Шарада - Руслан Каштанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
–Срок действия благословения истек, – пошутил я.
–Точно, – вполне серьезно говорит Леша. – Любой договор имеет временные рамки. Нужно помнить об этом, когда заключаешь сделки с небесной канцелярией. Я не думал об этом. Не заботился об этом. Меня все устраивало. Мне все нравилось.
Он поднес ко рту рацию и сказал в нее:
–Эти двое остаются на улице.
Рация откашлялась линейным треском и выплюнула подтверждение.
–Так значит, ты теперь чем-то недоволен, – говорю я ему. – Интересно!
–Нет, братан. Ты слишком резко повернул на перекрестке. Слышишь, как тебе сигналят другие водители?
Я ответил молча, одним взглядом и пожиманием плеч: «Конечно, слышу, братан! О чем речь?».
Он продолжил свою мысль о бестактном поведении на дороге:
–Это потому, что ты был слишком дерзок; ты не посмотрел по сторонам, и потому не увидел многих вещей.
–Скажи мне, что я пропустил.
–Я всегда доволен тем, что происходит в моей жизни… Хорошо, – стараюсь быть довольным.
–Тогда зачем отказываться от того, что имеешь? – Я не даю ему ответить сразу. – Стало мало, ведь так? Хочется больше!
Я подтруниваю его. Как и он меня. В нашем общении так было всегда.
–Дело не в объемах. И не в массе. Дело в том, что творится здесь, – он указал на сердце, – и здесь, – и на мозг.
–О! – вздохнул я. – Там какие-то сложные перемены?
–Я не могу больше стоять на одном месте. Но и не могу двигаться. Это просто… Я срываюсь на всех! Веду себя, как кретин!
–Не заставляй меня говорить, что ты всегда не мог стоять на одном месте.
–Как ни крути, но раньше я был более терпим.
Я ухмыльнулся.
–Даже эта комната мне кажется бестолковой, – говорит Леша. – А люди… Люди просто добивают меня!
Рация ожила, и прошипела: Война – отец всего. Война – отец…
Я удивляюсь такой необычной передаче информации. Но, так как Леша и оператор за пультом даже не обращают на это никакого внимания, я делаю вид, что пропустил сложную кодировку мимо ушей, – у каждого свои способы общаться и понимать друг друга, верно?
–Может, тебе просто потрахаться нужно? – грубо говорю я Леше.
Не могу сдержаться. Иногда проще все свести к чему-то базовому, более обыденному, чтобы не напрягать свои мысли и не испытывать на прочность свои нервы.
–С этим у меня все в порядке, – нехотя отвечает он мне.
Мы редко говорим о нашей интимной стороне жизни. По многим причинам. Основную роль играет взаимоуважение. Эту роль я иногда исполняю из рук вон плохо.
–Познакомился с кем-то?
Я заинтригован. И мои глаза заинтригованы. И когда я отпиваю из бутылки пива, мой рот заинтригован тоже.
–Поверь мне, – говорит мне Леша, замечая, как я встрепенулся, – лучше бы этого не было.
–Не заставляй меня спрашивать, почему.
–Потому что человек, который ждет меня дома, который предан мне, как пес, и который во многом способен поддержать меня, – этот человек принимает сейчас весь удар на себя. Представь теперь, как ему тяжело.
–Открою тебе тайну, – приблизившись к нему ближе, сказал я. – Он извращенец. Ему это нравится. Этот человек – мазохист. Привяжи его к кровати и отшлепай до красных пятен, – уверяю, ему это понравится!
–Как бы не так!
Я поднял бутылку так, как будто это был тост, и за последние слова нужно было выпить. Выпил. И вдруг увидел на мониторе знакомое лицо.
Бывают в жизни лица, которых по многим причинам лучше не встречать на своем пути. Это было одно из этих лиц.
–Твою мать! – говорю я. – Вот же ублюдок!
Леша сразу понял, о ком я так славно отзывался.
Парня, приближающегося к face control, звали Олегом. Он определенно был болен. Болен своим самолюбием, целеустремленностью, трудоголизмом и потребностью вечно испытывать стресс. А еще он был маниакально одержим стремлением к физическому насилию. Одна девчонка рассказывала мне, каким он был с ней, когда они оказались тет-а-тет у него дома. Она говорила об этом, не смотря мне в глаза, куда-то в сторону, сохраняя хладнокровие и стойкость духа. Хотя, после того, как тебя поимели, как животное, избили, как проститутку (удары точные и умышленные; такие, что после них не остается синяка), а потом еще и посмеялись в лицо за все проделанное, – после такого хочется только одного, – скинуть бремя стыда, остаться понятой, сбросить с себя груз насилия.
Олег был влиятелен. В лидеры и Гитлер когда-то выбился, не так ли? Короче говоря, спорить с ним было опасно.
Но Леша, заметив мою реакцию, не раздумывая, сказал мне:
–Если хочешь, мы можем не пропускать его.
–В этом нет надобности, – уверенно ответил я, хотя пульс стал биться намного быстрее.
–Справишься?
–Без проблем!
–Ты говори, если что…
Олег поднял руки. Охрана проверила его, и пропустила.
–Носит же земля уродов! – сказал Леша.
Я был с ним согласен. Повезло тому, кто ни разу не встречал на своем пути одержимого извращенца. Мне вот не повезло. Олег никогда не мог спокойно пройти мимо меня. А когда узнал, что я совершеннолетний и вполне сексуально активен, так и вовсе начал охоту за мной. Меня спасало от него мое окружение, – люди всегда могут войти в положение. Да и я был далеко не слабоволен. Лучше вообще не думать об этом…
Бутылка оставалась на четверть полной, – я почти ее допил.
–Чем занят не следующей неделе? – вдруг спрашивает у меня Леша.
Это логичный вопрос после того, как мы затронули тему интимности. Он рассказал о себе, но, не став спрашивать обо мне, уже хотел предложить встретиться…
Я отвечаю совершенно спокойно:
–Учеба, учеба и еще раз учеба!
Он удивлено смотрит на меня. От этого у него становится то самое выражение лица, которое мне всегда нравилось, – от удивления его красивые брови становились домиком, а взгляд был таким добрым, что казалось, что все грехи прощены и отпущены.
–С утра до ночи что ли? – спрашивает он.
Мне же остается только держать себя в руках. Я бы тоже мог сказать, что у меня кое-кто появился, потому что, от части, это была правда. Но только лишь от части… Короче, «я запутался», – мой статус в соц сетях.
–Очередная курсовая, – отвечаю я, разведя в стороны руки. – Не забывай, я учусь на гранте. Всем нужно заниматься во время.
–Значит, все-таки, нашел себе кого-то, – сказал он и отвернулся от меня.
Я не выдержал напора такой проницательности, и, выдавив из себя улыбку, сказал честно:
–Все сложно! Чертовски сложно!
Ты – ключ к божественному, прохрипела рация.
–Что?.. Что это?..
Леша говорит в рацию:
–Война – отец всего. Важное. Очень важное.
Ставит ее обратно на стол, и снова поворачивается ко мне.
–Все правильно, – говорит, – все так, как оно и должно быть.
Я неуверенно отвечаю коротким «да…», хотя не могу понять,
