Геноцид армян. Полная история - Раймон Арутюн Кеворкян

Европейские дипломаты, дислоцированные в провинциях, внимательно следили за этими выборами и порой делали их весьма проницательный анализ. Французский вице-консул в Эрзуруме отметил прежде всего, что «по всему вилайету голосование мусульман контролировалось младотурками. Они умело сорвали происки сторонников старого режима… Что касается голосования армян, то оно по всему санджаку контролировалось эмиссарами дашнакского комитета. Комитет использовал все средства, которые были в его распоряжении, для достижения цели: два его члена были избраны благодаря убеждению, давлению, а иногда и угрозам, которые его агенты применяли на выборах первой ступени. Однако чтобы получить необходимое большинство голосов на второй ступени, нужна была поддержка младотурок; и было ясно, что только благодаря этой поддержке у вилайета теперь два армянина среди его представителей». Здесь мы видим подтверждение методов, используемых младотурками и их дашнакскими союзниками.

Социальный и политический профиль депутатов, избранных в Эрзуруме, также показывает тщательный баланс, придуманный и введенный центральными органами КЕП. Так, мы находим среди них юриста Сейфуллу эфенди, «сторонника либерального режима»; ходжу Гаджи Шевкета, уроженца Лазистана, который получил образование в медресе в Эрзуруме, а затем — в Константинополе, но считавшийся умеренным; мирового судью Хаджи Хафиза эфенди, уроженца Кеги/Киги, судебного инспектора в вилайете Багдада, «который имел репутацию лжеца»; а также двоих наших армянских революционеров, которые, по словам французского вице-консула, «отличались весьма продвинутыми социалистическими идеями; так что в парламенте они будут не представителями этой провинции, а глашатаями и инструментами революционных комитетов»[364].

Иногда КЕП оказывался менее щедрым в отношении кандидатов от меньшинств либо был не в состоянии влиять на политический процесс в некоторых местностях. Так, в вилайете Ангоры все 12 депутатов, избранных осенью 1908 г., были турками, а 125 тысяч христиан, живущих в Ангоре, не получили ни одного представителя: «Комитет младотурок, который контролировал эти выборы, первоначально назначил четырех кандидатов, из которых один был христианином. Но он был не в состоянии изменить менталитет мусульман, которые не преминули поставить отчетливую конфессиональную печать на этих выборах, то есть… они отказались голосовать за христиан, в то время как христиане, не колеблясь, отдали свои голоса за мусульман»[365].

Обстоятельства, связанные с выборами одиннадцати или двенадцати депутатов от вилайета Салоник — еще одно доказательство того, что регион стал оплотом КЕП. Здесь были избранны Рахми-бей [Эвренос], «потомок семьи завоевателей»; Мидхат Шюкрю, бывший замдиректора системы государственных школ в Салониках и «масон местной масонской ложи», д-р Назим, «врач и майор армии, [который] завоевал большой авторитет после провозглашения конституции»; и Мехмед Джавид-бей, директор и учитель школы из Фейизийе. Вот столько лидеров КЕП были избраны в вилайете Салоники[366].

Дополнительные выборы, которые проходили в вилайете Алеппо годом позже для замены депутатов, которые подали в отставку, показательны для стратегии на КЕП в отношении «этнических» провинций, таких как Сирия. Из двух новых депутатов, выдвинутых КЕП, один был турком, а другой — армянином: Баб эфенди Эмири-заде, который работал в бухгалтерии вилайета и охарактеризован «фанатиком и ксенофобом», и Артин эфенди Бошгазарян[367], адвокат из Айнтаба, который поселился в Алеппо после резни 1895 г. и в 1908 г. был призван на работу в уголовном апелляционном суде[368]. Однако регион был заселен арабами. Этот выбор кандидатов может показаться удивительным, если только не иметь в виду, что КЕП твердо держал этих депутатов в своих руках, так как у них не было никакой реальной электоральной базы, а заодно лишил лидеров арабского националистического движения любой возможности проявить себя через парламентариев, избранных из его рядов.

Армянские национальные учреждения и объединение революционеров

Что касается нетурецкого населения империи, то османская имперская модель, построенная на основе миллетов, или этнорелигиозных общин, обладала для него, по крайней мере, тем преимуществом, что обеспечивала определенную степень автономии. В случае с армянами Константинопольский патриархат занимал центральное место в их коллективном существовании. При Абдул-Гамиде, однако, это учреждение, работа которого становилась все более демократичной, начиная с 1863 г., терпело один удар за другим. В сентябре 1891 г. действие армянской конституции было приостановлено султаном. Армянская палата[369], которая заседала в Галате, была вынуждена прервать свою деятельность, что сразу же парализовало внутреннее управление миллетом. За период более семнадцати лет палата созывалась всего четыре раза и только с личного разрешения султана: 7 декабря 1894 г. для того, чтобы избрать патриарха Матеоса Измирляна; 6 и 20 ноября 1896 г. для того, чтобы избрать патриарха Магакию Орманяна, и в июле 1906 г. для того, чтобы урегулировать основные административные проблемы[370].

Таким образом, по существу, в тот период, когда во главе патриархата стоял Магакия Орманян, армянам пришлось справляться с ситуацией, которая была им навязана. Руководство, с которым патриарху пришлось работать в этот период, представляло собой усеченный политический совет, состоящий из нескольких высокопоставленных правительственных чиновников, делегированных Блистательной Портой, таких как Артин/Арутюн Дадян, д-р Степан Асланян и Габриэль Норатункян[371]. Несмотря на этот неоспоримый гандикап, эта команда много сделала от имени армянского населения, которое подверглось разгрому в ходе гамидовской резни 1895–1896 годов: она открыла школы для шестидесяти тысяч детей, ставших в те годы сиротами, и создала систему финансовой помощи семьям, чье имущество было разграблено или предано огню[372].

Учитывая тот характер отношений, которые патриарх и его «советники» должны были поддерживать с османским султаном, нетрудно представить себе, что армянские революционеры не особенно их ценили, и даже понять, почему они организовали покушение на патриарха Орманяна 6 января 1903 г. Пораженный двумя пулями из револьвера молодого студента в тот момент, когда он выходил из церкви после воскресной службы, святитель, однако, выжил[373]. Политсовет был, наконец, после десяти лет работы в одном составе, переизбран — снова с благословения султана: 25 июля 1891 г. шестьдесят один депутат, остававшийся в живых — они были избраны пятнадцать лет тому назад, еще в 1891 г., — выбрал новый Совет, во главе которого стали Габриэль Норатункян и Диран Ашнан[374].

В этой связи было естественно ожидать, что после июльской революции 1908 г. изменения произойдут не только в руководстве страны, но в руководстве армянского «миллета». Патриарх Орманян, который в глазах боевиков всех мастей представлялся армянским лицом гамидовских репрессий, был несправедливо обвинен в коллаборационизме с тираном и узурпации власти в личных целях. Инсценированная кампания в прессе изображала его как явного сторонника султана. 16 июля на заседании смешанного совета, которое проходило на фоне демонстрации дашнакских боевиков у стен палаты, Норатункян с присущей ему политической проницательностью потребовал и получил отставку патриарха[375]. Этот