Геноцид армян. Полная история - Раймон Арутюн Кеворкян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лагерь в Мескене был одним из самых смертоносных на линии Евфрата. По официальным подсчетам Хусейн-бея, количество армян, умерших здесь в 1916 г. по причине сыпного тифа, холеры или голода, составляло восемьдесят тысяч, «хотя реальная цифра была намного выше, чем та, которую дают известные “çeles”[4294], хранившиеся у главного могильщика [“мезарчи баши”]». Поскольку главный могильщик был неграмотным, он «довольствовался», писал Антонян, «тем, что делал зарубки на одном из своих “çeles” о каждом трупе, к которому он имел отношение. Некоторым людям стало известно от него, что количество просто похороненных тел не включало утопленных в Евфрате: примерно сто тысяч человек, по самым крайним подсчетам». Антонян также указывает на то, что в апреле 1916 г. в лагере в Мескене было всего две тысячи сто человек[4295], большинство из них ремесленники, которые должны были быть ликвидированы Кёром Хусейном в начале 1917 г. Немецкий консул Рёсслер подтверждает, что «турецкий военный аптекарь, прослуживший в Мескене шесть месяцев, рассказал [ему], что в одном Мескене было похоронено 55 000 армян. Кроме того, ту же цифру озвучил и турецкий заместитель командующего»[4296]. Эти подсчеты количества людей, похороненных в городе или утопленных в Евфрате, говорят о том, что количество погибавших ежедневно было таким же высоким, как и в других лагерях на севере Алеппо, где происходило интернирование депортируемых. Американский консул Джексон в депеше от 10 сентября 1916 г. передает схожие цифры: «Данные, полученные на месте, позволяют мне утверждать, что здесь похоронено около 60 000 армян, жизни которых унесли голод, всякого рода нужда, кишечные болезни и сыпной тиф. На территории, которую только позволяет увидеть зрение, можно видеть насыпи, под которыми беспорядочно похоронены от 200 до 300 тел, женщины, дети и старики из различных семей»[4297]. Патриарх Завен, который вскоре после этого, 22 сентября 1916 г., ехал через Мескене, видел там в основном «тела и кости»[4298]. Два доклада армян из Конья свидетельствуют о том, что «главный инспектор» «Севкийята», Хакки-бей, главарь отряда чете из Стамбула, прибыл в Мескене 16 августа 1916 г. и захватил в результате облавы две сотни сирот и «выслал» их в Дер-эз-Зор. Хакки напомнил депортируемым, что теперь он был их «вторым богом», то есть что он решал, жить им или умереть. Не успел поступить приказ, как он, возглавив отряд чете, начал расправу на берегах Евфрата над всеми мужчинами колонны[4299] Хакки воплощает в себе симбиоз руководителя «Севкийята» и «Специальной организации». Он делает это настолько явно, что возникает резонный вопрос, не является ли первый более широким вариантом второго, адаптированным в контексте лагерей и замаскированным под организацию в составе Министерства внутренних дел.
По сообщению Гарегина Ованесяна, уроженца Сиврихисара, депортированного 5 августа 1915 г. и прибывшего в Мескене в начале декабря, некоторые колонны были отправлены на юг на «шахтурах» — «двух лодках, связанных друг с другом», которые депортируемым пришлось взять напрокат у арабского лодочника за свой счет — в то время как остальные либо отправились вдоль правого берега Евфрата, через Дипси, Абухарар, Хамам и Себка, или, реже, вдоль левого берега Джезире. Второй маршрут являлся кошмаром для депортируемых, поскольку они должны были идти вдоль горных хребтов, где вообще не было никаких источников воды и где они находились во власти местных кочевников, имевших плохую репутацию[4300].
Как и многие другие стоянки, Мескене был и концентрационным, и транзитным лагерем. В начале интернированных селили в лагере рядом с шоссе, на возвышенности. Впоследствии Хусейн-бей переместил их на берег Евфрата, а транзитный лагерь остался на возвышенности, возле бараков и палаток ремесленников. Теоретически интернированные должны были провести в этом месте, как и во всех остальных, всего несколько недель или даже пару дней, это время требовалось для очистки конвоев от самых слабых; затем они должны были отправиться в следующий пункт назначения и так далее, пока они не достигнут Зора. Однако, как правило, в интересах начальников лагерей было оставить у себя интернированных, которые могут заплатить что-то вроде «вознаграждения» за право остаться. Чем больше было «вознаграждение», которое получал начальник лагеря, тем дольше эти люди оставались в нем. Кроме того, начальники лагерей нередко жаловались, что их коллеги слишком долго держали самых богатых депортируемых, у которых все еще были средства оплаты, требующие их подписи. До того как в июне 1916 г. Салик Зеки-бей был назначен мутесарифом Зора среди «должностных лиц» Субдиректората по работе с депортируемыми наблюдалась некоторая расслабленность по только что упомянутым причинам. Тем не менее каждую неделю в направлении Зора уходили по две-три колонны по нескольку сот человек каждая. Они в основном состояли из наименее «интересных» депортируемых, поскольку Хусейн-бей проследил за тем, чтобы его самые богатые подопечные оставались в Мескене, пока из них можно было что-то выжать[4301].
Лагерь в Дипси
Находившийся в пяти часах от Мескене, лагерь в Дипси располагался на правом берегу высохшего русла реки, «которое в результате ураганов и ливней превратилось в огромный поток, впадающий в Евфрат»[4302]. Переходы из Мескене в Дипси, как правило, осуществлялись по суше в условиях, кратко описанных Григором Анкутом, молодым представителем интеллигенции из Стамбула, который провел в регионе больше года: «В середине марта [1916 г.] нас перевели из Мескене в Дипси. Около тысячи человек шли пешком, а также было примерно пятьдесят телег… На каждом шагу нам попадались трупы, а также умирающие или обессиленные мужчины и женщины, у которых не было сил идти; и они просто ждали своей смерти, измученные голодом и жаждой. На дороге, ведущей из Мескене в Дипси, мы видели перемещающихся могильщиков, которые занимались тем, что хоронили мертвых. Они
