Современная комедия - Джон Голсуорси
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эти мрачные размышления завели его в Вестминстер. Можно, пожалуй, зайти на Саут-сквер узнать, сообщила ли Флер по телефону, как доехала.
В холле на саркофаге лежало восемь шляп разных цветов и фасонов. Что тут еще творится? Из столовой доносился шум голосов, потом загудело – кто-то произносил речь. У Майкла какое-то собрание, а в доме только что была корь!
– Что у вас тут творится? – спросил он Кокера.
– Кажется, что-то насчет трущоб, сэр; мистер Монт говорил, они собираются их обновлять.
– Положите мою шляпу отдельно, – сказал Сомс. – От миссис Монт было что-нибудь?
– Она звонила, сэр. Доехали хорошо. Собаку, кажется, тошнило дорогой. Упрямый пес.
– Ну, – сказал Сомс, – я пока посижу в кабинете.
Войдя в кабинет, он заметил на письменном столе акварель: серебристый фон, дерево с большими темно-зелеными листьями и шаровидными золотыми плодами – сделано по-любительски, но что-то есть. В нижнем углу надпись рукой его дочери: «Золотое яблоко. Ф. М. 1926».
Он и понятия не имел, что она так хорошо владеет акварелью! Вот умница! И он прислонил рисунок так, чтобы получше рассмотреть. Яблоко? Что-то не похоже. Совершенно несъедобные плоды и сияют точно фонари. Запретный плод! Такой Ева могла дать Адаму. Может быть, это символ? Воплощение ее тайных мыслей? И, глядя на рисунок, он погрузился в мрачное раздумье, из которого его вывел звук открывающейся двери. Вошел Майкл.
– Здравствуйте, сэр!
– Здравствуйте, здравствуйте, – ответил Сомс. – Это что за штука?
XI
Взялись за трущобы
Живя в эпоху, когда почти все подчинено комитетам, Майкл мог с уверенностью сказать, чему подчиняются сами комитеты. Нельзя собрать комитет непосредственно после обеда, ибо тогда члены комитета будут спать, или непосредственно перед обедом, ибо тогда они будут раздражительны. Нужно дать членам комитета свободно поговорить о чем вздумается, пока они не устанут слушать друг друга. Но должен быть кто-нибудь, предпочтительно председатель, кто бы мало говорил, побольше думал и, уж конечно, не спал, когда наступит подходящий момент, чтобы предложить среднюю линию действия, которую измученные члены обычно и принимают.
Залучив епископа и сэра Годфри Бедвина – специалиста-туберкулезника – и получив отказ от своего дяди Лайонела Черрела, который сразу сообразил, что его жену леди Элисон хотят втянуть в работу, Майкл созвал первое собрание у себя в три часа, в день отъезда Флер на взморье. Явился Хилери с молоденькой девушкой в роли секретарши. Началось с неожиданностей. Члены комитета в полном составе расселись вокруг испанского стола и стали беседовать. Майклу было ясно, что и епископ, и сэр Тимоти Фэнфилд метят на роль председателя, и он под столом легонько толкнул отца, опасаясь, как бы первый из них не выдвинул кандидатуру второго – в надежде, что тот выдвинет кандидатуру первого. Сэр Лоренс шепнул ему:
– Голубчик, это моя нога.
– Я знаю, – шепнул Майкл в ответ, – не начать ли?
Сэр Лоренс выронил монокль и сказал:
– Правильно! Джентльмены, я предлагаю избрать председателем Уилфрида Бентуорта. Как вы, маркиз, поддерживаете?
Тот кивнул.
Удар был принят благосклонно, и помещик проследовав на председательское место, начал так:
– Я буду краток. Вам всем известно столько же, сколько и мне, то есть почти ничего. Идея принадлежит мистеру Хилери Черрелу, его я и попрошу познакомить нас с ней. Трущобы плодят инвалидов, к тому же они кишат паразитами, и я со своей стороны готов сделать все, что в моих силах, чтобы искоренить это зло. Мистер Черрел, предоставляю вам слово.
Хилери не заставил себя просить: горячо, остроумно и обстоятельно изложил свои взгляды, особенно напирая на человеческий подход к проблеме, которой, как он сказал, «до сих пор занимались только муниципальные власти, синие книги и всякие ханжи». Речь его произвела впечатление – все заговорили наперебой. «Помещик, который сидел, подняв голову, крепко сдвинув пятки, расставив колени и прижав локти к бокам, изрек:
– К делу! Курить можно, Монт? – И, отказавшись от предложенных Майклом сигар и папирос, набил трубку и несколько минут курил молча. – Значит, – сказал он вдруг, – мы все считаем, что первая наша задача – это создать фонд.
Так как никто еще этого мнения не высказывал, все сейчас же согласились.
– В таком случае надо приступить к делу и составить текст воззвания. – И он добавил, указывая трубкой на сэра Лоренса: – Вы ловко владеете пером, Монт, вот и вместе с епископом и Черрелом – пройдите, пожалуйста, в другую комнату и набросайте нам проект. В выражениях не стесняйтесь, но никакой слезливости.
Когда выделенная тройка удалилась, разговор завязался снова. Майкл слышал, что помещик и сэр Годфри Бедвин говорят о преимуществах клеевой краски, а маркиз обсуждает с мистером Монтроссом электрификацию его кухни. Сэр Тимоти Фэнфилд уставился на картину Гойи. Ему было лет семьдесят, он был высок и худ, имел тонкий нос крючком, смуглое лицо и большие белые усы; служил когда-то в гвардии и теперь был в отставке.
Слегка опасаясь его мнения о Гойе, Майкл поспешил сказать:
– Вот, сэр Тимоти, горняки-то все бастуют.
– Да, расстрелять их надо. Люблю рабочего человека, а вот вождей расстрелял бы немедля.
– А как насчет шахтовладельцев? – осведомился Майкл.
– Их вождей тоже расстрелял бы. Никогда у нас не будет мира в промышленности, пока мы не расстреляем кого-нибудь. Жаль, мы во время войны мало людей перестреляли. Пацифистов, коммунистов, спекулянтов – я бы их всех поставил к стенке!
– Как я рад, что вы состоите в нашем комитете, сэр, – тихонько сказал Майкл, – нам нужен человек с решительными взглядами.
– А! – сказал сэр Тимоти и заговорил тише, указывая подбородком на другой конец стола. – Между нами говоря, слишком он либерален, наш помещик. Этих мерзавцев надо брать за горло. Я знал одного субъекта – сам владелец половины трущобного квартала, а имел наглость просить меня пожертвовать денег на миссионеров в Китае. Я ему сказал, что его расстрелять надо. Вот нахал! Ну, ему это не понравилось.
– Да что вы! – удивился Майкл.
В эту минуту девушка дернула его за рукав – пора начинать записывать?
Майкл решил, что рано.
Сэр Тимоти опять уставился на картину.
– Фамильный портрет?
– Нет, – ответил Майкл, – это Гойя.
– Скажите на милость! «Гой» – это по-еврейски «христианин». Так это что же, христианка?
– Нет, сэр, фамилия испанского художника.
– Понятия не имел, что у них есть художники, кроме Мурильо и Веласкеса; ну, таких, как эти, теперь не бывает. Новых художников, знаете ли, четвертовать бы надо. Вот еще… – Он опять понизил голос. – Епископ тоже! Вечно они гнут свою линию
