Особенности национальной командировки. Мемуары старого командировочного волчары - Михаил Уткин

Поэтому я пошёл к Ларину. Этот орёл зависал с Лариской Морозовой, кроме них там ошивалось ещё человека три-четыре, вовсю наливали, но я пробыл там недолго – позвонил в справочную, мне сказали, что этот рейс уже летит, и нужно было мчаться в аэропорт.

Из самолётика «Ан-24» вышла толпа суровых вахтовых мужиков, заросших густопсовыми бородищами, а между ними нечаянно затесались две женщины – одна постарше, а вторая… «Деды» меня не обманули – совершенно обалденная барышня, с длинными стройными ножками, изумительной фигуркой, и на редкость симпатичным личиком. Мне загодя рассказали, что она, несмотря на свои всего-то 20 лет, уже какой-то абсолютно талантливый одёжный модельер-кутюрье, зарабатывает кучу денег, и везёт с собой крупную сумму, рублей 700—800. Светочка (как она кокетливо представилась), сунула мне баул, набитый одеждой, которую она привезла на показ в Дом Моделей, и мы вышли из аэропорта.

У таксистов я загодя узнал, что тариф до Капчагая – 35 рублей. У меня столько не было, а у этой подруги я бы никогда денег просить не стал. План поездки созрел у меня ещё по дороге. Первый же попавшийся таксист конечно же был откровенным «заряжалой» – ну откуда в аэропорту возьмутся нормальные водилы? Я договорился с ним за два рубля – доехать до первомайской развилки.

Дальше по трассе в сторону Капчагая мы пошли пешком. Барышня, на моё счастье, оказалась не капризная и не дёрганая. Цокала себе каблучками впереди меня – в темноте я видел только беленькую её мини-юбочку и беленькие туфельки на шпильках. А я взгромоздил на себя баул, оборачивался, когда сзади меня появлялись фары и голосовал. Где-то минут через 15 мне остановился мужичок на светлом «Москвиче» и я спел ему «партизанскую» песню, сдобрив её рассказом о (якобы!) сестрёнке, которая своими глазами хочет посмотреть, как служит вместе со мной её хахаль.

Мужик сказал, что едет в Заречный, и до туда подбросит. Ну и ладно, хоть так, зато за бесплатно. Сели и скоро начали так классно прикалываться, что понравились водиле ещё больше, и он, переехав через Каскеленку, сказал: «Ладно уж, довезу я вас до этого 72-го километра, а то, если здесь высажу, никто не остановится – зоны же кругом, беглых зэков боятся…» Минут через пятнадцать мы лихо развернулись на трассе у нашего КПП.

В половине второго ночи я поднял сладко спавших дежурных салажат и велел звонить в казарму. Ещё через минуту прилетели одетые по «форме номер восемь» – кто в чём – «рексы». Караныч вообще выпал в осадок, когда я ещё и вернул ему целых 15 рублей – полторы месячных получки простого солдатика! А со Светочки бегом сдёрнули белую юбчонку и туфли, переодев в чьи-то спортивные штаны и шлёпанцы, чтобы не светилась в темноте, и куда-то утащили – в бассейн, наверное. Я честно пошёл спать…

Утром я стал героем дня. Впрочем, счастливые рожицы наших «рексов» были мне намного дороже любого «Спасибо»! Слоняра, на наше счастье, поутру куда-то уехал, и мы спокойно смотрели телевизор в казарме. Часов в двенадцать пришёл майор Блёсткин, лучший друг и всех «партизан», и мой лично, ибо оказался моим земляком из Новосибирска, и велел сваливать до понедельника домой. И тут снова прибежали солдатики и попросили отвезти Светочку в Алма-Ату – показ моделей одежды начинался!

Блёсткин лично на своём мотоцикле с коляской привёз меня с этой барышней на капчагайский автовокзал. Я купил билетики на «саяхатовский» рейс, и мы уселись на самом заднем его ряду. Там никого больше не оказалось, и умотанная за ночь Светочка улеглась вдоль всей этой лавки, пристроила свою прелестную головку на моих коленях и немедленно уснула.

В Алма-Ате я привёз её вместе со знаменитым баулом к Дому Моделей (нынешнему «Сымбату»), мы ещё о чём-то поболтали с полчасика и тепло расстались.

Навсегда…

32. Пурга

В декабре 1988 года наступил мой самый первый в жизни трудовой отпуск. В плане полётов стояла поездка к родственникам в Кировоград, а на обратной дороге заехать ещё и в Москву, где Гуров, отучившись вместе с нами в АЭИ, и тоже отслужив в армии, попёр за вторым высшим образованием, да ещё каким – его приняли на кинооператорский факультет ВГИКа! – и даже успел обзавестись комнатой в «коммуналке» в самом центре Москвы.

И вновь мой рейс назывался 4245 Алма-Ата – Минеральные Воды – Киев. В самолёте со мною оказались Маулен, работавший вместе со мной в «наладке» и получивший командировку на курсы повышения квалификации в Винницу, и преподаватель кафедры «Радиотехники» нашего же АЭИ, хороший друг моей матушки Олег Зиновьевич Рутгайзер.

Старенький самолёт «Ту-154», ещё без запасных выходов на 32-м ряду, спокойно летел над Великой Казахской Степью, которая и 11 декабря выглядела точно так же, как в июле – снега не было. Но где-то перед Каспийским Морем всё небо за окном заволокло серой бесформенной ватой. В ней мы и начали снижаться, и в салоне вообще потемнело, как ночью. Вскоре стало крепко кидать из стороны в сторону – обшивка, багажные полки и наши кресла заскрипели так жалобно, что, казалось, они доживают свои последние секунды.

Взревели моторы, в этот момент в наших окошках показались какие-то многоэтажные дома, и мы тут же приземлились. По самолёту с каким-то щёлканьем хлестал то ли такой снег, то ли это был уже мелкий град – на земле он сразу таял, и по этим лужам наш авиалайнер приплыл на свою стоянку.

Аэропорт был битком забит народом: три дня назад произошло спитакское землетрясение, огромная толпа ломилась в Армению, но самолёты туда не ходили, и всех перегружали в Минеральных Водах на автобусы. А нам вскоре объявили посадку и привезли к самолёту. Мы-то успели посидеть в тепле в своём первом салоне, а второй салон продержали минут двадцать на такой погоде перед трапом, велели садиться обратно в автобус, затем выгнали нас, и только тогда объявили задержку по метеоусловиям Киева.

Я остался с вещами, чудом отхватив пару кресел в переполненном зале ожидания, а мои попутчики ушли погулять. Но вскоре вернулись, ибо смогли купить в местном ларьке книжку об устройстве схем цветных телевизоров – большая редкость в те времена. Они уселись вместо меня на наши кресла и принялись что-то горячо по этой книжке обсуждать. На таком уровне в радиотехнике я был не силён и пошёл кушать. Отстояв огромную очередь в буфете, взял три котлетки и два стакана разливного бочкового кофе с молоком. Вскоре мне составил компанию за столиком молодой армянин, вроде бы профессиональный альпинист и спасатель, который тоже пытался уехать в Ленинакан, но у него не получалось. К котлеткам он добавил мне какой-то зелени, типа петрушки, но с совершенно другим вкусом. Мне понравилось…

Уже совсем стемнело, когда наш рейс всё-таки продолжился. Самолёт пробил облака только на крейсерской высоте. Вверху ярко горели звёзды, а внизу тянулись сплошные облака с жёлто-оранжевыми пятнами засветок от посёлков и городов. Вот тебе и география – ещё бы и надписи у каждой такой засветки поставить! Облака были недалеко внизу, пятна быстро уходили под крыло, и вскоре самолёт снова начал снижаться. И снова болтанка, и снова скрип и хруст обшивки на крутых воздушных ухабах. Перед самой полосой лётчики зажгли фары – снег летел мимо окон с такой густотой, что в какой-то момент даже не стало видно красненького огонька на кончике крыла!

Тут под нами возникла полоса – сплошной снег, да такой, что фонарики вдоль неё уже светились из-под успевших образоваться сугробиков. Сели. По радио объявили, что здесь плюс один. Редкие фонари, стоявшие вокруг лётного поля, освещали снежные вихри, носившиеся вокруг самолёта. Самого здания Борисполя не было видно, хотя, как потом оказалось, нас поставили на самую ближайшую платформу к нему. Когда первому салону, наконец, настала очередь выходить, на крыльях самолёта было уже столько снега, что их начало отгибать вниз.

Рутгайзер в аэропорту куда-то сразу же смылся, а мы с Мауленом должны были попасть на вокзал. Влезли в первый же «Полёт», в котором ещё оставалось свободными несколько самых задних мест, и автобус, крадучись, со скоростью не более тридцати, потащился в город.

Дорога была, как зеркало! Красный «Икарус» отчаянно вилял задом, объезжая уже застрявшие на трассе машины. Пару раз и нас развернуло почти задом наперёд, но с «рулевым» нам крупно повезло, и до площади Победы мы добрались без особых приключений. Почти весь народ из нашего автобуса попёр в сторону вокзала, мы с трудом влезли в какой-то переполненный трамвай, который перед привокзальной площадью чуть не застрял навсегда в сугробе. Но рядом по площади уже крутилось несколько «ЗиЛов» -снегоочистителей, и один из них рванул к нам, успев смести снег перед трамвайчиком почти до самых рельсов.

Отстояв в очереди, мы взяли себе по компьютерному билетику, но уже на разные поезда. Мой уходил на полчаса раньше. Выйдя на перрон покурить, я увидел, как подходит какой-то пассажирский: всё лобовое стекло электровоза было залеплено снегом и льдом настолько, что стеклоочистители вмёрзли в него намертво, и машинист с помощником рулили, высунувшись в окна!