Геноцид армян. Полная история - Раймон Арутюн Кеворкян

конец этим преступлениям», до самой своей смерти 24 октября 1915 г. почти не делал попыток помочь армянам, которых он считал «не чем иным, кроме как коварными вредителями»[3512]. Смерть этого влиятельного дипломата и назначение на смену ему графа Пола Вольф-Меттерниха, чьи взгляды, как говорили, следовали позиции высшего немецкого руководства менее жестко, придали патриарху решимости обратиться к новому послу. В своем письме Меттерниху от 23 ноября 1915 г. Егиаян в очередной раз призвал немцев заступиться за армян перед Блистательной Портой[3513]. Четыре или пять дней спустя д-р Мордтманн встретился с ним в Армянской Палате Галаты, чтобы передать ему просьбу посла получить более подробный отчет о положении армян. Два дня спустя патриарх передал в посольство первый документ, а затем следующий, озаглавленный «Уничтожение армянского населения в Турции»[3514]. Переписка Меттерниха с Берлином свидетельствует о том что немецкий посол быстро вник в армянский вопрос, встретился с некоторыми высокопоставленными младотурецкими лидерами и «серьезно обсудил уничтожение армян» с ними[3515]. Егиаян подтверждает, что в декабре 1915 г. немецкий и болгарский послы ходатайствовали перед османским правительством о««прекращении преступлений против армян». По его словам, информация, просочившаяся в западную прессу, поставила Германию в сложное положение. Немецкая социал-демократическая партия также опубликовала открытое обращение к правительству Германии вслед за статьей, появившейся газете «Volkszeitung» 11 января[3516].

К концу 1915 г. армянский патриарх, как никогда более изолированный, оставался последним законным представителем армян, все еще предпринимающим активные действия, даже несмотря на чрезвычайную ограниченность поля для своих действий

Имущество армян и сеть солидарности

По воспоминаниям Завена Егиаяна, уже в начале 1916 г. патриархат знал, что все армянские вклады, хранящиеся в османских государственных банках, будут конфискованы. 29 января политический советник принял решение немедленно перевести все средства, принадлежащие образовательным или гуманитарным учреждениям, таким как «Дпроцасер», «Азганвер», фондам «Заварян», «Огненк Сасунин» и др., на счета патриархата. Поэтому когда неделю спустя правительство направило в государственные банки запрос о состоянии счетов названных учреждений и ассоциаций, оно получило ответ, гласящий, что на счетах указанных организаций не хранится никаких средств. Опасаясь конфискации государственных облигаций и других активов, которые патриархат, приходские советы, гуманитарные организации патриархата и его священнослужители хранили в банках, Завен принял решение изъять все ценные бумаги и остальные активы и временно поместить их на хранение в американское посольство. «Образовательная ассоциация миациал» подверглась нескольким полицейским обыскам. Тогда патриарх предложил оставшимся ее членам распустить ассоциацию и передать все ее архивы в патриархат вместе с архивами ассоциации «Азганвер». Вскоре после этого Завен передал в американское посольство два полотна кисти Айвзовского вместе с архивами, содержащими планы реформ в армянских провинциях. Оставшаяся часть активов и архивов была передана, как пишет патриарх, на хранение в шведское посольство[3517].

После арестов 24 апреля и последующей депортации Варткеса из всех стамбульских дашнакских лидеров, все еще находившихся в Стамбуле, остались только Саркис Срентс, Шаварш Мисакян и Акоп Сируни, который успел скрыться и создать подпольный комитет. По свидетельствам патриархата они создали сеть солидарности, возглавляемую Ованесом Чеугиуряном, целью которой было предоставление финансовой помощи семьям депортированных партийных активистов, помогать людям, разыскиваемых полицией, бежать из города и освобождать армянских детей, удерживаемых в турецких домах. Однако переведя на имя патриархата все счета «Огненк Сасунин» или фонда «Заварян», Егиаян тем самым невольно лишил сеть главного источника средств. Когда представители комитета потребовали вернуть деньги на счет, патриарх оказался в сложнейшей ситуации: «Очевидно, — писал он — что любая попытка перевести такую сумму денег поставит патриархат в опаснейшую ситуацию; в действительности не представляется возможным провести подобную операцию втайне, мы со всех сторон окружены правительственными информаторами, не говоря о том, что некоторые из них являются сотрудниками администрации патриархата». После нескольких безрезультатных разговоров и грозного письма, отправленного комитетом, было решено, что патриархат будет направлять финансовую помощь непосредственно нуждающимся семьям на основании предварительно утвержденного списка, требуя расписки в получении[3518].

В своих воспоминаниях патриарх также касается вопроса ареста Шаварша Мисакяна, который тайно готовился к отъезду в Болгарию, чтобы увезти местные архивы дашнакской партии, переданные начальнику политического отдела (Kısım Siasi) Решад-бею для перевода. Документы эти, похоже, не содержали никаких шокирующих доказательств предполагаемой измены АРФ. Было, однако, установлено, что была обнаружена копия отправленного патриарху письма с угрозами, что вынудило власти опубликовать заявление, в котором они утверждали, помимо прочего, что «патриархат находится под каблуком у революционеров»[3519].

До нас дошло только несколько сообщений о тайных организациях армян, действующих в Стамбуле во время Первой мировой войны, среди них — отчет одного из ведущих дашнакских активистов Марзпета[3520] и воспоминания Перджуи, жены журналиста и политического активиста Саркиса Барсегяна[3521]. Сеть, к которой принадлежал Марзпет [Газарос Газаросян][3522], активно действовала на железной дороге, пересекающей Малую Азию от Стамбула до Киликии. Большую часть поддержки эта сеть получала от служащих на железной дороге людей, она насчитывала в своих рядах людей из самых разных слоев общества.

По свидетельствам автора монографии о Марзпете, душой этой сети в столице был патриарх, тогда как на другом конце железной дороги, в Мосуле, на нее работал глава полиции Мехмед-эфенди — обращенный армянин из Кхнуса[3523]. По словам Перджуи, стамбульская сеть прежде всего пыталась укрыть тех людей, которым удалось скрыться во время облавы 24 апреля и которые теперь находились в розыске. Убежища, которые они находили, чаще всего представляли собой частные дома, предпочтительно принадлежащие неармянам. Когда беглецы попадали в такие дома, обычно их скрывали под маской «турецкой женщины» или бородатого «старика». Беглецы никогда не проводили больше недели на одном месте. Примечательно, что связь внутри сети поддерживали молодые девушки, они же перевозили оружие, предназначавшееся для преследуемых активистов[3524].

Существуют также свидетельства того, что сеть получала поддержку со стороны дипломатических миссий некоторых нейтральных стран, которые щедро поставляли в сети паспорта, благодаря которым многие молодые армяне смогли покинуть страну. Неписаное правило гласило спасать в первую очередь молодых, тогда как старшие оставались там же, где и были[3525].

Еще одна сеть, состоящая из женщин, стоявших во главе семей, также пыталась помочь детям из провинций, удерживаемым в турецких семьях[3526]. Было, однако, невозможно найти и освободить тысячи мальчиков и девочек, привезенных в столицу. Поэтому сеть решила вести список домов, в которых жили такие дети, включив в него как можно больше известной информации о них. Перджуи отмечает, что после перемирия эта информация помогла многим выжившим матерям найти своих детей,