Улан Далай - Наталья Юрьевна Илишкина

Один из досмотрщиков засунул лапищу в торбу Дугэра-бейсе, где в шелковый платок была завязана шкатулка с грамотой и пистолетами.

– Это открывать нельзя, – воскликнул Дугэр-бейсе. – Это его высокопревосходительству от его высокопреосвященства с личной печатью.

Богатырь почтительно поклонился свертку, держа его в обеих руках. Потом бережно положил на каменный столбик, поколебался мгновение-другое и все-таки принялся развязывать узел. Чагдар замер.

– Тяжелая, – рассмотрев со всех сторон шкатулку и потрогав пальцем печать, оценил досмотрщик. Хотел было потрясти шкатулку, но Дугэр-бейсе предупредил:

– Там драгоценный сосуд!

Шкатулка была возвращена на место, и всадники под конвоем вошли в город.

Миновали один, второй пояс крепостных стен… Крепость напоминала русскую матрешку, если у пустотелых кукол поснимать верхние половины. Два круглых двора, обнесенных саманным кирпичом, где белели юрты, примыкали к двухэтажному квадратному дому, стоявшему на самой высокой точке города. Видимо, это и был дворец Джа-ламы, судя по сторожевым башням на всех четырех углах и пулемету на плоской крыше. «Интересно, зачем в такой мороз пулемет? – мельком подумал Чагдар. – Снега нет, чтобы охладить стволы, вода замерзнет…»

Их направили в левый двор и ввели в пустую юрту. Вещи уже были внесены и разложены вдоль стен. Лошадей куда-то увели. Тут же вошел согнутый в три погибели человек, по обличью и торчавшей из-под круглой шапки косице китаец, в когда-то роскошном, но сильно выношенном теплом халате, из которого торчали клочки ваты. Не поднимая лица и не говоря ни слова, он принялся растапливать обложенный округлыми камнями очаг.

Дугэр-бейсе сел на кошму строго против двери, давая понять, кто среди них главный. Нанзад-батор сел по правую руку от него, Чагдар и цэрики разместились ближе ко входу, на почтительном расстоянии от начальников. Раб разжег очаг и удалился. Дугэр-бейсе поднялся, перенес торбу себе за спину. Цэрики принялись распаковывать поклажу, достали подарки, предназначенные для Джа-ламы. Для подарков было припасено семь предметов, цвет которых у монголов считается белым: приветственный шарф-хадак, серебряный кубок, рулон выбеленной китайской бумаги, трубка из слоновьей кости, кисет из войлока, металлическая фляжка и фарфоровая чашка. Так, с одной стороны, можно выразить великое уважение, а с другой – войти с дарами в приемную Джа-ламы всем участникам операции одновременно.

Не успели распаковаться, как дверь распахнулась и четыре человека, судя по потрепанному виду тоже рабы, втащили две деревянные кровати. Это уже был знак расположения. Следом две женщины внесли котел с чаем, поставили на треногу над очагом, разлили чай по чашкам, подали и исчезли. Чай был жирный и густой, щедро заправленный мукой и салом, и, выхлебав по три чашки, все разом осоловели. Дугэр-бейсе и Нанзад-батор улеглись на кроватях, велев разбудить их, как только придут с известием от Джа-ламы, цэрики кивнули в ответ и тут же заснули у изножья кроватей. Один Чагдар, ошарашенный беспечностью монголов, остался бодрствующим.

С известием от Джа-ламы в этот день не пришли. Не пришли и на следующий. И в юрту никто не входил, кроме рабов, вносивших еду и питье. Дугэр-бейсе и Нанзад-батор хотели прогуляться по городу, но охранники не выпустили их за пределы примыкавшего к юрте полукружья, уставленного такими же белыми юртами. Рано утром, еще до зари, они слышали сигнал подъема, движение и шум голосов, ржание коней, окрики командиров, потом все стихало. Днем двор был пуст, но ближе к закату снова наполнялся голосами и стуками. С заходом солнца трубил сигнал отбоя.

Если в предыдущую ночь все монголы спали без задних ног, отсыпаясь за долгий переход, то в эту ночь заснуть не мог никто. Тесно уселись у очага, чтобы можно было слышать шепот друг друга, и принялись делиться догадками и домыслами. И тут Дугэр-бейсе предложил Чагдару, чтобы тот спросил у духов, какова причина такого промедления. Чагдар почувствовал себя школьником, не выучившим урока и вызванным к доске. К счастью, вспомнил, как в детстве гадали на спичках. Достал из привязанного к поясу кисета уже изрядно помятый коробок с плохо пропечатанным названием усольской фабрики «Солнце» – он купил несколько штук в Урге в запас, не хватало терпения высекать огонь, как местные, кремнем о кресало. Положил коробок на одну ладонь, накрыл другой и многозначительно потряс у уха. Монголы разом впали в оцепенение, как случается с ними при начале любого ритуала. Чагдар выдернул из кармана мятый носовой платок, расстелил на кошме, высыпал спички. Закрыл глаза, поводил над ними руками и сгреб не глядя в три кучки.

– Правая – Джа-лама уехал, левая – заболел, в середине – испытывает наше терпение, – объяснил Чагдар. – Будем считать.

Он стал вытаскивать из каждой кучки по спичке. Кучка, что отвечала за отъезд, закончилась первой. В кучке, предполагавшей болезнь, осталась одна спичка. Посередине лежало две спички.

– Испытывает наше терпение, – провозгласил вердикт Чагдар.

И тут ему пришла идея, какой не было в их детском ритуале. Чагдар собрал оставшиеся три спички, одновременно чиркнул ими о коробок, дал догореть до конца, а потом растер скрюченные угольные останки в ладонях.

– Препятствия сняты, – торжественно заявил Чагдар. – Завтра Джа-лама нас примет.

Он сам не понимал, кто дернул его за язык и что заставило сделать столь смелое пророчество. Кажется, он вошел в роль.

– А погадай, будет ли удача на нашей стороне, – предложил Дугэр-бейсе.

Чагдар не мог отказать. Он и сам уже был готов поверить в действенность ритуала. Собрал спички обратно в коробок и повторил все с начала.

– Правая – мы убьем, посередине – все живы, левая – нас убьют.

Он открыл глаза и стал медленно вытаскивать спички по одной из каждой кучки. Все кучки закончились одновременно.

– Все может случиться, – заключил Чагдар.

– А нельзя ли сжечь ту кучку, где нас убивают? – поинтересовался Дугэр-бейсе.

– Я как раз собирался это сделать, – ответил Чагдар, хотя на самом деле такая мысль ему и в голову не приходила.

Он отделил все левые спички, собрал в пучок, поднес к очагу, дал им вспыхнуть и положил гореть на ограждающий очаг камень. Растер сажу ладонью.

– Расстегивайте вороты – защиту поставлю, – скомандовал и поставил отпечаток своей ладони на груди каждого, начиная с Дугэр-бейсе, себе последнему. Настроение у всех сразу поднялось, спины расправились, глаза засверкали.

Утром за ними пришли богатыри, что обыскивали их на входе в город. Объявили, что Джа-лама готов принять посланцев. Гости выстроились в ряд, разобрав ритуальные дары.

– Нет, – покачали головами охранники. – Великий ждет только двоих высокочтимых.

– Но мы не уместим в руках все дары, – возразил Дугэр-бейсе.

– Мы поможем вам, – два охранника выставили ладони.

Цэрики передали им