Записки из Тюрьмы - Бехруз Бучани
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Автобус тронулся. Дорогу к аэропорту обступают джунгли. В салоне обсуждают вероятность конкретного сценария: мы высаживаемся из самолета в аэропорту Дарвина[70] и узнаем, что вся эта болтовня – всего лишь нелепый спектакль, и все эти события – просто фарс, и ни на какой Манус нас не везли. Но подобные разговоры – результат слабости. На этом этапе вера в чудо кажется смехотворной. Мы должны принять реальность. Через несколько часов мы окажемся на отдаленном острове под названием Манус.
Несколько полицейских машин следуют за нашим автобусом, а еще несколько едут впереди. Они сопровождают наш автобус, словно это автомобиль президента. При этом мы настолько беззащитны и бесправны, что вообще ничего не смогли бы предпринять, даже при всем желании. Нас отягощает даже наша мешковатая, громоздкая одежда.
В аэропорту начинается столпотворение. Десятки полицейских в боевом режиме стоят у самолета. Несколько журналистов держат наготове камеры. Все они ждут нас. Переводчики тоже на месте. Курдская женщина сцепила руки за спиной. Она просто послушно стоит там. Я не могу понять, зачем им нужен такой контроль и усиленный надзор за нами. Меня пугают журналисты и камеры в их руках.
Журналисты всюду суют свой нос. Им всегда нужны ужасные события. Они получают материал для своей работы из войн, людских несчастий и страданий. Помню, работая в газете, я приходил в возбуждение, слушая все новости подряд, например, о государственном перевороте, революции или теракте. Я бы приступил к работе с большим рвением и набросился бы на такой материал, как стервятник; я тоже утолял таким образом аппетит людей.
Журналисты здесь такие же стервятники, жадно следящие за ситуацией: они хищно ждут, пока несчастные выйдут из автобуса, желая, чтобы мы появились как можно скорее. Им не терпится увидеть несчастных бедолаг, чтобы наброситься на нас —
Щелк, щелк /
Они ждут ради наших фото /
Щелк, щелк.
– и разослать фотографии по всему миру. Они словно очарованы грязной политикой правительства и просто следуют ей. Суть в том, что мы должны стать предостережением, горьким уроком для желающих искать защиты в Австралии.
* * *
Впервые я столкнулся с группой журналистов, находясь в Индонезии, будучи в крайне подавленном состоянии, страдание сочилось из моих пор. После того как я чуть не утонул во время первой попытки пересечь границу, я устал, я умирал от голода, я был травмирован морем. Полиция доставила нас на сушу. Мы шесть часов добирались до тюрьмы, только чтобы позднее оттуда сбежать. Однако именно в момент прибытия, когда мы вышли из полицейской машины, журналисты окружили нас и стали фотографировать и снимать со всех ракурсов – спереди и сзади. Они были мне омерзительны. У меня вызывало отвращение то, что люди начнут жалеть и оплакивать меня, увидев в таком состоянии в СМИ. В чем радость снимать фото и репортаж о человеке, который чуть не утонул и едва держался на ногах?
Прошло шесть дней. Ровно шесть. Шесть дней мы толком не спали. Все это время палящее солнце медленно сдирало кожу с моего лица и рук, заставляя ее шелушиться и отслаиваться. Моя одежда была изорвана, а тело пахло тиной. Сбоку на моей футболке была прореха размером с ладонь; через эту большую дыру виднелись мои торчащие ребра и грудная клетка под опаленной солнцем красной кожей. Мой организм был на грани коллапса: за все время, проведенное в Индонезии, я ни разу нормально не поел; кроме того, я испытывал постоянный стресс: от поимки полицией, от отправки в тюрьму, от возможной депортации обратно в Иран. А из-за дефицита витаминов моя борода превратилась в беспорядочно и нелепо торчащие пряди сухих, ломких и бледных щетинок, настолько жестких, что они царапали кожу. Мои глаза затуманивались образами битвы со смертью, прошедшей всего три дня назад: в них отражались руины. Я был ходячим призраком.
Я выглядел ужасно изможденным. Я ходил так, словно мой разум больше не управлял моими ногами. Пока я шел, мне казалось, что я сижу в лодке, раскачиваемой приливной волной. Когда мы высадились на берег, нас обступили эти назойливые журналисты с отвратительными камерами. Я был слишком слаб, даже чтобы поднять руку и прикрыть лицо. Без сомнения, зрелище скитальцев, спасенных от утопления и чудесным образом добравшихся до суши, было сенсационным сюжетом. Мы стали объектами их репортажа уже второй раз за короткий период. Аэропорт на Острове Рождества превратился в съемочную студию. Кажется, они так и ждут в засаде нужного момента, чтобы поймать меня в объектив как можно более беспомощным и уязвимым. Они жаждут использовать меня в качестве своего материала. Они хотят вселить в людей страх, показав эти рваные движения моего ходячего трупа.
* * *
Нас высылают с Острова Рождества /
Вместо победного торжества /
Нас не принимает Австралия /
Аэропорт – исходная точка изгнания /
Он выглядит бетонной пустыней /
В нем царят тишина и уныние.
Посреди аэропорта стоит небольшой винтокрылый самолет, готовый увезти нас далеко отсюда, на затерянный остров. Я хочу, чтобы военные поднялись на борт как можно скорее и нас провели в салон, чтобы мы могли взлететь. Для меня окружающая атмосфера стала слишком гнетущей. Она давит на меня из-за стервятников с их камерами, суетящихся рядом с самолетом. Охранники садятся на рейс, нагруженные полными рюкзаками, как солдаты, отправленные на передовую. Некоторые из них машут репортерам – между ними и журналистами явно что-то происходит. Похоже, они в сговоре.
Бессонник первый в очереди на борт. Но сначала ему придется пройти метров пятьдесят от автобуса до самолета. Наш автобус нарочно припарковали подальше, чтобы как можно сильнее нас унизить. Два здоровенных охранника издевательски заламывают руки Бессоннику и ведут его к самолету. Несмотря на высокий рост, в этой позе Бессонник становится похож на олененка; он словно превратился в добычу диких львов, которые медленно тащат его к трапу. А журналисты лезут из кожи вон, стараясь не упустить ни кадра из этой сцены. Я знаю, что унижение человеческого достоинства приносит им радость.
Бессонник противится каждому шагу, но это бесполезно. Двум великанам, зажавшим его с каждой стороны, все равно, и они тащат его, словно кусок мяса, не снижая скорости. Когда они добираются до трапа самолета, их встречают еще двое охранников, готовых забрать Бессонника. Теперь они тянут его вверх по ступенькам. Человек, ожидающий на верхней площадке лестницы,
