Братья Райт. Люди, которые научили мир летать - Дэвид Маккаллоу

В течение недели с небольшим испытательных полетов у Килл-Девил-Хиллз он и Орвилл стали объектом такого внимания и удостоились таких похвал в прессе, каких до сих пор не знали. Они превратились в настоящих знаменитостей. Но публичных выступлений по-прежнему не было. Кролика еще только предстояло вытащить из шляпы на всеобщее обозрение.

Уилбур сообщил Кэтрин из Нью-Йорка, что для него забронирована каюта на пароходе «Турень». «Я очень не хочу уезжать, не заехав сперва домой».

«Пиши чаще, – написала она ему в ответ. – И не возвращайся домой, не купив мне несколько пар перчаток (шестого размера) – черных и белых, коротких и длинных. Только не покупай, пока они не подешевеют».

Плавание до Гавра оказалось не богато на события. «Океан был спокоен, но большую часть времени стоял туман» – это все, что мог рассказать Уилбур. Он прибыл в Париж 29 мая, и всю следующую неделю они с Хартом Бергом разъезжали по стране, посещая возможные места для демонстрационных полетов, включая Фонтенбло и Витри, но не нашли ничего подходящего.

Французская пресса, осведомленная о возвращении Уилбура, демонстрировала «тенденцию» к несколько враждебному и презрительному тону, сообщал он Орвиллу. Однако почти всем остальным было очевидно, что это больше чем «тенденция». Например, популярное издание «Иллюстрасьон» опубликовало сильно отретушированную фотографию «Флайера», сделанную в Китти Хок, с примечанием: «Его вид кажется довольно сомнительным, и в каждом его элементе можно найти всевозможные признаки "подделки", причем не очень хорошо изготовленной».

К тому же в стране отмечался новый взрыв энтузиазма по поводу героических подвигов французских авиаторов. Ранее в этом году Анри Фарман смог совершить полет продолжительностью почти в две минуты, а этой весной, в конце мая, он привлек внимание прессы, когда взял с собой в воздух пассажира. Уилбур сообщил Орвиллу, что Фарман и Делагранж также совершают демонстрационные полеты по всей Европе, которые имеют большой успех.

Что касается их дел, то Уилбур написал, что «перво-наперво нужно немного попрактиковаться и провести демонстрационные полеты, а там будь что будет».

Харт Берг заверил корреспондента издания «Авто», что братья Райт совершат полет перед публикой в течение двух месяцев. Период секретных испытаний завершен, заявил он. Французская публика первой увидит это собственными глазами.

Но где? 8 июня он и Уилбур отправились на поезде в Ле-Ман, тихий старинный город с 65 000 жителей на реке Сарта в департаменте Сарта, находящийся в 200 километрах к юго-западу от Парижа. Проживающий в городе известный производитель автомобилей и энтузиаст воздухоплавания Леон Болле, прослышав о том, что Уилбур ищет подходящее поле, предложил Бергу Ле-Ман, где много открытых плоских пространств.

Он встретил Уилбура и Берга на железнодорожной станции в одном из своих самых больших и импозантных автомобилей и повез показывать город и окрестности. Как оказалось, никто не мог бы оказаться радушнее и полезнее в данной ситуации, чем Леон Болле, тем более что он с готовностью тратил на них свое время.

Невысокого роста, чернобородый, он был тучен и весил 110 килограммов. Внешне он контрастировал с Уилбуром даже сильнее, чем Харт Берг. Так же, как и Уилбур, Болле не учился в университете, а вместо этого вошел в бизнес отца, владевшего заводом по литью колоколов, со временем начал выпускать автомобили и добился на этом поприще больших успехов. («Автомобили Леона Болле изготавливаются только из высококачественных материалов на просторных и красивых заводах Ле-Мана», – гласила реклама.) Болле неплохо говорил по-английски и сразу понравился Уилбуру. В итоге получилось так, что Болле помог Уилбуру больше, чем кто-либо еще, и никогда не просил ничего в ответ.

Из возможных мест Уилбуру приглянулся ипподром Унодьер, расположенный примерно в 8 километрах от города. Он был со всех сторон окружен деревьями и имел неровное покрытие. Тем не менее, сообщил Уилбур Орвиллу, он счел, что ипподром можно использовать в их целях. Болле сказал, что посмотрит, что можно сделать. Кроме того, он предложил Уилбуру полностью распоряжаться огромным помещением на своем заводе, где можно будет собрать «Флайер», а также обещал прислать в помощь рабочих.

Через три дня, уже в Париже, Уилбур получил сообщение Болле о том, что ипподром Унодьер в его распоряжении, и провел следующий день в хлопотах, покупая комбинезоны, рабочую обувь и соломенную шляпу.

Однажды вечером в элегантном салоне в стиле Людовика XVI в квартире Берга Уилбур давал интервью молодому французскому журналисту Франсуа Пейрэ, который специализировался на авиационной тематике. Французу было известно, что это первое интервью, которое Уилбур согласился дать во Франции. О нем договорился Берг. Они говорили об экспериментах в Китти Хок, о моторах и патентах и о том, почему для демонстрационных полетов был выбран Ле-Ман. Но именно Уилбур, относительно которого у Пейрэ были самые большие сомнения, очаровал его окончательно и бесповоротно.

«Мистер Харт Берг предложил мне перед интервью чашку кофе и открыл коробку с сигарами, – написал Пейрэ. – Я чувствовал, что мои сомнения улетучиваются одно за другим вместе с дымом. Сквозь его клубы я рассматривал Уилбура Райта, его тонкое, серьезное лицо с неожиданно умными блестящими глазами… Я должен был признать – нет, этот человек не обманщик».

Это интервью стало началом. В ближайшие месяцы Франсуа Пейрэ будет публиковать самые познавательные и содержательные материалы об Уилбуре.

Уилбур возвратился в Ле-Ман ближе к полуночи 16 июня и поселился в отеле «Дофин» в номере, окна которого выходили на главную площадь города – площадь Республики. Сгорая от нетерпения скорее приступить к сборке «Флайера», он прямо с утра начал открывать ящики в цеху на фабрике Болле и едва смог поверить своим глазам. Двумя месяцами раньше в Китти Хок он обнаружил старый лагерь в развалинах. Сейчас он глядел на обломки «Флайера» и едва мог сдержать гнев.

Были сломаны десять или даже больше ребер жесткости, одно крыло уничтожено полностью, вся материя в дырах. В ящиках царил настоящий хаос. Радиаторы были разбиты, валы винтов сломаны, катушки перевернуты, пропали важнейшие провода, гайки и болты.

В письме Орвиллу, написанном в тот же день, Уилбур не сдерживался и обвинил его (что было ему не свойственно) в некачественной работе, сказав, что никогда в жизни не видел примера худшей упаковки: «Я уверен, что с помощью лопаты мог бы раскидать все по ящикам за две-три минуты, и получилось бы не хуже. Я никогда не видел примеров подобного идиотизма». Выходило, что для полной подготовки к полетам потребуется намного больше времени, чем он рассчитывал, а Орвилла или Чарли Тэйлора под рукой не было.

Уилбур немедленно приступил к работе, разобрал ящики и начал ремонт. «Сегодня весь день и несколько часов вчера занимался заменой сломанных нервюр на плоскостях», – записал он в дневнике 18 июня.

«Чтобы починить одно крыло, пришлось снять его полностью. Нашел много деталей в худшем состоянии, чем на старой машине. Хвостовой трос не под материей; шайбы на нем – не на той стороне нервюр; отсутствуют блоки, которые удерживают торцевые нервюры от соскальзывания назад; нет стальных ободков на переднем нижнем лонжероне под стойкой; недостаточен зазор в задних петлях, соединяющих секции; материя не обернута вокруг стоек в местах крепления винтов».

Механики с фабрики Болле делали все что могли, но поначалу помощи от них было мало. «Тяжелая выдалась работа по сшиванию секций, – сообщал Уилбур Орвиллу в другом письме. – Только у меня одного пальцы достаточно сильны для того, чтобы затягивать проволоку, поэтому пришлось трудиться самому… Руки отваливаются, а я не сделал еще и половины».

«Монтируя все заново, – добавлял он, – я нашел много свидетельств того, что прошлым летом, работая, ты думал о чем-то другом».

Позднее Уилбур узнал, что причины хаоса и разрухи находятся не в Дейтоне, а в Гавре, и вина лежит на безответственных французских таможенных инспекторах. Он сразу извинился перед Орвиллом. Тот, понимая, какой стресс испытывает брат, не стал делать из этого проблему.

Уилбур работал спокойно и размеренно, устанавливая стойки и натягивая тросы. Ему пришлось ремонтировать старый двигатель после того, как он обнаружил, что французские механики сделали свою работу «ужасно». Этот ремонт отнял целый день. «Мне пришлось делать все самому, потому что почти невозможно объяснить, что мне нужно, людям, которые не понимают три четверти сказанного по-английски».

Верный жизненным принципам семьи Райт, по воскресеньям он не работал, а писал письма или осматривал достопримечательности. Ему было очень комфортно в отеле «Дофин», где, как писали в «Мотор кар джорнал», не было «никакого шика – простая и обильная еда, которую готовил и подавал сам шеф-повар», что особенно пришлось по вкусу Уилбуру. И Ле-Ман, как он с удовольствием говорил, представлял собой «старомодный городок, почти так же оторванный от мира, как Китти Хок». Ему нравился звон колоколов (отлитых на фабрике Болле) в церкви на другой стороне площади, и он с радостью описывал и его, и главную местную достопримечательность – огромный кафедральный собор Сен-Жюльен.