У свободы цвет неба (СИ) - Аусиньш Эгерт

   Димитри поднял голову от скатерти и с интересом посмотрел на происходящее. А Гайям, видимо, совсем забыл края: он начал договариваться о свидании при свидетелях.

   - Милая мистрис, - сказал он, чуть наклонившись к Полине, сидевшей на ступеньках, - у меня к тебе предложение на этот вечер, и если ты согласна, то и на все следующие вечера. Энц Жехар предупрежден, я договорился, меня подменят, дом свиданий я знаю, тут недалеко и уютно.

   Полина посмотрела на него очень большими глазами и, кажется, испугалась. Она бросила панический взгляд на Димитри, потом на Дейвина, но никто из них не спешил ей на помощь.

   - Я не могу, - сказала она. - Извините, но нет. Это же безнравственно.

   Гайям засмеялся.

   - Я не верю в твою строгость, по всей столице идут слухи, что именно ты научила дурному князя Димитри! Я видел твое выступление в суде сегодня! На самом деле ты веселая и смелая, неужели же я тебе настолько неприятен, чтобы так глупо отговариваться!

   - Вы не понимаете, - морщась, сказала она и встала. - Я уже осуждена нашим судом, просто приговор отложен, это пожизненная несвобода. Мне нечего терять, поэтому я выгляжу храброй, но для связи я плохой вариант. Даже для короткой.

   - Я не понимаю, - протянул он огорченно. - Я правда не понимаю, почему это препятствие. Это ужасно печально...

   - Послушайте, - голос у Полины был такой, как будто на нее вылили стакан кипятка, а она пытается вежливо объяснить, что ей после этого малость не по себе, - разве вы не понимаете, что... Что это унизительно для нас обоих?

   Он отшатнулся, как если бы получил пощечину. Потом развернулся на пятках, сел на ступеньку и опустил голову на руки. Полина вдохнула, чтобы что-то сказать, невнятно шевельнула рукой в его сторону, потом отвернулась и пошла к себе. Жехар пристально посмотрел на коллегу. На его лице было написано "а я тебя предупреждал", но Гайям уже не мог этого увидеть, он поставил локти на колени, оперся лицом на руки и сидел, глядя в пол. Айдиш начал подниматься из-за стола, Жехар забрал Гайяма с лестницы и дал досточтимому пройти. Еще один нобиль, охрана Айдиша, пришел из другого коридора и ждал его на галерее.

   Вечер кончился. Димитри и Дейвин ушли, в зале остался только Унриаль да Шайни и я. Сайни убирали со стола, но уходить не хотелось: по комнатам мы успели насидеться. А завтра наверняка все будет уже не так, и не думать о том, что нас ждет, не выйдет, вердикт же огласят. Небось, еще и подписать заставят.

   Я присела обратно на лавку и уставилась в огонь, он-то одинаковый под любым небом и во всех мирах. Маркиз, кажется, смотрел на дождь за окном. На галерее послышались шаги, я перевела взгляд на лестницу. К нам спускались Полина и Чак. Она посмотрела на маркиза, как бы извиняясь пожала плечами и объяснила:

   - Он просит песню. Я обещала.

   Маркиз кивнул ей:

   - Я тоже прошу, хотя обещано не мне.

   Сказки, которую она спела Чаку, я не знала. В ней было что-то про ветер и про девочку-танцовщицу, которую он вел всю жизнь, а теперь как будто ждет, что придет время и она родится снова. Слов я не запомнила, а мелодия досталась сайни. Он был очень серьезным и сказал Полине, что это хороший подарок и когда у него будет пара и щенки, он научит их этой музыке. От всей этой сказки мне осталась только последняя строчка: "ей укажет дорогу в бессмертие вольный ветер". С тем я и уснула.

   Тем вечером в квартире Полины на кухне впервые за много месяцев горел свет и слышались живые голоса. Айриль и Валентин обсуждали нравственные аспекты переезда в квартиру Полины с обеих сторон.

   Маркиз, смущенный обстоятельствами переезда и тем, что ключ он получил не от хозяйки квартиры, беспокоился о том, как он будет объясняться с приемной матерью, когда она вернется. Валентин несколько раз пытался свернуть тему, но Айриль был настойчив и упорно повторял вопрос. Наконец, байкер сдался.

   - Хорошо, - сказал он мрачно. - Хочешь знать, как оно есть, давай говорить, как есть. Ты понимаешь, что если ключ от ее квартиры был у меня, а завещание, которое ты вскрыл пять месяцев назад, датировано двадцать четвертым годом, то она вряд ли вообще вернется?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

   - Нет, Валентин Аркадьевич, не понимаю, - честно признался да Юн. - Завещание, по-моему, нормальный ход для любого человека, который заботится о своем торговом деле. Если у хозяина дела есть минимальные представления об ответственности, он должен позаботиться о будущем своего предприятия, чтобы оно не погибло вместе с ним. Бывает все: горный обвал, простуда, грабители, да хоть рыбья кость в горле. Донос, кстати, тоже бывает, но с этим сложнее, хотя ваш закон позволяет обойти это проще, чем наш.

   - Не понимаешь или не хочешь понять? - байкер пристально смотрел на юношу слегка из-под бровей.

   Айриль заглянул в себя, подумал.

   - Не хочу, наверное. Мне неприятно думать, что я больше ее не увижу.

   - Хорошо, что сам сказал, - кивнул Валентин. - Теперь думай, тоже сам.

   Айриль вздохнул и принялся думать вслух.

   - Завещание она написала в двадцать четвертом году, значит, это решение - следствие ареста Алисы, верно?

   - Нет, неверно, - без выражения произнес Валентин. - Это ответ на расстрел основателей и первых хозяев "Линка-на-Неву" и "Табачного капитана".

   - Ах, вот как, - кивнул юноша. - Значит, и ключ у тебя появился тогда же.

   - Тоже нет. Ключ она отдала за полтора года до ареста, осенью двадцать пятого года. В первую волну репрессий.

   - Она все это время ждала, что завтра придет ее день?

   - Мы все ждали. Она, наверное, со дня увольнения из корытовского лагеря. Я - со дня гибели Витыча. Когда Марина и Алиса начали ждать, не знаю, не скажу.

   - Я понял, - печально сказал Айриль. - Она пошла на суд, чтобы сказать свое мнение обо всем, что стало с городом и ее друзьями. А чем это для нее кончится, ей неважно. Потому ее дело у меня, а ключ от этой квартиры - у тебя.

   - Да, - тяжело сказал Валентин. - Ей неважно, чем это для нее закончится. У тебя генеральная доверенность на ее имущество, так что бери ключ, потом пропишешься, как получишь паспорт. Или не пропишешься... В общем, живи. Если она вернется, разберетесь как-нибудь.

   - Вернется, - пообещал Айриль, и Валентин опять увидел у сааланского мальчика злой и жесткий взгляд. - И разберемся, конечно. Родня мы или нет?

   Когда Валентин ушел, Айриль нашел ведро и тряпку, набрал воды и тщательно вымыл пол во всей квартире, потом некоторое время походил между двумя комнатами, сел в кресло на кухне и уснул там. А с утра начал большую уборку с того, что выгреб в коридор весь мусор, так и оставшийся после обыска на полу в кабинете. Выйдя к помойке первый раз, он посмотрел в небо и улыбнулся: по календарю в Озерный край пришла весна, и погода была с календарем вполне согласна. Небо над городом было синее и яркое, весеннее.

   Пятый день судебного процесса начался с оглашения судебного вердикта. Виновными коллегия признала Унриаля да Шайни, младшего маркиза да Шайни, гражданина империи Аль Ас Саалан, и Алису Медуницу, гражданку Озерного края. Унриаль да Шайни за преступную неосторожность, невнимание к законам и нуждам края и пренебрежение долгом наместника был приговорен к отсечению головы. Алиса Медуница обвинялась в том, что совершила вмешательство в работу магов, и так рискованную и требующую особого тщания, и создала условия для аварии на ЛАЭС. Она должна была быть отдана воде, поскольку ее преступление было преступлением мага, а ошибки Унриаля были ошибками руководителя, потому и казнь ему назначили светскую. Ущерб от аварии, по мнению судей, должно было покрыть Созвездию Саэхен. Прочий ущерб предстояло полностью оценить и выяснить, кто именно должен возмещать его и кому.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

   Унриаль, услышав приговор, пожал плечами и кивнул, как будто ему сказали что-то, что он и так давно знал или чего ждал. Алиса свела брови и собрала рот так, как будто пыталась додумать какую-то мысль или хотела сказать что-то, но не знала, насколько будет верно вообще подавать голос.