Переписка П. И. Чайковского с Н. Ф. фон Мекк - Чайковский Петр Ильич

3) Вы спрашиваете, хочется ли мне зимой побывать за границей? Очень хочется, и я об этом часто мечтаю Но увы! могу ли я теперь загадывать о том, что буду делать зимой, когда осенью мне предстоит дело с известной особой? Я почти убежден, что путного из этого ничего не выйдет, но все же осенью мне нужно будет (как это было решено между Анатолием и поверенным известной особы) отправиться в Москву и начать дело. Если я увижу, что на этот раз можно будет ожидать решительного исхода, то, вероятно, придется долго прожить в Москве. Если же окажется, что начинается новое толчение воды, то тотчас же уеду за границу или в Каменку. Во всяком случае, я покамест не свободен и не могу располагать будущим. Вообще я стараюсь теперь не думать в деле с известной особой, так как оно во всяком случае для меня очень тягостно. Если оно ничем не кончится, то жаль будет, что мое окончательное освобождение опять отдалилось или стало совеем невозможным. Если же оно будет серьезно, то все-таки я буду страдать нравственно по многим причинам, из коих главная та, что нужно будет злоупотреблять Вашей бесконечной добротой и щедростью.

Мне бы очень хотелось помочь Вам разрешить Ваши сомнения относительно Пахульского. G одной стороны, я, подобно Вам, не придаю большого значения получению или неполучению диплома из консерватории, с другой стороны, я боюсь, чтоб когда-нибудь он не раскаялся, что не прошел полного курса и не приобрел известных прав, сопряженных с дипломом. Нельзя ли разрешить вопрос так? Пахульский сделался для Вас человеком нужным, и Вы можете посредством частных уроков за границей и в Москве заменить посещение им консерваторских классов. Затем через два или три года он может держать экзамен на диплом в той же консерватории. Таким способом от него не уйдет конечная цель консерваторского учения, а Вы будете иметь возможность без всякого беспокойства пользоваться его услугами во время Ваших заграничных поездок. Вообще мне хочется, чтоб Вы побывали осенью за границей. Я чувствую, что если Вы этого не сделаете, то будете немножко томиться от бесконечного зимнего сидения в Москве. Вам нужно набраться приятных впечатлений где-нибудь на юге Европы.

Наш здешний больной (я называю его нашим, потому что он пациент сестры) очень слаб, но, по-видимому, дело идет к облегчению. Он еще далек от выздоровления, но не чувствует большой тягости, как прежде, и расположение духа менее угнетенное.

Письмо это Вы получите уже по возвращении из Одессы. Надеюсь, что поездка Ваша доставила Вам удовольствие и развлечение.

Юлье Сергеевне нижайшее почтенье, Пахульскому дружеский поклон и Милочке поцелуй.

Будьте здоровы, милый друг.

Ваш П. Ч.

89. Чайковский - Мекк

Милый и добрый друг мой!

Каменка,

8 июля [1879 г.]

Я уже в Каменке. В последние дни перед отъездом из Низов я до того тяготился своей праздностью, так тосковал о Каменке, что по приезде Анатолия не решился предпринять с ним долгое и сопряженное с большими неудобствами путешествие к Конради. И в самом деле, стоило ли ехать более суток по железной дороге, потом целый день на лошадях для того, чтобы только три дня провести с Модестом, продолжая все-таки томиться от бездействия? Поговорив обстоятельно с Анатолием, я отложил свою поездку в деревню к Конради до осени. Они будут жить в деревне до ноября, и, следовательно, мне можно будет впоследствии отправиться к ним недели на две с работой, или же тогда, когда работа будет совсем окончена. Написавши к Модесту о том, что предпочитаю увидеться с ним позже и приехать на более продолжительное время, я поспешил домой и вчера вечером приехал сюда. Как неудобны расписания поездов. Пришлось сидеть пять часов в Харькове и шесть часов в Знаменке, так что путешествие продолжалось более полутора суток. Я нашел здесь всех здоровыми, и свидание с дорогим семейством сестры доставило мне несказанное удовольствие. Меня ожидало здесь много писем, на которые нужно ответить сегодня, и поэтому мое письмо к Вам будет весьма кратко и необстоятельно. Пришлось также телеграфировать в Москву к Юргенсону, из писем которого мне известно, что еще две недели тому назад он отправил ко мне в Каменку корректуру второго издания “Онегина”, а между [тем] здесь я не нашел ее. Пришлось потребовать новый оттиск.

Больного, о котором я Вам писал, я оставил в Низах в отчаянном положении. Сейчас я имел о нем большой разговор с сестрой и с здешним доктором. Оба находят, что надежды нет. Это очень сокрушает меня, так как одно время было заметно значительное облегчение.

Думаю, что Вы уже вернулись из Одессы. Теперь снова буду писать Вам каждую среду.

До свиданья, милый друг мой!

Ваш П. Чайковский.

90. Мекк - Чайковскому

Браилов,

8 июля 1879 г.

Милый, несравненный друг! Вчера я вернулась из Одессы и нашла Ваши два письма, за которые премного благодарю Вас. Еще при выезде из Одессы я надеялась уже найти известие от Вас и всю дорогу радовалась этою мыслью.

Не зная точно, где Вы находитесь, я адресую это письмо в Каменку. Получили ли Вы, друг мой, посланные Вам “Военные рассказы” Мещерского?

Я надеюсь, что теперь уже Вам опять весело и спокойно на душе. Тысячу раз благодарю Вас, мой бесценный друг, за совет, который Вы даете мне насчет Пахульского. Мне кажется, что так устроить будет очень хорошо, тем более, что то, для чего в особенности надо иметь диплом оконченного курса, т. е. военная повинность, не угрожает ему, так как он уже два года назад вынул жребий на ополчение, которое, как Вы знаете, созывается только в случае войны и распускается по окончании ее, так что он теперь находится с красным билетом. Что же касается его музыкального образования, то я всегда желала, чтобы он окончил его как можно полнее, но я нахожу, что это можно сделать и без Московской консерватории, и Вашу мысль я нахожу превосходною. Очень, очень благодарю Вас, дорогой мой.

В Одессе я пробыла четыре дня... Между прочим мы осматривали пароход Добровольного флота “Россия”, сделанный в Америке, великолепной работы и роскошного устройства, но я все-таки не желала бы провести на нем два месяца сряду, как эти несчастные моряки. Я не выношу тесноты и неволи, мне необходимы простор и свобода.

А Вы до сих пор не сказали мне, милый друг мой, любите ли Вы катанье на лодке...

Скажите, Петр Ильич, кто была из окружающих Вас личностей в Низах Юлия Сергеевна? Я спрашиваю это потому, что, посылая поклон моей Юле, Вы назвали ее Юлиею Сергеевною,-так мне хочется знать, кто это Юлия Сергеевна. Я все Данильченко называю Петром Ильичом, а его зовут Петром Антоновичем.

Пахульского глаза лучше, понемногу принимается за скрипку, но еще не читает... Я в полнейшей нерешительности насчет заграничной поездки. С одной стороны, вернуться в Москву слишком рано, засесть в ней с сентября. До свидания, мой милый, бесценный друг. Всем сердцем горячо Вас любящая

Н. ф.-Мекк.

91. Чайковский - Мекк

10 июля.

1879 г. июля 10-11. Каменка.

Вторник.

Я и забыл поблагодарить Вас в последнем письме за “Военные рассказы”. Спасибо Вам, дорогой друг мой! Я еще не принимался за них. После долгой праздности я набросился на работу с таким усердием, что даже читать не успеваю. Какое наказанье-жара и сопряженные с нею мухи, мухи и мухи без конца! Не будь их, работа была бы для меня теперь истинным наслаждением. Вообще лучшее время из belle saison для меня прошло. Я люблю до страсти весну и осень в начале. Середина же лета мне тягостна по причине жары, которую ненавижу.

11 июля.

Сестра продолжает сильно беспокоить меня. Может быть, никто лучше меня не понимает то, что с ней делается, так как состояние ее мне очень знакомо. Это высшая степень нервного раздражения, когда человек переходит беспрестанно от неестественной экзальтации и возбуждения к полному упадку сил. Ей нужен безусловный покой, а где его найти при таком огромном семействе и при столь тесном помещении? Поездка в Крым все еще не решена, да и бог знает, состоится ли? Для четвертой своей дочери, Наташи, сестра взяла гувернантку, девушку, по-видимому, довольно хорошую и милую, но бог знает почему с первого же дня между ней и ученицей сказалась непобедимая антипатия, которая все растет и доходит до ежедневных тяжелых сцен. Сестре невозможно уехать, пока это положение вещей не изменится. Третью племянницу, Анну, нужно будет отвозить в институт, где она находится уже третий год. Между тем по поводу ее отпуска возникли недоразумения,. которые требуют поездки сестры в Петербург. Все это помехи. А между тем только покой и отсутствие забот могут дать облегчение. Бог знает, что из всего этого выйдет! Я очень, очень беспокоюсь.