Геноцид армян. Полная история - Раймон Арутюн Кеворкян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Г. Капигян, будучи очень внимательны наблюдателем, отмечает приезд весной 1916 г. четырех турок в охотничьем обмундировании. По его мнению, они, возможно, были военными или представителями Иттихада, отправленными, чтобы оценить ситуацию с депортируемыми. Он нашел подтверждение своей теории в том, что во время их недельного пребывания эти люди систематически посещали базар, занятый преимущественно армянами, а также кафе, открытые армянами[4329]. Понятно, что это предположение проверить невозможно, но легко себе представить, что столица хотела получить точную оценку последствий своей политики для депортируемых, как указано во многих запросах информации в адрес местных властей со стороны министра внутренних дел.
Капигян также подтверждает, что каймакам Фахри был занят соревнованиями по борьбе с новым мутесарифом Зора, Салихом Зеки, в течение всего лета 1916 г.; он также упоминает о том, как арабская аристократия Ракки сопротивлялась приказу о депортации армян из города[4330]. Он также в значительной степени проливает свет на неприязнь, возникшую между армией и администрацией «Севкийята» в связи с решением вопроса о депортируемых армянах: другими словами, между, с одной стороны, высокопоставленными турецкими и немецкими офицерами, защищавшими иракский фронт, и, с другой стороны, людьми «Севкийята», которые, естественно, выполняли приказы КЕП и ее парламентской ветви, «Специальной организации». Понятно, что под угрозой находились рабочая сила и выдержка депортируемых армян, необходимые военным, если они собирались строить основные конструкции, в особенности фортификационные сооружения, простирающиеся от одного конца Евфрата до другого, которые должны были использоваться для хранения продовольствия и боеприпасов. Армяне Ракки сразу поняли, что к чему, и в период, когда уже начались «большие расправы» в Дер-эз-Зоре (в июле), стали давать взятки военному командованию и одновременно «Севкийят мемури», чтобы быть уверенными, что их включат в трудовые батальоны[4331]. Не нужно и говорить, что вопрос по цепочке дошел до властей в Стамбуле. «Главный инспектор» «Севкийята», Хакки-бей, направленный центральными властями, прибыл на линию Евсррата в августе 1916 г.[4332]. У Хакки, должно быть, были приказы верхушки партийного начальства, поскольку он сумел найти подход к военным и лично координировал систематическую ликвидацию всех концентрационных лагерей, от Мескене до самого Зора. Операция осуществлялась крайне агрессивно, как отмечают все свидетели. Особый случай, который представлял собой город Ракка, явно не ушел от внимания «инспектора», вероятно, узнавшего о решительном несогласии местной аристократии. В ноябре 1916 г., когда ликвидация депортируемых, отправленных в Зор, была фактически завершена, он отправился в Ракку и попытался убедить нового каймакама Али Кемаля передать ему армян города. Для обоснования отказа каймакам сослался на декрет, согласно которому Ракка являлась зоной высылки для депортируемых[4333].
Подсчет беженцев, проведенный по просьбе мутесарифа Урфы, приводит к интересным рассуждениям о составе данной группы населения. Из общего населения, составлявшего от восьми до девяти тысяч человек, было всего лишь четыреста армян из вилайетов Сивас, Харпут и Диарбекир, в том числе шестнадцать мужчин от шестнадцати до шестидесяти лет и сорок четыре мальчика до пятнадцати лет[4334].
Сообщество в Ракке было полностью информировано о расправах, совершаемых в Зоре, жертвами которых, как мы увидим, стали двести тысяч человек. Они знали об этом благодаря отчетам черкеса из Ракки, который участвовал в этих актах насилия, а также благодаря выжившим, которые нашли убежище в городе. Вскоре после этого муфтий пригласил группу, чтобы обратить их в ислам в качестве «гарантии» их общего будущего. В общей сложности тридцать семей приняли его приглашение. Доктор Левон Охнигян, уроженец Сиваса и бывший студент Карапета Капигяна, не сомневаясь, рассказал своему учителю о том, сколько ему пришлось перенести после того как он таким образом поддался своим страхам[4335]. Как бы то ни было, армянскому сообществу Ракки разрешили остаться в городе; его засосал серьезный кризис, затронувший регион, когда сражение с британскими силами возле Багдада стало более напряженным. Наряду с местным населением армяне также стали жертвами военных реквизиций, которые буквально опустошили продовольственные резервы Ракки, вызвав ужасный голод. В результате большое количество детей вынуждены были сами о себе заботиться; самые добрые депортируемые забирали их к себе Турецкие и немецкие офицеры по пути на Багдадский фронт также проявляли великодушие к этим детям, но такой случайной помощи было недостаточно для спасения их жизней[4336]. Миссионерка Элвеста Лесли, которая ехала через Ракку в начале весны 1917 г., отмечает, что депортируемые умирали как мухи[4337].
В январе — феврале 1917 г. мутесариф Урфы приехал в Ракку, чтобы нанять ремесленников; его город, по его словам, отчаянно в них нуждался. От семи до восьми сотен женщин и несколько мужчин, доведенных до ужасной нищеты, добровольно согласились уехать. В часе от Урфы эту колонну задержали в хане и предложили сменить вероисповедание, чтобы не «обижать» религиозные чувства турецкого населения. Тем не менее даже после того как эта коллективная операция была выполнена, вновь прибывших приняли не очень хорошо. Был ли приказ объявить им бойкот? За исключением нескольких специалистов, необходимых Урфе, и людей, которых рекрутировало городское правительство и армия, все армяне были отправлены в Каракёпрю «строить дорогу»[4338]. Создается впечатление, что эта операция была уловкой, единственной целью которой было убрать часть депортируемых армян из Ракки.
Последним достойным упоминания событием была мобилизация в июне 1917 г. людей обоих полов в возрасте от пятнадцати до шестидесяти лет. Операция Йилдырим, целью которой была оборона иракского фронта, требовала большого количества средств перемещения по Евфрату, в качестве которых военные предполагали использовать «шахтур», широко известный «плот», применявшийся в античности для перемещения по реке. Вероятно, никто не знал, как сделать это примитивное судно, и две тысячи пятьсот депортируемых из Ракки были отправлены в Биреджик и Джераблус для выполнения этой задачи. Еще пятьсот человек были отправлены с той же целью в Мескене. Из оставшихся депортируемых шестьсот были призывного возраста[4339]. Последние депортируемые из Ракки подверглись нападкам нового каймакама; некоторые сбежали в Алеппо. К октябрю 1918 г. в Ракке осталось всего двести семей
