчева. – Может быть, помочь тебе изготовить еще одну партию, для верности?

– Нет, я все рассчитал с запасом, – ответил Кибальчев, – взрыв должен пробить мостовую и дно кареты. Так что не тревожься, поезжай к себе, отдохни. Завтра у нас будет весьма хлопотный день – нужно установить адскую машину…

28 февраля, суббота

Алексеевский равелин

В камере было холодно и сыро, солнце сюда никогда не заглядывало, лишь днем и ночью горела тусклая керосиновая лампа. Весь размер камерного пространства – пять шагов: два с половиной от стенки до двери и столько же обратно. У одной стены – железная койка с серым тюремным бельем, у другой – небольшой стол и привинченный к полу табурет. В углу – рукомойник и ведро.

За толстой железной дверью постоянно дежурят два человека: один – крепостной охранник, другой – жандарм из Третьего отделения. Следят за арестантами и друг за другом – чтобы не передавали записки на волю или в соседнюю камеру.

Андрей нервно вышагивал по узкому пеналу камеры – все никак не мог успокоиться. Ведь знал, что рано или поздно попадет сюда, а все равно произошло неожиданно. Впрочем, Андрея больше удивил даже не сам факт ареста (он внутренне был готов к нему), а тот разговор, который состоялся у него с полковником Гебертом.

После того, как полковник представился и велел принести чай, беседа пошла следующим образом.

– Я вам ничего не скажу, – сразу же заявил Желябин, – вы только напрасно тратите свое время.

– И не надо ничего говорить, – широко улыбнулся Геберт, – я и так все про вас знаю. И про вас лично, и про Исполнительны комитет. Мне интересно просто с вами побеседовать. Надеюсь, от этого вы не откажитесь?

Андрей подумал, что было бы полезно выяснить, какими именно сведениями располагает полковник, и согласно кивнул.

– Вот и отлично, – обрадовался Геберт, – снимайте пальто, садитесь за стол, сейчас будем пить чай и разговаривать.

Один из агентов принес две чашки с чаем, поставил вазу с баранками. Андрей взял чашку, положил в нее кусочек сахара, помешал ложкой.

– Ну и что же вам известно, господин полковник?

– Зовите меня просто Владимир Александрович, – улыбнулся Геберт, – нам с вами предстоит долго общаться, так что лишние формальности ни к чему. А что касается вашего вопроса… Мне известно практически все: и про ваш план покушения, и про сырную лавку на углу Малой Садовой, и по квартиру на Малой Охте, где Кибальчев готовит динамит. Я даже могу назвать всех членов вашей организации, как подлинные имена, так и те, которые они сейчас используют. И места, где члены вашего Исполнительного комитет скрываются. Впрочем, скрываются – это неправильное слово. От нас вы давно уже не скрываетесь – мы вас полностью раскрыли. Это полиция все никак не может вас взять, а мне стоит только щелкнуть пальцами, вот так (Геберт показал как именно), как сюда доставят и Перову, и Кибальчева, и Рыскова, и Грановицкого, и Богданова с Анной… Так что, видите, ваши признания мне, собственно, не нужны.

– Тогда почему вы нас не арестуете? – поинтересовался Желябин.

– А зачем? Пока такой надобности нет, – спокойно ответил Геберт. – Разумеется, мы вас всех схватим, но только после первого марта, не раньше.

– Вы знаете точную дату покушения на царя и не делаете ничего, чтобы его предупредить? – искренне удивился Желябин. – Но ведь это государственная измена…

– Почему же, делаем, – ответил полковник, прихлебывая из чашки чай. – Мы уже обезвредили вас и Клеточкина, потом возьмем и всех остальных – в воскресенье днем, после покушения.

– Вы не можете быть революционером, – удивился Андрей, – так почему фактически помогаете нам?

– Я не помогаю, – возразил Геберт, – я просто не препятствую. Это, согласитесь, разнее вещи. Что же касается моих мотивов, то вам знать о них вовсе не обязательно. Хотя могу сказать, что есть люди, которые не хотят, чтобы Третье отделение арестовывало вас. И они очень могущественны…