Геноцид армян. Полная история - Раймон Арутюн Кеворкян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Каза Чемишкезек
В административном центре Чемашгадзаке/Чемишкезеке проживало 1348 армян, что составляло около трети общей численности населения казы. Еще 3146 армян были жителями двадцати одного села. Особенной эту казу в 1915 г. делало то, что к концу XVIII века в ней было 4935 армян, принявших ислам. Большинство из них проживали в нахие Святого Тороса, находившегося в северо-западной части района вблизи небольшого городка Барасор на левом берегу Евфрата. В казе были также православные армяне (в османской статистике их называли «греками»), которые были жителями сел Мамса, Хнтргиг и Сетрга, где они жили вместе со своими апостольскими соотечественниками. Названия других деревень: Дзагари, Ардга, Сиена, Стркех, Гармри, Миадун, Пазапон, Моршка, Харасар, Мезра, Багча/Бардизаг, Экрек/Ерицакраг, Мурна, Брекхи и Цнцор[2618].
Первые слухи о разоружении армянских солдат, служивших в войсках, дислоцированных в Эрзурумском и Эрзинджанском регионах, докатились до Чмашгадзака во время пасхальных каникул приблизительно 4 апреля. Вскоре после этого начали распространяться истории об армянских солдатах, перешедших на сторону врага и выдававших «военные тайны»[2619]. Как раз в это время каймакам Селим Ахмед начал первый этап преследований армян. 1 мая 1915 г. были проведены обыски в армянских школах, домах служащих и лавках на базаре. Арестовали восемнадцать известных горожан. Особенно властей интересовали официальные печати партий Гнчак и Дашнакцутюн, а также предполагаемые тайники с оружием. На следующий день за решеткой оказались не менее ста человек[2620]. Пытки, которым их подвергли, наверное, были гораздо более жестокими, чем в других местах (нескольких мужчин прибили гвоздями к стене), и продолжались до 20 июня, когда каймакам объявил, что заключенных отправляют в Мезре, чтобы судить[2621].
1 июля 1915 г. глашатай огласил приказ о депортации и незаконности продажи недвижимого и движимого имущества, которое впредь объявлялось «государственной собственностью». В пятницу 2 июля около тысячи человек были отправлены по дороге на Арабкир, после того как турецкие семьи забрали себе нескольких детей и молодых женщин. Конвой шел до Арабкира четыре дня и после трехдневной остановки был направлен в Харпут. Обычно до Харпута можно было добраться за полтора дня, но караван невероятными обходными путями шел туда три недели. Он остановился в Мезре на расстоянии часа пути от города, а затем двинулся по дороге на Диарбекир через Ханли Хан, где от него отделили и расстреляли в караван-сарае всех лиц мужского пола от десяти до пятнадцати и от сорока до семидесяти лет. Остатки каравана отправились дальше, пока не достигли Аргана Мадена, где перед ними предстала ужасающая картина: сотни разлагающихся трупов на берегах Тигра[2622].
После 6-недельного марша конвой добрался до Северека, где депортированных подвергли грабежу, а некоторым перерезали горло. Следующей промежуточной остановкой была Урфа. Там остатки каравана разделили на две группы: одну направили на юго-запад в Сурудж, а другую прямо на юг в Ракку. Наш очевидец отмечает, что к этому времени в конвое не осталось стариков. До Алеппо, пройдя через лагеря Мумбудж и Баб, добрались сто пятьдесят женщин[2623].
У нас есть информация о событиях, происходивших в сельских районах казы, полученная от трех свидетелей из деревни Гармриг, располагавшейся в одной-двух милях к западу от Чмашгадзака[2624]. Здесь поиски оружия проходили 19 июня. В воскресенье 4 июля к арестованным накануне мужчинам Гармрига присоединили двести мужчин из окрестных деревень. Их в сопровождении жандармов и чете «послали на работу»[2625]. В этот же день из семей забрали всех мальчиков младше десяти лет. 5 июля женщин созвали в церковь, чтобы до подготовки к отправке в Урфу зарегистрировать их вещи. Конвой женщин из деревень Чмашгадзака отправился в путь 10 июля. Когда они этим же вечером дошли до Евфрата, охранники показали им окровавленную одежду их мужчин[2626].
По словам свидетелей, в Арабкире их конвой соединили с другим, более крупным конвоем сельских жителей Чмашгадзака. Несколько недель спустя в Алеппо через Урфу, Мумбудж и Баб пришли двенадцать из ста женщин, отправившихся из Гармрига 5 июля[2627].
Нескольким сельчанам, особенно из северных поселений, удалось укрыться в курдских районах, где они выживали, как могли до весны 1916 г., Когда русские войска взяли контроль над регионом, они перебрались в Эрзинджан[2628].
Уничтожение следов
Архив досудебного следствия по делу преступников, обвиняемых в совершении массовых убийств и депортации населения, включает переписку между вали Мамурет уль-Азиза и мутесарифом Малатьи, а также между Сабит-беем и министром внутренних дел. Единственный, волнующий их вопрос заключается в том, как скрыть следы преступлений и, в частности, как захоронить разбросанные по дорогам трупы Первая телеграмма на эту тему была направлена Сабитом мутесарифу Малатьи Решиду 21 августа 1915 г., т. е. вскоре после того как основные конвои депортированных с севера и запада дошли до санджака Малатья. Из нее мы в первую очередь узнаем что в этом санджаке «вдоль дорог разбросано много трупов со всеми вытекающими отсюда последствиями». Сабит также дает понять, что эти трупы были похоронены без должной «осмотрительности» и что «виновные в этой халатности лица» должны немедленно понести наказание[2629]. Однако, вероятно, его указания не возымели действия.
16 сентября он повторяет свои наставления Рашиду. Он писал: «Нам стало известно, что на границе между [казами] Хюсни Мансур и Бесни имеются разлагающиеся трупы… Недопустимо, как с точки зрения правительства, так и из соображений гигиены, чтобы гниющие [трупы] оставались под открытым небом»[2630]. Справедливости ради следует признать, что многократные переходы конвоев одним маршрутам вынудили мутесарифа Малатьи прибегнуть к регулярной очистке дорог, и эта неприятная работа, что любопытно, была поручена жандармам. «С точки зрения правительства», эти разлагающиеся трупы слишком откровенно выдавали истинные цели депортации.
Спустя три месяца и, конечно, в ответ на информацию, дошедшую до Стамбула по дипломатическим каналам, министр внутренних дел сделал выговор вали Мамурет уль-Азиза, выразив недовольство тем, что «все еще в открытую лежат трупы… или останки»[2631]. Вероятно, каймакамы и жандармские начальники, получив эти
