Улан Далай - Наталья Юрьевна Илишкина

Иван Семенович всю дорогу от Верхоудинска рассказывал ему про автомобили: про цилиндры, клапаны, подвески и рессоры. Чагдар в ответ рассказывал о конях, и Иван Семенович пообещал сводить его в Москве на бега.

Машина, бешено визжа тормозами, остановилась у церкви.

– Наркомат в церкви размещается? – обескураженно спросил Чагдар.

– Чудак, не туда смотришь, – рассмеялся Иван Семенович. – Наркомат с другой стороны! Самый дорогой доходный дом тут был. И первый в России автоклуб! А теперь – мы!

Постовой на входе проверил документы. Козырнул дипкурьерам и пропустил их, а Чагдару велел подождать.

– Ну, – обернулся к Чагдару Иван Семенович, – встретимся на паперти через два часа.

– Добро! – согласился Чагдар, отошел в закуток при входе, снял шинель, достал из заплечного мешка нож и стал осторожно распарывать подкладку с левой стороны.

Постовой так и вытаращился на него:

– Вы, товарищ, уберите холодное оружие, а то мне придется его реквизировать!

– Я по-другому пакет не достану, – объяснил Чагдар. – А его мне в канцелярию отдать надо, чтоб расписали кому следует. У вас тут начальники так быстро меняются, что в Урге не знают, на чье имя доклады писать.

– Скорость у нас революционная, – подтвердил постовой. – Сменюсь, провожу вас до канцелярии.

Через час Чагдар передал свой пакет под расписку письмоводительнице, сдал конспиративный паспорт и был свободен до завтра. Решил прогуляться по Лубянке и Сретенке до Сухаревской площади, посмотреть, что продают на самой известной толкучке в Москве и почем. Дошел и растерялся – море голов, тут и там мелькают черные милицейские фуражки с красными околышами.

– Гражданин, чего желаете? – то и дело обращались к нему торговцы.

Желать у Чагдара было не на что. От командировочных в кармане оставалось совсем немного, а золотые царские червонцы – запас неприкосновенный.

– Духи на вес! Духи на вес! За сто миллионов оросите себя «Шипром» Коти!

– Холодная вода, холодная вода, миллион – стакан, кому угодно? С клюквой, с лимоном, просто так! – Мальчишка сунул под нос Чагдару мутный стакан, размахивая зажатой в другой руке бутылью. – Желаете освежиться?

Освежиться водой за деньги Чагдар не желал.

– Музыкальные консервы! Собинов, Шаляпин, Нежданова! – дореволюционный гражданин в пенсне потрясал граммофонными пластинками.

– Есть шикарный френч, примерите? И галифе, – потянул его за рукав еврей-портной.

Хорошо бы приехать домой с иголочки, но, узнав цену – 200 рублей золотом, – Чагдар остолбенел. Он считал, что у него в подкладке шинели зашито целое состояние, а оказалось – только на одну штанину. И Чагдар опрометью бежал с рынка.

Иван Семенович уже выглядывал его с паперти.

– Ну, ты куда подевался? Мы с Костей уже забеспокоились, – кивнул он на водителя машины. – Заблудишься или обворуют. Здесь народ ушлый. Со всей России-матушки проныры собрались. Отдай свой мешок Косте, он вместе с моим чемоданом на квартиру забросит. А я тебе Москву накоротке покажу. Когда ты опять в столицу попадешь…

Первым делом отправились на Кремль посмотреть. Но на Красную площадь попасть не удалось, проход был закрыт.

– Подготовка войск к первомайскому параду! – взглянув через головы красноармейцев, со знанием дела объявил Иван Семенович. – А пойдем-ка на Тверскую, я тебе настоящее чудо покажу – обомлеешь!

По Тверской навстречу им валила такая толпа народа, что можно было подумать – демонстрация уже началась. Когда же Чагдар увидел почти голую каменную женщину, прислоненную к громадному, тоже каменному штыку, он решил, что это чудо и есть.

– Оно? – кивнув на памятник, спросил Чагдар.

– Какое ж это чудо? – засмеялся Иван Семенович. – Это наша Свобода. – И, понизив голос, добавил: – Но я ее не одобряю. Срам один. К тому ж слепая. Вместо глаз бельма. Тьфу! – сплюнул себе под ноги. – Чудо скоро будет.

Они прошли еще немного.

– Ну, теперь не смотри! – приказал Иван Семенович.

Чагдар зажмурился. Иван Семенович взял его за плечо, провел несколько шагов, потом скрипнула дверь, и Чагдар оказался в помещении, где стоял гомон голосов и невозможно вкусный хлебный дух.

– Открывай глаза!

Чагдар разлепил веки и снова зажмурился, потому что глаза разбежались. Никогда в жизни не видел он столько разного хлеба. Круглый, квадратный, продолговатый, овальный – буханки и булки занимали солидные деревянные, похожие на библиотечные, шкафы. С крючков между шкафами свисали многоярусные бусы сушек и баранок. А на прилавке под стеклом тесными рядами были выложены пироги, пирожки, печенья и какие-то совсем неизвестные лакомства.

– Вот тут и перекусим! – наслаждаясь произведенным впечатлением, предложил Иван Семенович. – Угощаю! Тут пирожки можно брать с чем хочешь: качество всегда – высший сорт. Как до революции! Я еще когда мальчишкой был, бегал сюда.

Пирожки они умяли прямо в булочной, облокотившись на узкий деревянный поручень у окна. Вдоль улицы тренькали трамваи, извозчики петляли как пьяные, стараясь не попадать колесами в выбоины, сердито гудя клаксонами, катили казенные машины, за их дверцы бесстыдно цеплялись велосипедисты. На здании напротив развевались красные флаги, ветерок натягивал кумачовый лозунг «Кто не работает, тот не ест!». Иногда вид перекрывали нищие, толкавшиеся перед окнами булочной в надежде поживиться кусочком от щедрот состоятельных покупателей.

Пирожки оказались сытные, Чагдар тут же осоловел. Ноги стали тяжелыми, как будто к каждой привязали по булыжнику, выбитому из щербатого тротуара. Глаза уже не хотели смотреть по сторонам. Чагдар досадовал на себя: он так хотел увидеть столицу, и до ночи еще далеко, а он уже клюет носом.

– А вот это Елисеевский магазин! – показал Иван Семенович пальцем в большущее стекло, за которым громоздились пирамиды консервных банок, ряды ярких коробок и батареи пузатых бутылок. – Сюда тебе, пожалуй, нельзя. Еще в обморок упадешь от избытка еды. Сейчас на квартиру поедем. Ездил когда на трамвае?

Чагдар помотал головой. Трамвай – интересный транспорт. Похож на обрубок пассажирского поезда, перегоны короткие, но качает из стороны в сторону сильнее. Люди входят и выходят, деньги платят женщине с сумкой на животе. А кто хочет проехать бесплатно – цепляется сзади, мальчишки в основном. Иван Семенович назвал их зайцами. Почему зайцы, а не воробьи, например?

Трамвай громыхал, качался, ускорялся, со скрежетом тормозил, а Чагдар, сидя у окна, силился не заснуть под журчащий несмолкаемым потоком рассказ Ивана Семеновича про завод «Дукс», на котором он работал до революции, собирая сначала автомобили, а потом и аэропланы.

– А что же вы оттуда ушли? – поинтересовался Чагдар.

– Так сразу после революции завод бесхозным остался. Я в шоферы подался – автомобилем уже умел управлять. Так в наркомат и пристроился. А потом вот в дипкурьеры продвинули. – Иван Семенович понизил голос: – Рабочее происхождении большие преимущества теперь дает. И инородческое