Я, Шерлок Холмс, и мой грандиозный провал - Надежда Чернецкая

— Ну, не будем заходить так далеко. Десяти-одиннадцати последних лет ее жизни вполне достаточно.

— А может стоит просто напрямик спросить ее, что она скрывает и почему?

— Я два раза спросил ее, знает ли она почему Гриффит Флой хотел смерти ее отчима и почему он боялся его показаний. Она сказала, что ничего не знает.

— Но зачем вообще она обратилась к вам? Глупо было ожидать…

— Вы забываете, Уотсон, — перебил я его, — что когда она просила меня о помощи, ее отчим был еще жив. Она предполагала только расследование, связанное с убийством сэра Чарльза, где ей не нужно было рассказывать мне или кому-либо еще об этой тайне. То, что они оба скрывают, может не иметь никакого отношения к смерти сэра Чарльза, зато, в сущности, является причиной смерти сэра Джейкоба.

Уотсон задумчиво затянулся своей сигарой.

— Должно быть, примечательный человек этот Флой, — сказал он, — да и мисс Лайджест не назовешь заурядной личностью.

— В этом вы правы. Насколько я знаю с чужих слов, Гриффит Флой отличается большой духовной и физической силой, красив и обладает своеобразным характером. Еще он является обладателем несколько развязных американских манер, чем в корне отличается от нашей с вами очаровательной клиентки.

— О да! Мисс Лайджест истинная англичанка.

— Давайте свернем на эту аллею, Уотсон, а то мы опоздаем к обеду. Сколько у нас времени?

— Еще двадцать минут… Скажите, Холмс, что она собой представляет? Вы ведь провели с ней гораздо больше времени.

Я задумался над тем, что ему ответить: с момента нашего с ней знакомства я и сам много раздумывал над этим вопросом.

— Мисс Лайджест уникальный случай слияния острого ума, глубокой эрудиции и выдающихся талантов, — сказал я.

— Вы правы, Холмс, но, по-моему, в ряду ее уникальных качеств стоило бы отметить прежде всего ее удивительную внешность. В жизни не видел более красивой женщины!

Я улыбнулся:

— У меня есть глаза и они мне верно служат, Уотсон, но я вижу также и то, что притягательность этой женщины складывается из множества черт, которые дополняют друг друга и складываются в совершенно неповторимый феномен. Ее редкая даже для мужчин сила духа не мешает ей быть женственной, ее холодность и легкая отстраненность qnwer`~rq с открытостью и постоянным вниманием ко всему внешнему и живому… Она соткана из противоречий, но при этом удивительно цельна, а это вызывает мое восхищение.

Уотсон внимательно выслушал меня и посмотрел на приближающийся дом.

— Все это так странно, Холмс, — сказал он наконец, — мисс Лайджест и у вас вызывает симпатию, и при этом мы вынуждены в ней сомневаться. Вы хотите, чтобы я отправился в Лондон завтра?

— Да, если сможете. Я понимаю, Уотсон, что отправляю вас гоняться за догадкой, но это один из способов узнать хотя бы что-то.

— Хорошо, Холмс, в конце концов, я ведь взялся помогать вам и сделаю то, что мне по силам.

10

Назавтра, провожая доктора на станцию, я снабдил его более подробными инструкциями и попросил заглянуть в мою квартиру на Бейкер-стрит, чтобы узнать, не поступало ли на мое имя срочной корреспонденции. Он обещал все исполнить и с минуту махал мне рукой, когда поезд отправился.

Здесь же на станции я отправил своему брату Майкрофту большую телеграмму с просьбой при помощи своих связей разузнать хотя бы приблизительную дату предстоящего суда над мисс Лайджест. Я не знал, как скоро будет разрешено дело, и решил обезопасить себя и свою клиентку от неожиданностей. Мой брат был как раз тем человеком, который больше других мог помочь в такого рода делах и уже неоднократно делал это ранее.

Помимо послания к брату я отправил заказной срочной почтой два письма своим лондонским осведомителям (их имен я не называю по понятным причинам) и попросил их навести для меня все возможные справки о мистере Уиксботе, Келистоне, Гриффите Флое и его отце, а также о мисс Элен Лайджест и ее покойном отчиме. Несмотря на прошедшие несколько дней информации у меня было так мало, что я решил использовать для ее пополнения все доступные мне каналы и теперь был уверен, что, если кто-то из перечисленных людей когдалибо появлялся в криминальном мире или был упомянут в архивах Скотланд-Ярда, я непременно об этом узнаю.

На следующий день после второго завтрака я получил ответ от Майкрофта. Мой брат сообщал, что навести справки было нетрудно, что коронерского расследования по данному делу не будет и что суд присяжных намечен на пятнадцатое сентября. Он также попросил меня в телеграмме не говорить моей клиентке об этой дате, поскольку она не окончательна, а точное число в скором времени будет ей сообщено в письменном виде.

Днем позже пришли отчеты моих осведомителей. Оба клялись, что ни одна из интересовавших меня персон не имеет ни криминального прошлого, ни подозрительного прошлого вообще. Сообщалось лишь, что мистер Джейкоб Лайджест двенадцать лет назад имел дело с полицией, да и то косвенно: продавая какую-то свою ферму, он доверил сделку отпетому мошеннику и в результате выступал в суде в качестве истца. Ознакомившись с этой информацией, я вложил два чека в конверты и отправил их вечерней почтой.

Я сидел с трубкой в гостиной и курил, в очередной раз раздумывая над делом, когда вошла мисс Лайджест.

— Пойдемте в мой кабинет, мистер Холмс, — сказала она, — вы в последнее время отправляли и получали столько корреспонденции, что моя переписка показалась мне редкой и вялой, но я только что получила нечто, что будет вам интересно.

Мы поднялись в ее кабинет, и я заметил на столе несколько писем, одно из которых было вскрыто и развернуто на столе. Оно было написано на голубой почтовой бумаге, и концерт тоже был голубым. Мисс Лайджест жестом попросила меня сесть, а сама, к моему удивлению, подала мне не это письмо, а другой конверт, который оказался телеграфным.

— Вот, прочтите, мистер Холмс. Может быть, вы растолкуете мне, что это значит, — сказала она.

Я взял телеграмму и прочел вслух:

«Дорогая моя! Вынужден огорчить вас: мое возвращение пришлось отложить еще на одну неделю, а, может, и на чуть больший срок. Но скоро я непременно увижу вас. Надеюсь, вы уже успели соскучиться.

Я усмехнулся, повертев телеграмму в руках, и возвратил ее мисс Лайджест:

— Он что всегда с вами так разговаривает? — спросил я.

— Нет, ну что вы! Это просто образец вежливости и такта с его стороны, — ответила она, смяв листок и зашвырнув его в корзину.

— Телеграмма отправлена из Йорка, — заметил я, — теперь мы по крайней мере точно знаем место его пребывания. Однако никто не может заставить его вернуться раньше, чем он сам пожелает… Кроме… Неплохая идея, мисс Лайджест!

— О чем вы?

— Я предлагаю вам написать ему по этому адресу. Правда, для этого придется извлечь конверт из корзины, — я встал и сам достал смятый телеграфный конверт.

— Вот посмотрите: «Лийярд Отель, 42».

— Вы хотите, чтобы я попросила его приехать пораньше, мистер Холмс? — нахмурилась мисс Лайджест.

— Я что должна на самом деле сообщить ему, что соскучилась?

— Это вовсе не обязательно. Просто вас он скорее послушается. Напишите, что он срочно нужен вам в связи с расследованием, что от этого многое зависит. Если и это не подействует, раздобудем полицейский бланк и попросим другими словами.

— Мне это не нравится, мистер Холмс, — я никогда и ни о чем его не просила!

— Я это понимаю и не могу вам приказать, но постарайтесь понять, насколько это могло бы быть нам полезно!

Она вздохнула и взяла у меня конверт:

— Наверное, вы правы. Только я прошу вас точно сказать, что написать, и тогда мне, возможно, не будет так противно.

— Я вам продиктую, мисс Лайджест. Но почему вы сказали, что удивлены телеграммой?

Она пожала плечами:

— Мне показался в высшей степени странным этот его любовный тон, ответила она.

— Я была уверена, что после случившегося Гриффит Флой уж точно оставит меня в покое, ведь для всех я теперь убийца его отца, и ему, чтобы не выдать себя, следовало бы тоже придерживаться этого мнения и держаться на расстоянии.

— Да, — кивнул я, — это действительно странно.

— По-моему, это еще и верх наглости! Неужели он не понимает, что я могу догадываться, кто настоящий убийца? Как он смеет пытаться продолжать какие бы то ни было отношения со мной — с тем, кого он сам подставил на свое место, место убийцы!

— Возможно, он смотрит дальше: теперь он может заявить, что любит вас, несмотря даже на предъявленное обвинение и на то, что вы убили его отца.

— Но зачем ему это, если, по его же плану, я должна оказаться за решеткой? Выходит, он сам сделал так, чтобы я оказалась обвиняемой, и после этого еще и пытается меня поддерживать своей мнимой любовью?