Геноцид армян. Полная история - Раймон Арутюн Кеворкян

в Петрограде, Палеолога, Артистиду Бриану показывает, что «предложения Джемаля-паши были доведены до сведения российского правительства одним из его тайных агентов в Армении, врача [Завриева], который временно живет в Бухаресте»[4470]. Представленное поначалу как план России, дело в конечном счете было описано как «армянский план… который никоим образом не предполагает принятие всех пунктов, выдвинутых армянами»[4471]. Из этих первых подходов ясно, что именно Завриев сумел установить прямой контакт с Джемалем в Бухаресте, как только он почувствовал разногласия между ним и его коллегами из Иттихада. Без сомнения, он также понял, что, если позволят обстоятельства, Джемаль позаботится о том, чтобы урвать собственный кусок, который охватит арабский мир и Малую Азию. Взяв на себя эту инициативу, Завриев, очевидно, надеялся спасти сотни тысяч армян, которые все еще были сконцентрированы в сирийских и месопотамских пустынях, где они медленно умирали. Его переписка с Погосом Нубаром и отголоски их бесед в феврале 1916 г. в Париже свидетельствуют о том, что национальная делегация Армении, возглавляемая Нубаром, и руководство партии дашнаков, которые передали это дело в руки Завриева, работали рука об руку. В письме, отправленном из Стокгольма 8 февраля 1916 г., Завриев сообщил Нубару, что он собирается в Париж «в связи с делом, которое интересует наше правительство, с согласия [его] товарищей»[4472]. Прибыв в Париж несколькими днями позже, он сразу провел деловую встречу с Александром Извольским[4473]. В ноте Нубару от 24 февраля он сообщил о своей беседе с российским послом и надеждах, которые она в нем пробудила[4474].

Все это свидетельствует о том, что в начале 1916 г. произошел разрыв между Иттихадом, возглавляемым Мехмедом Талаатом, и Ахмедом Джемалем, и что он усилился до такой степени, что Джемаль мог обдумывать маловероятную возможность выступить против Стамбула, если он получит гарантии. В его мемуарах ни слова не говорится о прохладе в их отношениях, так же как и в мемуарах Талаата. Поэтому мы не знаем скрытых мотивов его поведения которые, вероятно, не имели отношения к судьбе депортируемых в Сирии и Месопотами, ставших теперь разменными монетами. Возможно, из-за того что Джемаль рассчитывал снова поднять этот вопрос, он и решил не иметь никакого отношения к ликвидации армян и даже организовать спасательную операцию в Деръа.

Вместе с тем следует отметить, что нежелание Аристида Бриана и лорда Грея поддержать этот план побороть так и не удалось. Их российский коллега Сазанов не сумел убедить их вступить в переговоры с Джемалем, хотя соглашение с ним дало бы им очень немного, в то время как возможность дестабилизации режима младотурок вряд ли можно было игнорировать. Конечно, русские войска к этому моменту уже взяли под контроль Трапезунд и Эрзурум; русские были наиболее заинтересованы в конфликте между Джемалем и центральными властями, который мог открыть для них ворота в Константинополь. Но англичане и французы определенно не могли позволить столице Османской империи попасть в руки русских. Это, вероятно, было решающим элементом, приведшим к провалу плана Завриева, который окончательно решил судьбу депортируемых армян[4475].

Глава 8

Депортируемые армяне на строительных площадках багдадской железной дороги, в Таврских и Аманосских горах

Мы видели, что османское правительство оборудовало Багдадскую железную дорогу и в июле 1915 г. приступило к депортации армян, работавших на строительных площадках в регионах Таврских и Аманосских гор. Мы также отметили, что у руководства предприятия, несмотря на угрозу конфискации, не было другого выбора, кроме как нарушить запрет на наем армян, если оно хотело продолжить строительство железнодорожных магистралей, идущих через горы.

На строительных площадках Тавра, где копали около десяти тоннелей, работали сотни русских, грузинских, румынских, французских, английских и армянских (из России) военнопленных, а также тысячи османских подданных, армян, турок и греков[4476]. Расположенные в непосредственной близости от мест, через которые проходили депортируемые из Западной Анатолии, строительные площадки Тавра олицетворяли для армян надежду на выживание. По словам Сепуха Агуни, который сам работал на одной из этих площадок табельщиком, между Бозанта и Дораком работали три тысячи армян[4477]. Два брата из Аданы, д-р Беньямин Бояджян, главный врач немецкого госпиталя в Белемдике, и Геворг Бояджян, управляющий, нанятый немецкой компанией, работавшей на строительстве Багдадской железной дороги, сыграли важную роль в наборе армян, особенно интеллигентов, и в предоставлении убежища сотням депортируемых[4478].

Помимо братьев Бояджян, которые были близкими друзьями начальника стройплощадки, благожелательное отношение неоднократно демонстрировал и швейцарский инженер Лютнегер. Начальник «Технического бюро», Гайг Календерян, а также переводчики, такие как Торос Аветисян, управляющий, ответственный за снабжение, Григор Чакерян из Эдирне, аптекарь Оник Папазян, инженер и топограф Сепух Сайябалян, контролер топочной камеры Ерванд Папазян и заместитель казначея Оник Постагян были агентами армянской сети, которые тратили все свое время и силы на спасение своих соотечественников[4479].

В районе Аманоса, где копали несколько тоннелей, осенью 1915 г. для работы на строительных площадках Интилли, Айран, Йенис, Бахче и Келлер было набрано около двадцати тысяч депортированных армян[4480]. Это были плотники, столяры, кузнецы, квалифицированные рабочие, землемеры и чертежники из Исмита, Бардизага, Адабазара, Биледжика, Эскишехира, Конья или Эрегли — то есть регионов Западной Малой Азии, — отобранные прямо из лагерей Мамура или Ислахие мастерами немецкой компании, которые разрешили им взять с собой их семьи. Так, довольно быстро в районе Аманоса появились два лагеря. По словам Агуни, инженер Филипп Хольсман, фирма которого отвечала за строительство двух аманосских тоннелей, проявив инициативу, набрал депортируемых армян и впоследствии делал все возможное, чтобы спасти их жизни[4481]. Тот же свидетель рассказал о том, что с динамитом работали депортируемые, «поскольку больше никто не захотел заниматься столь опасным делом»[4482]. По инициативе инженеров в Интилли был даже создан сиротский приют для заботы о бездомных детях, скитавшихся по региону[4483]. Доктор П. Ховнанян, врач, работавший на Багдадской железной дороге в госпитале в Интилли, а также Вартивар Кабаян и Карапет Гевкджейян, отвечавшие за снабжение строительных площадок Аманоса, сыграли главные роли в отборе депортируемых[4484].

В то время как Франц Гюнтер, глава Железнодорожной компании Анатолии, осенью 1915 г. получил поддержку военной иерархии Германии и военного министра в том, чтобы возобновить работу строительных площадок Тавра и Аманоса, наняв депортируемых, М. Уинклеру, инженеру, ответственному за строительство в вилайете Адана, приходилось ежедневно справляться с нападками со стороны местных правительственных чиновников[4485]. К организационной работе, на которую военные закрывали глаза, гражданские власти, очевидно, относились терпеливо только временно. Когда