Геноцид армян. Полная история - Раймон Арутюн Кеворкян

Джаффу и Аккию. Эта незначительная операция, которую Джемаль-паша решил осуществить в тот момент, когда Стамбул занимался ликвидацией депортируемых в лагерях на линии Евфрата, привела к серьезному конфликту между Амджой и представителем Иттихада в Дамаске, Нешадом-беем. По слухам, Нешад дал Амдже письменный приказ остановить операцию, но столкнулся с резким отказом офицера его выполнить; оба они отправились в Дамаск и вынесли данный вопрос на суд Джемаля. Отчет Амджи о встрече, похоже, подтверждает, что командующий 4-й армией твердо решил осуществить свой план по переселению депортируемых армян из Хаврана в Ливан и Палестину. Действительно, Джемаль сумел освободить представителя Иттихада от должности и назначить вали Дамаска Тахсин-бея на должность начальника по депортациям. По словам Амджи, он отправился в Деръа с Тахсином 25 сентября 1916 г., и колонны снова двинулись на юг[4448].

Хотя этот план прошел не так, как ожидалось, — слишком много депортируемых уже умерли, и в Хавране остались всего от трех до четырех тысяч армян, — он свидетельствует о том, что существовала явная оппозиция между Джемалем и руководством Иттихада. Когда мы вспоминаем о репрессивной деятельности Джемаля в отношении арабской элиты Сирии и Ливана, вполне справедливым кажется вопрос, что заставило его начать кампанию, которая шла вразрез с курсом партии. В своих мемуарах он удовлетворился утверждением: «Я считал, что лучше перевести большинство из них в сирийские вилайеты Бейрут и Алеппо», ни слова не говоря о целях, которые он преследовал[4449].

Глава 7

Особый случай Ахмеда Джемаля: независимый дух Иттихада или действующая сила геноцида?

Ахмед Джемаль, который одновременно занимал посты министра флота и главнокомандующего Четвертым армейским корпусом, теоретически был единоличным хозяином Сирии, Ливана и Палестины. Тем не менее мы уже отмечали, что у него часто не было выбора, кроме как подчиниться требованиям радикальной ветви КЕП. Создается впечатление, что его политические прерогативы почти всегда блокировали военные приоритеты, за которые он отвечал вместе с немецкими союзниками империи. Может, однако, возникнуть вопрос, одобрял ли он ликвидацию армян. Перед тем как попытаться на него ответить, нам следует вспомнить, что политика Джемаля в отношении арабского населения, как мусульман, так и христиан, была, по крайней мере, жесткой и что общеизвестным секретом было то, что ликвидация арабской элиты была, по мнению младотурок и особенно самого Джемаля-паши, еще одним «национальным приоритетом». В своих мемуарах Оганес-паша Куйумджян, последний османский правитель Ливана (1913–1915) и известный обозреватель ситуации первого года войны, практически не оставляет сомнений относительно намерений Джемаля и младотурецкого режима в отношении арабов в целом и ливанцев в частности[4450].

Информация, которую он предоставил во время дискуссии о голоде в Ливане, подкрепляет тезис о том, что имела место намеренная сухопутная блокада — блокада железной дороги — с целью истребления ливанского населения, которое обвиняли в профранцузских настроениях и побуждении к восстанию. Здесь, как и в случае с армянами, жестокий национализм младотурок стремился наказать этих неассимилированных «изменников». Отговорка о том, что британский флот организовал морскую блокаду, на которую часто ссылаются историки, объясняя голод в Ливане, предоставила КЕП великолепную маскировку. Лишь тот факт, что Джемаль чувствовал себя обязанным опубликовать в 1916 г. памфлет на французском языке с оправданиями своей антиарабской деятельности[4451], говорит о том, что генерал беспокоился о своей репутации, а также хотел дистанцироваться от деятельности своих коллег по Центральному комитету юнионистов. Ничто, однако, не говорит о том, что Джемаль был против политики этнической гомогенизации, осуществляемой его партией, включая ликвидацию армянского населения. Скорее его противопоставление доминирующей политике имело определенную военную подоплеку, состоявшую в том, чтобы использовать в своих интересах рабочую силу депортируемых армян перед их ликвидацией. Частые случаи заступничества Джемаля за своих армянских «друзей» в Адане или в Алеппо, многие примеры которых мы уже приводили, не обязательно означают, что он не был приверженцем туркизма Иттихада. Старая дружба начавшаяся еще в те дни, когда он был вали Аданы, может в достаточной степени объяснить его щедрость по отношению к некоторым киликийцам, которые, наверное, был также щедры к нему, играя на самолюбии человека, испытывавшего неудобство из-за большого влияния со стороны Энвера. Роль, которую он играл в расстановке ловушек для людей из Зейтуна, показывает, что совместно с партией он участвовал в разработке сценария восстания, а затем лично осуществлял военные операции.

Вместе с тем следует отметить, что от ста тридцати до ста пятидесяти тысяч армян на южном депортационном маршруте, который находился в прямой юрисдикции Джемаля, не были полностью ликвидированы в отличие от тех, кто был на линии Евфрата или Багдадской железной дороги. В самом деле, летом 1916 г. Джемаль даже предпринял настоящую спасательную операцию для нескольких тысяч депортируемых в Хавране, как мы только что видели. С другой стороны, политика систематических насильных обращений в ислам, которая применялась с мая 1916 г. к депортируемым армянам с линии Алеппо — Дамаск — Иерусалим — Маан, похоже, не встретила неодобрения с его стороны. Ранее возможность, которую власти ни много ни мало закрепили законодательно, опубликовав что-то вроде книги инструкций с требованиями, сформулированными таким образом, что всегда можно было отказаться от принятия ислама[4453], помогла лишь нескольким армянам из разных мест, разбросанным по Западной Анатолии. Весенняя кампания 1916 г. имела, однако, совершенно разные размеры, потому что она затронула всех «армян Джемаля», то есть около ста пятидесяти тысяч человек.

Как бы то ни было, эта операция не ускользнула от внимания дипломатических кругов. По словам посла Меттерниха, именно в мае 1916 г. сообщения о насильных обращениях в ислам периодически доходили до посольства Германии. Тем не менее Меттерних пишет: «Центральное правительство в Константинополе всякий раз отрицало правильность этих сообщений. Халил-бей и Талаат-бей неоднократно уверяли меня, что у них не было ни малейшего намерения нанести вред христианским началам армянского населения»[4452]. 26 июня 1916 г. консул в Иерусалиме, д-р Броде, сообщил своему начальству, что депортируемые из Трансиордании были силой обращены в мусульманство, три тысячи пятьсот видных людей, живущих в Деръа[4454]. Такие сообщения ходили также и в Дамаске, где консул Лойтвед отметил в ноте от 20 июня, что «практически все армяне обязаны стать мусульманами»[4455]. Временный консул в Алеппо сообщил о фактах, свидетельствующих о том, что планомерная кампания запущена: «В течение нескольких прошедших недель в Гаме, Хомсе, Дамаске и других городах, депортируемые, столкнувшиеся с угрозой отправки в еще более отдаленные регионы, вынуждены были массово принять ислам (информация поступила одновременно из нескольких источников). Процедура чисто бюрократическая: подается ходатайство,