Сумма наших жизней - Софи Астраби
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Простите, Камилла, я сегодня не очень разговорчив. Квартира, которую мы сейчас увидим, очень красивая, очень уютная.
– А кондоминиум? – пытается она разрядить обстановку.
Тома улыбается.
– Кондоминиум замечательный. Котел великолепный. Двойные стеклопакеты? Тоже замечательные!
Камилла улыбается. Он продолжает.
– Хозяйку зовут Маргарита, ей восемьдесят шесть лет, и она прожила здесь всю свою жизнь. Она очень привязана к своей квартире. Ей хочется присутствовать на каждом показе, но больше одного в день она не выдерживает. Вот почему квартира еще не продана, но это ненадолго.
Он не знает, стоит ли говорить об условии хозяйки, которая настаивает, чтобы в ее квартире жили только те, кого она посчитает достойными, но тут лифт останавливается, и они видят Маргариту в дверях. Он шепчет Камилле, что дама, возникшая перед ними, просто замечательная и очень ему нравится.
Как только Камилла ступает на паркет квартиры, ее охватывает странное ощущение. Она двигается медленно, стараясь быть как можно более незаметной. Она не знает, почему ступает на цыпочках, но если бы она оказалась на затянутом льдом озере, то шла бы именно так.
* * *
Маргарита молча наблюдает за девушкой. Легкость, с какой та передвигается среди мебели, жесты, словно ласкающие воздух, сдержанное любопытство. Впервые с тех пор, как начались показы, Маргарита не чувствует, что ее вытесняют из собственного дома. Ей кажется, что между ними есть какая-то близость, что она уже встречала эту девушку. Маргарита сердится на себя. В последнее время это происходит все чаще. Ей кажется, что она узнает какие-то лица, но на самом деле она просто видит в глубине этих глаз молодость, которой больше не находит в своих.
– Тома сказал мне, что вы всегда жили здесь.
Камилла краснеет от непроизвольного ощущения близости, вызванного тем, что она назвала по имени этого почти незнакомого ей риелтора. Она выпрямляется, чтобы не показать своего замешательства. Тома тоже смущен, но она не знает этого, потому что он стоит за ее спиной.
– Да, верно. Я не позволяю своим воспоминаниям рассеиваться по разным местам.
– Здесь очень красиво, – отвечает Камилла улыбаясь.
Тома никак не может включиться в разговор. Его мысли заняты другим. Он пытается понять, позволит ли ему продажа этой квартиры вовремя закрыть кредит или лучше сосредоточиться на сделке попроще.
Подняв взгляд, он видит, что обе женщины смотрят на него. Он гадает, не сказали ли они чего-нибудь такого, на что он должен ответить. Поэтому механическим тоном он произносит первое, что приходит в голову:
– Великолепный ПЛК. Редкая жемчужина.
Не успев закончить фразу, он уже ругает себя. Не за этим он пришел в эту профессию. Говорить аббревиатурами, считать в «кило-евро» и произносить банальности вроде «редкая жемчужина», «уникальный шанс», «эксклюзив». Он отказывается быть типом, способным свести восемьдесят лет жизни к трем равнодушным буквам, которые ничего не значат для того, кто любил, смеялся и плакал на каждом квадратном метре своей квартиры. Маргарита смотрит на него не понимая. Она растеряна, и от ее взгляда, ожидающего объяснений, у него сводит желудок.
– ПЛК?.. – переспрашивает она.
Тома не хочется объяснять, что скрывается за этими тремя буквами, но у него нет выбора.
– Паркет. Лепнина. Камин.
Маргарита открывает рот, но не издает ни звука. Она знает, что ее квартира – всего лишь коммерческий объект для риелтора, но такое отсутствие такта у этого молодого мужчины, который ей нравится, немного задевает ее. Ее лицо заметно суровеет, и Камилла сразу же замечает это. Между ними повисает тяжелое молчание. Пытаясь нарушить его, девушка подходит к солидному пианино у стены и разглядывает рамки с фотографиями.
– Кто этот мужчина на вашем пианино? – спрашивает она, беря в руки портрет.
Легкая улыбка смягчает черты Маргариты.
– Ришар. Он тоже ПЛК.
На этот раз не понимает Камилла. Она с вопросительным видом поворачивается к Тома, который лишь пожимает плечами. Затем Маргарита со всей серьезностью продолжает:
– ПЛК. Прекрасный Любимый Кавалер.
Женщины какое-то время смотрят друг на друга, потом одна начинает смеяться и заражает своим смехом вторую. Тома становится вдвойне стыдно за то, что произошло. Он делает шаг в сторону и приглаживает волосы. Маргарита подходит к нему и берет за руку.
– Перестаньте, Тома, пустяки. Я знаю, вы не это хотели сказать.
Камилла решает отойти, чтобы не мешать им, и подходит к окну. Она смотрит на открывающийся вид и не знает, в какую сторону направить взгляд: повсюду столько всего интересного. Ее глаза блуждают среди океана цинковых крыш, и она говорит себе, что, наверное, это и называется «глядеть вдаль насколько хватает глаз». Когда она приходит в себя, то замечает, что рядом с ней в красивой фарфоровой вазе стоят цветы. Она привычно проводит по лепесткам лилий кончиками пальцев, стараясь не испачкать их пыльцой кирпичного цвета, которую так трудно отмыть.
Именно в этот момент Маргарита переводит взгляд с Тома на Камиллу. Ей в голову приходит мысль. Если она должна продать свою квартиру, то пусть она достанется этой девушке. Ей больше ничего не нужно знать о ней, главное уже стало ясно. Из мелких деталей, из слов, которые подхватывают тебя и выносят на песок, когда ты чувствуешь, что вот-вот утонешь. Все совершенно очевидно, и она почти забывает, что не собирается продавать свою квартиру.
Камилла оборачивается, словно почувствовав взгляд затылком, и глаза их встречаются. Она мягко улыбается, и Маргарита вдруг понимает, что в глазах Камиллы она видит не собственную молодость. Она видит там свое воспоминание о флористе, у которой купила букет лилий, чтобы положить его на могилу своей подруги Жанны три недели назад.
39
Тома
Уже десятый час, а Тома все еще в агентстве. Его кабинет – единственный, в котором до сих пор горит свет. Он разбирает сваленные в кучу бумаги, откладывает досье, которые могут дать быстрый результат, и составляет список неотложных дел на завтрашнее утро. Он по-прежнему чувствует комок под ложечкой, мрачное беспокойство, которое заставило его отодвинуть подальше настольный календарь. Ему страшно, но он из тех, кто засучивает рукава, а не опускает руки. Я справлюсь, твердит себе Тома. Сегодня днем звонил отец. Беспокоится, что в этом месяце на счет не поступили деньги. У Тома какие-то неприятности? Пусть скажет, он поймет, если сын больше не может ему помогать. В конце концов, он сам виноват в сложившейся ситуации, и сын не должен расплачиваться за его ошибки. Дети не обязаны подхватывать падающих родителей. Он слышал, как у отца срывается голос, и
