Провокатор - Д. Н. Замполит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Шевелись, ферт! – резко бросил первый грабитель.
Окрик чернявого только подстегнул.
– Бумажник? – я сунул руку за отворот френча, туда, где у обычных пиджаков был внутренний карман и выдернул из плечевой кобуры «смит-вессон». – Подавитесь, суки!
Гулко бахнул выстрел, с деревьев взлетели птицы, среди деревьев пару раз шарахнулось эхо…
– Нате! Нате! – с каждой пулей я выплескивал остервенение и обиду на весь мир.
Первая досталась в грудь высокому, стоявшему прямо «под выстрел», вторая – в живот чернявому. Девять миллиметров сбили с ног обоих, нож выпал, высокий рухнул сразу, даже не успев взмахнуть руками, чернявый хрипел и сучил по земле ногами, зажимая кровь, бьющую между пальцев.
Этот хрип странным образом подстегнул бешенство. Я с диким злорадством всадил контрольные в голову – одному и другому. Попал оба раза, зачем-то выстрелил еще, еще… но тут револьвер щелкнул впустую. Я продолжал жать на спуск, прежде чем понял, что израсходовал все пять патронов.
И что я только что убил двух человек.
Парк плыл и переливался, меня замутило и вывернуло… Дышать. Дышать. Вдох носом, живот, ребра, плечи, резкий выдох, концентрируемся на дыхании, дышать… Понемногу адреналиновый вал спадал, переставали трястись руки, вернулась способность к здравому мышлению.
Я стоял, опершись на кривую березу, и вяло перекатывал мысли в голове.
Ну что же, мир решил повязать меня кровью и показать, что обратной дороги нет. Ладно, ответим миру, что мы тоже не пальцем деланные – здоровая злость, поднявшаяся во мне при нападении, никуда не ушла, и теперь я знаю, что не тварь дрожащая.
Убил.
Не каких-нибудь неписей в компьютерной игрушке, а настоящих живых людей.
Я потихоньку подышал еще минуты две, вытер рот платком, потом медленно, чтобы прошла испарина и не подгибались ватные ноги, двинулся к железной дороге. Черт, надо хоть оружие в кобуру убрать, так и держу его в руке. А правильный револьверчик я выбрал – нигде не зацепился, взвелся, отстрелял все пять патронов без осечек.
Стреляные гильзы, матово отблескивая в лучах солнышка, веером полетели в кусты. Я, как мог, быстро забил барабан новыми патронами и сунул «смит-вессон» под мышку.
Так, выстрелы наверняка слышали землекопы и возможные гуляющие, но пока они поймут, что произошло, пока вызовут полицию – час времени у меня есть, мне главное сейчас на кого-нибудь не напороться. Френч цвета хаки (ну, почти) в летнем лесу не слишком заметен, поэтому валим на самые маленькие тропинки и двигаем в сторону Ярославского вокзала. Если припрет, выйду на пути и скажу, что иду в железнодорожные мастерские к Собко, а там что-нибудь придумаем.
А вот интересно, тут выдают, или Северо-Американским Соединенным Штатам пофигу, что их гражданин будет мотать срок на каторге в Siberia? А если выдают, то куда там в Америке отправляют – на малярийные болота в Луизиану, поди. Не, лучше Сибирь – я Сибири не боюся, Сибирь ведь тоже русская земля, вейся, вейся, чубчик кучерявый…
Ни фига себе, завалил двоих и песни пою.
Зубатов мерил шагами комнатку конспиративной квартиры охранного отделения на Молчановке – одной из трех, где проходили наши встречи, – изредка бросая на меня косые взгляды и слушая мой доклад о поездке в Питер, затем внезапно развернулся, взял венский стул и сел на него верхом, сложив руки на скрипнувшей спинке и оказавшись лицом к лицу со мной.
– Михаил Дмитриевич, а где вы были третьего дня, примерно с полудня и до появления вечером на квартире?
– Гулял.
– В Сокольниках? – жестко и с напором спросил шеф охранки.
– Сергей Васильевич, к чему эти вопросы?
– К тому, что в роще найдены два тела. В них стреляли из револьвера, а потом добили в упор выстрелами в голову, – Зубатов сделал легкую паузу и продолжил: – Ваша экономка утверждает, что в тот день вы уехали в Сокольники, рабочие на запруде видели, как они сказали, барина в светлой куртке или блузе…
– Простите, а почему «барина»?
– Вы были в коричневых летних перчатках, – отрезал полицейский.
Я затаил дыхание – чувствуется, что Зубатов церемониться не намерен. И он знает, что это я и что у меня с собой револьвер. Не боится? Может, засада? Да нет, в квартире никого, пока прибегут из соседней, завалить могу как здрасьте. Или он просто решил списать тех двоих и не будет обострять… Оп-па, а чего это у меня руки по столу гуляют? Нервишки-с, спокойнее, спокойнее…
– Ваше счастье, что убитые – известные московские грабители и душегубы Иван Соленый и Степка Хлыщ, – не меняя тона, продолжил полицейский. – И их давно разыскивали.
Я ме-е-едленно выдохнул. Так, ситуация проясняется – присяжные в таком раскладе меня наверняка оправдают, но теперь у визави есть на меня убойный в прямом смысле компромат. Что дальше?
– Знаете, что, Михаил Дмитриевич, а поезжайте-ка в Европу. Как раз дело уляжется, вернетесь через месяц-другой, успокоитесь, отдохнете… – с нажимом посоветовал Зубатов.
– А не боитесь, что сбегу?
– Нет. Вы, насколько я вас успел узнать, человек идеи, дела, а ваше дело – тут. Вы вернетесь. Ну и свои гад-же-ты, – подпустив иронии, выговорил Зубатов по слогам непривычное слово, – с собой не потащите, оставите здесь. Если захотите, можете у меня в сейфе, или в банке ячейку абонируйте.
На душе стало еще легче. Та-ак… А ведь он, похоже, сделал на меня окончательную ставку. Ну что же…
– Один только вопрос – зачем вы стреляли в головы?
– Это у нас каждый ребенок знает – обязательно добить, контрольный выстрел называется.
– Веселенькие у вас там нравы, как я погляжу…
Я хмыкнул.
– Обхохотаться можно, Сергей Васильевич.
Лето 1898 года
И я поехал в европы.
Сбросил все проекты на соратников – Коля Муравский впрягся в юридическое обеспечение «Жилищного общества» и обещал подключить к делу пару своих профессоров-цивилистов. Надеюсь, в этот раз все будет серьезно, а хорошие юристы среди членов кооператива не помешают. Бари по моей просьбе согласился дать отпуск и обещал навести справки у своего компаньона Мамонтова о тонкостях организации «Северного домостроительного общества» – вдруг что-то получится использовать.
Зубатов добился освобождения Губанова, но все еще дулся на начальство, и я как бы в шутку подкинул ему идею организовать (вернее, «проглядеть») пару-тройку забастовок, чтобы подвигнуть власти предержащие в нужном направлении.
Сергей Васильевич глянул на меня, неодобрительно процедил: «Ну и шуточки у вас». Но вот, ей-богу, будет эту мысль думать.
