Геноцид армян. Полная история - Раймон Арутюн Кеворкян

В Иерусалиме накануне войны Армянский патриархат находился в остром кризисе, характерном для этого уважаемого учреждения. Бывший патриарх, Малакья Орманян, был делегирован армянскими властями в Константинополе в качестве инспектора в Иерусалим; его миссией было восстановление порядка в монастыре Святого Иакова, а также его финансового состояния. После остановки в Александрии, где его с 3 по 16 мая 1914 г. принял Погос Нубар, Орманян принялся выполнять свою задачу[4417]. Осенью 1915 г. ему пришлось забрать из Аданы восемьдесят аристократов с их семьями: в качестве особой привилегии Джемаль разрешил этим армянам переехать в апартаменты патриархального монастыря, которые были традиционно зарезервированы для паломников[4418].

9 ноября 1915 г. католикосу и его окружению, изгнанным из Алеппо вали Мустафой Абдулхаликом, в конце концов разрешили по особому распоряжению Джемаля-паши расположиться в монастыре Святого Иакова[4419]. Выходит, что до апреля 1917 г. данное учреждение было более или менее свободным. 25 апреля все студенты Патриархальной семинарии были «мобилизованы», а сама семинария в результате закрыта[4420]; как только что было отмечено, армянские религиозные сановники были эвакуированы в Дамаск в ноябре того же года. По информации, предоставленной учителем, нашедшим убежище в Иерусалиме, в марте 1918 г. на городских улицах жили сотни сирот без какой-либо помощи, и это продолжалось до конца войны[4421]. Предположительно отсутствие руководства конгрегации Святого Иакова не позволило этому уважаемому учреждению взять этих детей под опеку.

Армянские сироты в Айнтуре

До войны Бейрут наряду с Дамаском был одним из редких городов региона, который мог похвастаться армянской колонией; небольшое сообщество здесь насчитывало тысячу пятьсот человек. Недалеко от города, в Айнтуре, власти открыли «турецкий» приют, который раньше был французским монастырем; он был отдан в руки одной из муз младотурецкого движения, Халиде Эдип. Это хорошо поддерживаемое образцовое учреждение было чем-то вроде лаборатории, в которой Эдип пыталась отуречивать детей, которых передали ей под опеку: то есть около тысячи «повторно крещенных» армянских сирот, а также несколько курдских детей. Миссионерка Харриет Фишер, которая посетила этот приют в январе — феврале 1916 г., сообщает, что в ходе разговора о судьбе, выпавшей на долю армян, младотурецкая феминистка сказала ей: «Наша эта нация или армяне (It is our nation or the Armenians). — Это дети, — добавила Эдип, — они не знают, какую религию исповедуют»[4422]. Именно в это учреждение в феврале 1917 г. были переведены дети из приюта в Алеппо, которым руководила Беатрис Реннер, после того как он был закрыт османским правительством в феврале 1917 г.[4423].

Депортируемые армяне в Гаме и Хомсе

Существенно отличалась ситуация в таком арабском городе, как Гама, в котором насчитывалось от шестидесяти до семидесяти тысяч жителей, многие из которых были православными сирийскими христианами[4424]. Большинство депортируемых, оказавшихся здесь осенью 1915 г., были из Киликии. Значительное их количество были жертвами эпидемий и недоедания; другие находились под жестким давлением со стороны властей, целью которых было силой заставить их принять ислам[4425].

Отян, прибывший в Гаму 21 декабря 1915 г. отмечает, что до него сюда прибыло около пяти тысяч армян из Аданы, Кайсери, Айнтаба и Антиоха[4426]. Вскоре половина всех магазинов на базаре оказались в руках армян из Аданы и Айнтаба, которым не пришлось переносить страдания, в отличие от остальных, и они даже сумели перед отъездом продать некоторое свое имущество. Аптекари, зубные врачи, лудильщики и другие оказывали услуги городу, который испытывал нехватку квалифицированных кадров. В тот же период армянами были открыты первая фотомастерская и первый ресторан. Отян отмечает, что когда Энвер или Джемаль проезжали через Гаму, местные власти обращались к армянам с тем, чтобы они организовали прием. А сколько, в отличие от этих находчивых депортируемых, оказались в ужасном положении — например тридцать три девушки из Самсуна, которые добрались до Гамы, пройдя несколько месяцев суровых испытаний[4427]? Наш свидетель также указывает на некоторые исключительные случаи, такие как случай с колонной из тридцати мужчин из Кайсери, зубных врачей и ремесленников, жены которых все еще оставались в их домах, которые были обращены в мусульманство или депортированы в Ракку. Из-за того что важнейшим приоритетом было выживание, а также ввиду того, что такая специальность, как врач, часто являлась билетом в жизнь, один мужчина даже выдал себя за врача и, пишет Отян, выписал своим восхищенным пациентам лекарства, которые были вполне обычными. Этот полный решимости шарлатан имел такой успех, что был назначен на должность городского врача в Гаме. Там Отян также пересекся с семьями из Исмита и аристократами из Аданы[4428].

Депортируемые здесь были едва ли не отрезаны от внешнего мира. Редкая информация, которая доходила до них, это была информация, содержавшаяся во франкоязычных депешах Османского агентства, которые кабинет по чтению, созданный немцами, делал доступными для депортируемых, знавших французский язык, а также для армянских офицеров, врачей и особенно аптекарей, которые заезжали из Константинополя по пути на палестинский фронт[4429].

В Гаме было несколько сотен армянских мужчин. Им дали всего месяц передышки В начале апреля 1916 г. военным начальником города, Осман-беем, на улицах Гамы были организованы облавы на армян: официальной целью этих действий была мобилизация мужчин в возрасте от восемнадцати до сорока пяти лет. Однако она была отложена по приказу Джемаля[4430]. В июле 1916 г. депортируемые внезапно столкнулись с другой угрозой. Она исходила от председателя клуба младотурок, Шевкет-бея, который предложил исламизировать их. Мутесариф, Хайри Ферузан, бывший полковник, который считался благонамеренным человеком, а также человеком, «чье сообщение открыло опасность, грозившую депортируемым», указал армянским аристократам на то, что если они откажутся от этого предложения, они больше не смогут оставаться в Гаме. В то время как у нас есть точная информация об обращениях в ислам, организованных в том или ином месте, отчет Отяна позволяет нам рассмотреть в деталях то, как депортируемые в Гаме реагировали на это предложение, а также методы, которые использовались для их убеждения. Сам по себе тот факт, что предложение исходило от местного лидера младотурок, говорит о многом.

На принятие решения депортируемым дали два дня. Вначале они приняли коллективное решение отказаться от предложения. По словам Отяна, мутесариф решительно настаивал, признаваясь своим собеседникам в том, что ему было стыдно просить их об этом, но добавляя, что это был единственный выход, чтобы спасти их, и что переход в ислам в любом случае будет временным. В то же время депортируемые в Гаме узнали, что в