Убийца танков. Кавалер Рыцарского Креста рассказывает - Инго Мебиус

Перед тем, как мы с матерью отправлялись в город, она всегда просила меня пойти с ней в форме. И, конечно, мне было приятно доставить ей удовольствие. Хильдесхейм — город военных, в нем пять казарм и еще вдобавок аэродром, где дислоцирована десантная часть. И пока мы шли, все без исключения солдаты и даже офицеры первыми отдавали мне честь — у меня рука заболела козырять.

Меня пригласили на завод Зенкинга. Проходя через цеха, я вспоминал, как сам слушал выступления кавалеров Рыцарского креста Коха и Витцига. Ну, вот теперь и я тоже удостоился этой высокой награды, хотя мой визит сюда не был обставлен с прежней официальностью. Я встретился со своим старым мастером, и мы посидели в узком кругу. Так мне больше нравилось.

Затем последовал прием в редакции газеты «Хильдесхеймер беобахтер». Там мне предстояло сделать запись в книгу почетных гостей. Встретился я и со своими старыми товарищами по мотоклубу. Ни минуты покоя — встречи, встречи… Естественно, я съездил навестить родственников в Бад-Мюндер и Ганновер. И везде меня встречали с распростертыми объятиями.

И все же уютнее всего я чувствовал себя дома в семейном кругу и с друзьями, которых знал еще с детских лет. кое-кто из них еще оставался в городе. Должен сказать, что жизненный уклад за минувшие годы не так уж сильно и изменился. На Хильдесхейм до сих пор не упало ни одной бомбы. По-прежнему кафе «Отто» и «Венское» были излюбленным местом встреч.

Мои родители были без ума от счастья, что хотя бы три недели я в их распоряжении и есть возможность вволю меня побаловать. Честно говоря, я и сам истосковался по домашнему уюту и обхождению. Физически я находился пока что не в лучшей форме, отеки еще не прошли.

Был и еще один визит, совершенно особого характера. Я съездил в Дюссельдорф к Артуру Хауту, человеку, пожертвовавшему на мое будущее 10 000 рейхсмарок. Мы с ним изредка переписывались. По прибытии в Дюссельдорф он лично встретил меня на вокзале. После сердечных приветствий он смущенно признался, что, дескать, мне придется жить в спартанских условиях — на его недвижимость несколько дней назад наложен арест в связи с невыполнением каких-то там финансовых обязательств. Я ответил, что мне, в общем-то, все равно, после Африки уже никакие условия не страшны — 9 месяцев я спал там на голом песке.

Прибытие молодого кавалера Рыцарского креста в тыловой госпиталь в Габлитце и, в особенности, его неожиданная встреча с Ханнелоре Хука уф, подругой детства, побудили редакцию газеты «Санкт-Пёльтенер анцайгер» к написанию довольно длинной статьи. Так история стала достоянием и другой газеты — «Хильдесхеймер беобахтер», перепечатавшей ее. Первый отпуск. Февраль 1943 года. На снимке Гюнтер Хальм с родителями. В гостях у двоюродной сестры Гертруды Шмидт и ее мужа Вильгельма на крестьянском подворье в Бад-Мюндере. Гюнтер Хальм с родителями во время посещения родственников. Еще один снимок с родителями. На нем Гюнтер Хальм уже в звании унтер-офицера. Март 1943 года. Гюнтер Хальм делает запись в книге для почетных гостей в редакции «Хильдесхеймер беобахтер». 

Но увидев его дом, я буквально ахнул от изумления. Это был настоящий музей. Да что там музей — далеко не все они могли сравниться с таким собранием раритетов. Гобелены до самого потолка, подлинники голландских мастеров, скульптуры, фарфор, изделия из стекла. Трудно было даже предположить, сколько все это стоит, да я и не пытался. Артур Хаут был настоящим аристократом — котелок на голове, темный костюм. Серебристый галстук, одним словом, джентльмен с головы до ног. Еще после Первой мировой войны в Лондоне у него был филиал, на нем же он и потерял 2 миллиона долларов. Он был владельцем крупного винодельческого хозяйства на реке Ар, а в Дюссельдорфе занимался оптовой виноторговлей, проданное им вино расходилось по всей Германии.

Обедали мы за сервированным по-королевски столом. Слуга подавал нам кучу блюд, самые изысканные вина. После обеда хозяин осведомился, курю ли я. Я ответил, что курю сигареты. «Сигареты — ерунда», отмахнулся он и спросил, пробовал ли я когда-нибудь выкурить сигару. Мы перешли в курительную гостиную, где я постигал прелести курения сигар. Никаких зажигалок, только спички или специально скрученная бумажка для прикуривания сигар, ни в коем случае не подносить кончик сигары к огню, а прикуривать в 2–3 сантиметрах от пламени. Пепел не стряхивать, пусть он как можно дольше остается на сигаре. И никогда не докуривать сигару до основания, как цигарку в окопе.

Унтер-офицер Гюнтер Хальм. 

Потом мне была предоставлена возможность послеобеденного отдыха. И только теперь я уразумел, что Артур Хаут имел в виду под «спартанскими условиями» тогда на вокзале. В спальне стояла огромная кровать резного дерева и с балдахином, великолепно застеленная. Откровенно говоря, все было так необычно, что я и глаз не сомкнул. Ужинать мы отправились, естественно, на автомобиле с шофером в ресторан. Здесь Хаут был завсегдатаем, и мне пришлось пережить минимум с десяток рукопожатий. После ужина мы выпили пива, а затем перешли и на вино. Здесь я узнал, что есть вино, о критериях его оценки, о том, как и из чего его надлежит пить. Артур Хаут предупредил меня, чтобы я никогда не использовал вино, как средство утоления жажды. И о том, что всегда следует придерживаться железного правила «пиво после вина пить ни к чему, но вот вино после пива — это можно и нужно». Еще один веселый и одновременно поучительный вечер для меня в приятной компании.

На следующее утро после проведенной под балдахином ночи мы отправились к нотариусу. Факт пожертвования мне денежной суммы был документально оформлен и, соответственно, обрел законную силу. Деньги я должен был получить по возвращении с войны, в противном случае сумма полностью возвращалась прежнему владельцу. После этого мы зашли к бургомистру, а затем к гауляйтеру. Как мне показалось, эти два визита были своего рода алиби для моего благодетеля. Я ведь был уже двенадцатым по счету, кому Артур Хаут жертвовал деньги. Возвращаясь во второй половине дня домой, я ощутил, что побывал на другой планете.

Я был рад, когда в мае 1943 года мой отпуск наконец подошел к концу, и мне предстояло доложить о прибытии в штабе 104-го запасного батальона в Ландау».

Статья в газете «Хильдесхеймер беобахтер» от 20 января 1943 года, посвященная боям в пустыне. На помещенном вместе со статьей портрете Рыцарский крест Гюнтера Хальма подретуширован. Так отмечалась встреча со старыми друзьями. Гюнтер Хальм вместе с двоюродными сестрами Мартой и Ингой в Либесгрунде.

ИЗ УНТЕР-ОФИЦЕРА МОТОПЕХОТЫ В ЛЕЙТЕНАНТЫ

Столь заметная награда, как Рыцарский крест, весьма помогла молодому Гюнтеру Хальму по возвращении из Северной Африки. Всего несколько дней спустя после того, как Хальм на борту «Констанца» покинул Дерму, этот портовый город захватили англичане. Победа Монтгомери у Эль-Аламейна возымела решающее значение. Хотя Роммель и сумел, в последний момент отдав приказ об отводе сил, избежать окончательной катастрофы, похоже, войну в Северной Африке можно было считать проигранной.

Вдобавок к разгрому на севере Африки союзники приступили 8 ноября 1942 года к осуществлению операции «Факел». 100 000 французских и британских солдат высадились в Марокко, таким образом, война отныне шла уже на два фронта.

В сложившихся обстоятельствах Роммель завершил отход своих войск не у Эль Агейлы, а уже в Тунисе. Здесь остатки танковой армии «Африка» соединились со свежими частями. Войсковой подвоз, о котором молил Роммель, теперь уже можно было осуществлять через Тунис, однако уже было поздно.

23 февраля 1943 года Роммель был назначен главнокомандующим группы армий «Африка». В ходе боевых действий в Тунисе ему удалось одержать ряд побед, правда, куда менее значительных. Если говорить начистоту, у немцев просто не хватало сил. И когда поражение немцев стало лишь вопросом времени, Роммеля освободили от должности главнокомандующего. 6 марта 1943 года он покинул Северную Африку, и на сей раз навсегда.

А его «африканцы» продолжали сражаться еще до 13 марта 1943 года. В тот день в Тунисе сложили оружие последние части немцев под командованием генерал-полковника Ганса-Юргена фон Арнима, сменившего Роммеля на посту главнокомандующего. 230 000 немецких и итальянских солдат оказались в плену. В Тунис направили не только многочисленные силы для создания там плацдарма, но и Гитлер категорически запретил отвод упомянутых сил даже когда всем и каждому стало ясно, что поражение неминуемо.