Машина знаний. Как неразумные идеи создали современную науку - Майкл Стревенс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рисунок 5.2. Стьернеборг, подземная обсерватория Тихо
Бэкон предполагает, что если мы используем в качестве точки опоры объяснительную способность науки, то эмпирическая проверка в итоге выявит истину. Тихонический принцип гласит, что большую часть этой проверки будет чрезвычайно трудно провести. Именно по этой причине железное правило необходимо для успеха современной науки. Усилия, необходимые для создания запаса наблюдаемых фактов, достаточного для бэконовской конвергенции в тихоническом мире, настолько велики, что людей можно убедить взяться за проект только в исключительных обстоятельствах. Железное правило создает эти обстоятельства и, таким образом, «заставляет ученых исследовать какую-то часть природы в таких подробностях и на такую глубину, которые в противном случае были бы совершенно невообразимы». Это слова Томаса Куна. Он приписывал принуждение парадигмам, а не универсальному процедурному консенсусу – в противном случае это было бы лучшее предложение, которое он когда-либо делал.
Железное правило предлагает ученым искать истину, используя теорию, которая лучше всего объясняет наблюдаемые факты. Что в этом такого новаторского, такого революционного? Кто-то может сказать, что практически ничего. Мы, люди, знали, как делать выводы из того, что видим, с тех пор, как наши первобытные предки впервые осознали смысл следов саблезубых хищников на выпавшем снегу.
Кроме того, ценность подобного способа мышления была столь же очевидна для древних и средневековых мыслителей, как и для любого доисторического охотника. Первые греческие философы – Фалес с его теорией о том, что все состоит из воды; Гераклит, предпочитавший огонь; Анаксимандр, считавший, что основной составляющей вещей является «безграничное», – все старались объяснить то, что видели вокруг себя: радугу, магнетизм, окаменелости, эпилепсию, соленость моря, звездное небо, приспособленность живых существ к их среде обитания. Аристотель добавил к этому списку невообразимое множество явлений, от торнадо до дыхания, человеческих рук и перепончатых лап водоплавающих птиц и впервые предложил системные теории физики, биологии и психологии для их объяснения. Действительно, его иногда называют первым великим ученым в истории.
Исламский философ XI века Ибн Сина, которого на Западе называли Авиценной, сформулировал семь правил проведения медицинских экспериментов. Английский философ-схоласт Роберт Гроссетест разработал понятие контролируемого эксперимента в эпоху высокого Средневековья, за столетия до Бэкона. Эксперимент не только похвалили, но и развернули на практике. Историк Дэвид Линдберг приводит неполный список экспериментаторов, работавших до научной революции, который простирается от Древней Римской империи до исламской Персии и европейского Средневековья, включая, среди многих других, Птолемея, Ибн аль-Хайтама (Альхазена), Камала аль-Дина, раввина Леви бен Гершона, Йоханнеса де Муриса.
Что же добавляет ко всему этому железное правило? В чем его новизна? На каком основании я могу сказать, что Аристотель не был современным ученым, если он явно ценил способность своих теорий объяснять явления, которые так внимательно наблюдал?
При всем своем упоре на объяснение мира и открытость к экспериментальным данным натурфилософия древности не могла установить процедурный консенсус, дающий современной науке столь мощные инструменты для продуцирования новых знаний. Чтобы сформулировать железное правило и, таким образом, создать современную науку, нужно было что-то добавить к древней доктрине о том, что истинные теории можно распознать по их объяснительной силе. Эти дополнения принимают форму четырех методологических нововведений.
Первое нововведение – это переформулировка материала, составляющего железное правило – само объяснение. До научной революции объяснение явления смешивалось с философскими суждениями о нем же, поэтому объяснительная сила была субъективной вещью, меняющейся в зависимости от интеллектуальных предпочтений и темперамента наблюдателя. В современной науке понятие объяснения свободно от философии и любой другой идеологии; оно так же чисто, как металл, от которого железное правило получило свое название. Следовательно, объяснительная сила означает одно и то же для каждого современного ученого, независимо от его образования и наклонностей, так что каждый ученый соглашается с тем, что говорит железное правило, а также с теми критериями, которые это правило предлагает для оценки эмпирического исследования.
Второе новшество касается работы с источниками. Железное правило ориентировано не на то, что думают ученые, как это предполагали традиционные законы логики, сформулированные Аристотелем, а на то, какие аргументы они могут привести публично. Таким образом, их мозги не скованы правилом; его жестким ограничениям подчиняются лишь их публичные заявления. Как вы увидите дальше, именно это новшество делает возможными третье и четвертое новшества.
Третье новшество – это особый вид объективности, который может быть применен в научных спорах, не будучи искаженным существенной субъективностью научных рассуждений, – вид объективности, который согласуется со всем, что я говорил в предыдущих главах о моральной слабости ученых и многообразии рейтингов правдоподобия.
Отрицательная оговорка железного правила – его четвертое новшество. Натурфилософы очень заботились о способности своих теорий объяснять явления природы. Они также заботились о философской целостности своих теорий, богословской чистоте и формальной красоте и были готовы обосновывать свои взгляды с каждой из этих точек зрения. Железное правило, однако, не допускает ничего, кроме вопросов объяснительной силы, ничего, кроме способности теории объяснять наблюдаемое, определять ход научной аргументации. Теология, философия, даже красота строго запрещены. Ученые, решаясь на спор, должны использовать в качестве аргументов исключительно эмпирические данные.
Четыре новшества, которые сделали современную науку
1. Понятие объяснительной силы, с которым согласны все ученые.
2. Различие между публичной научной аргументацией и частной научной аргументацией.
3. Требование объективности научной аргументации.
4. Апелляции исключительно к результатам эмпирических исследований (а не к философской последовательности, теоретической красоте и так далее).
В этой и последней главах вы могли пронаблюдать, как процедурный консенсус современной науки, установленный железным правилом, стимулирует создание и обработку сложных комплексных данных, которые уже неоднократно способствовали научному прогрессу в тихоническом мире. Теперь настало время посмотреть, как наши четыре новшества наделяют железное правило способностью создавать консенсус.
Глава 6. Объяснение
Как объяснение стало объективным, дав материал для создания железного правила, говорящего одно и то же каждому ученому (первое новшество железного правила)
Предположим, что где-то в южных океанах есть неизведанный остров, клочок земли, жители которого еще не вступили в контакт с современным миром. Назовем его
