Раздолбай - Юлия Лим
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Работать учителем тяжелее, чем она себе представляла. А уж классное руководство и вовсе отнимает оставшиеся крохи свободного времени. Когда кто-то из учеников не приходит, она обзванивает их родителей, боясь услышать, что случилось что-то непоправимое, но большинство, как под копирку, отвечают в духе «я с ним поговорю», «да, я разрешила ей сегодня не ходить в школу».
После случая в медпункте Светлана в любой толпе ищет взглядом Нелю и Демьяна. Она надеялась, что ее просьба поможет им сблизиться, но, похоже, ничего не изменилось: Ухтабова продолжает спать за партой на переменах и уроках, а Храмов либо витает в мыслях, либо смотрит на Самару.
Еще в собственные школьные годы Светлана самой последней узнавала о парочках, образовавшихся в классе. Она настолько глубоко погружалась в учебники, что, когда у других наступала весна и бушевали гормоны, Светлана честно сидела и зубрила правила и формулы, получала пятерки, а потом моргала, и раз – уже лето. Все разъезжались кто куда, а она снова одна: ни подруг, ни парня.
Новичок с восточной внешностью в ее классе держится особняком. Наблюдая за его поведением, Светлана отмечает, что он общается очень редко и только тогда, когда выходит покурить. Чувствует себя увереннее на улице? Не может найти друзей? Или не хочет их заводить, потому что до выпуска всего два года? Но тогда что он вообще забыл в десятом классе? Такие ребята, которым ближе улица, чем образование, обычно уходят после девятого и занимаются своими делами. Но не Кусаинов.
Светлана день за днем разглядывает его, отмечая повадки и манеру речи; его поношенные одежда и обувь беспокоят ее. Однажды Дархан останавливается рядом. Светлана отворачивается, но он продолжает стоять у учительского стола.
– Вы что-то хотели? – спрашивает он тихо.
Замешкавшись, Светлана выдает первое пришедшее на ум:
– Как у тебя дела с классом?
Кусаинов пожимает плечами.
– Я заметила, ты ни с кем не общаешься. У тебя… какие-то проблемы? Тебя не принимают? – осторожно интересуется она.
– А что, мне обязательно нужно с кем-то общаться?
– Ну, я не настаиваю…
– Тогда я пойду, раз это все. И еще, – Дархан чуть склоняется, – перестаньте меня разглядывать. Это слишком заметно.
Он уходит, а Светлана прикладывает ладони к вспыхнувшим щекам. До сегодняшнего дня ей казалось, что дети не замечают, как она за ними поглядывает.
В один из дождливых дней Светлана приходит к Лисову домой. За столом в гостиной уже стоит приготовленный для нее стул.
– Ты сделал задания? – спрашивает Светлана.
– Ага, – с гордой ухмылкой Рома пасьянсом раскладывает перед ней тетради на кольцах. – Проверяйте, сколько влезет.
Она берет тетрадь по русскому языку. Проверять свой предмет проще, чем те, в которых ты не разбираешься. Она прищуривается, читая первые строки задания.
– Расскажи-ка мне, какое правило ты здесь использовал, – Светлана указывает пальцем.
– Ну, эм… – втянув губы, Лисов хмурится, переглядываясь с учительницей, а потом с дурашливой улыбкой качает головой. – Не помню.
– А тут? – Он пожимает плечами. Светлана вздыхает. – Рома, если бы ты на самом деле выполнил эти задания, то легко бы рассказал о правилах. Ты списал.
– Ну да, есть за мной грешок, – признается он. – А как вы хотели? Я не могу из двоечника стать хорошистом вот так, – и щелкает пальцами.
– Вот так, – Светлана щелкает в ответ, – никто никем не становится. Разве что наследником королевской династии при рождении. Учение – такой же труд, как и работа. Только почему-то от работы ты не отлыниваешь.
– Мне, типа, за работу платят. А за эти закорючки в тетради я ниче не получаю.
– С одной стороны, в этом есть доля правды. Но с другой, ты многое упускаешь. Списывая задания с решебников, ты экономишь время, но не вкладываешь усилий в будущее. Неужели тебе хочется быть посмешищем?
Лисов хмурится и скрещивает руки на груди. Попала в точку.
– Представь, что когда-нибудь ты заведешь семью, и твой ребенок подойдет с вопросом, а ты даже не сможешь помочь ему в освоении родного языка. Или, например, у тебя будет возможность занять хорошую вакансию, но из-за резюме, написанного с ошибками, возьмут кого-то менее опытного, зато грамотного. Ты этого хочешь, Лисов? Хочешь всегда всем проигрывать только из-за собственной лени?
Рома сжимает челюсти и закатывает глаза. Нервно качает ногой, отчего стол начинает трястись.
– Нет, – после долгой паузы отвечает Рома, – я не хочу быть позорищем… посмешищем. Я просто… не могу все сразу освоить, потому что много лет ничего не делал.
– Хорошо, что ты это понимаешь. Я не всегда смогу навещать тебя, но обещаю помочь всем, чем смогу. Когда у тебя возникнут вопросы, пиши мне на почту или в мессенджерах. Я постараюсь ответить.
– Знаете… – Рома облизывает сухие губы. – Я попросил Зару позаниматься со мной. Она согласилась.
– Это здорово! Она хорошая девушка.
– Вы действительно думаете, что из такого раздолбая, как я, еще может получиться человек?
Улыбнувшись, Светлана отвечает:
– Я не думаю, я в это верю. Приходи на классный час в пятницу. Для тебя выбранная тема тоже будет полезна.
В прошлый раз Светлана позволила себе угрозой подстегнуть ребят писать письма в анонимный ящик. Проверив его перед классным часом, она лишь убедилась, что ее не слушаются. Как послушная отличница в школе и педвузе, она все равно подготовилась. Запугивание в работе с подростками – не лучший вариант.
Несколько ночей подряд Светлана листала учебники по психологии, читала различные статьи о профилактике суицида, чтобы как можно мягче подвести учеников к теме первого терапевтического классного часа. Она выписала много полезной информации, составила чек-листы и распечатала для каждого, но страх никуда не делся.
И хоть многие ее коллеги уверяли, будто большинству подростков нет дела до слов учителей, Светлана помнила свои молодые годы и точно знала: дети всегда всё слушают. Они могут притворяться, уважать или не уважать кого-то из учителей, но то, что резонирует со струнами их души, они всегда замечают.
Стоя у доски, Светлана дожидается звонка. Ученики общаются, смеются, сидят в смартфонах. Явной усталости после уроков на лицах нет. Наткнувшись на пристальный взгляд Дархана, она смущается и отворачивается, все еще чувствуя, как он на нее смотрит.
