Дом грозы - Ксюша Левина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ее глаза заволакивает. Губы Фандера такие мягкие. Нимея не знает, но ей важно его успокоить, до боли в груди и животе, наполненном жужжащим роем неизвестных ранее насекомых. Может быть, он и сам бы этого хотел?
Ей кажется, что да. По крайней мере, Фандер наконец выдыхает в ответ, смешивая их дыхание, и даже пытается притянуть Нимею к себе, но одна рука слишком болит, а другой он только беспомощно касается ее лица. Неловкий и слишком сладкий поцелуй, совершенно неправильный. Его не должно было быть, но он есть, навсегда останется и в памяти, и на губах.
– Поверить не могу, что не запомню это, – бормочет Фандер Нимее в губы. – Поклянись, что расскажешь утром…
Нимея молча целует его в кончик носа, в скулы, глаза и лоб – это на удивление приятно делать снова и снова, а потом она встает с дивана и уходит в туалет, чтобы постоять там немного, вцепившись в раковину и глядя на льющуюся из крана воду.
Она борется с собой, чтобы не вернуться и не сторожить сон Хардина.
* * *
Идея не спать всю ночь терпит крах к трем утра. Завывание ветра, переходящее в шум дождя, и мерное посапывание Фандера делают свое дело: глаза Нимеи начинают слипаться.
Она пытается спать на полу, но он слишком жесткий, так что приходится обращаться волком, а волку в офисе слишком мало места, да еще обостряются запахи. Хочется уже лечь на улице, чтобы не дышать вонью бывшей мастерской и забытыми кем-то в шкафу грязными носками, но Нимея оставлять Хардина не собирается. В какой-то момент это просто перестало входить в ее планы.
Минут через десять сквозь полусон Нимея начинает переживать, что у больного поднялся жар, и вскакивает на ноги человеком, проверяет его, ложится снова, и так по кругу. Ей кажется, что она проснется рядом с хладным трупом, увидит, как его губы посинели, глаза впали, а тело так и окоченело, скорчившись на этом диване. Она закрывает глаза, проваливается в сон и выныривает с очередной мыслью, что звуки разбивающихся об пол капель – это не дождь, а вытекающая из Фандера кровь, покидающая мертвую оболочку.
К четырем утра это надоедает, и Нимея наконец устраивается на диване у стенки рядом со своим пациентом. Она несколько раз пыталась перетащить его подальше, хотя бы на центр дивана, но он будто специально перебирался спать к ней.
Фандера немного лихорадит, но новоиспеченная медсестра понятия не имеет, как снимать жар, ей спокойнее, если она по крайней мере будет рядом. Нимея трогает лоб Хардина, зачем-то проверяет пульс, а он в ответ на прикосновения только ворочается и ложится удобнее.
Ему что-то снится, его веки дрожат, и он иногда вздрагивает. Нимея улыбается, вспомнив его слова про посттравматический синдром, и осторожно обнимает его воспаленное тело руками, стараясь шевелиться с максимальной осторожностью, она боится, что из-за резких движений его рана на бедре может снова открыться.
– Тише, – в который раз за день повторяет Нока.
Натягивает на него одеяло и утыкается лбом Фандеру в горячее плечо, как будто сквозь сон сможет почувствовать, если он начнет стремительно остывать. Тревога в ней не проходит, но тело расслабляется и отключается. Однако стоит Хардину пошевелиться, и Нимея тут же просыпается.
В конце концов он переворачивается на бок и притягивает ее к себе.
– Хардин.
– Тс-с… Хватит дергаться. Я уже боюсь шевелиться.
– Я боялась, что ты подохнешь.
– Бойся потише.
Фандер засыпает, судя по тому, как медленно и ритмично начинает дышать, а Нимея остается прижатой к его груди и какое-то время старается не шевелиться, быть незаметной, но тело быстро затекает.
– Я сейчас поудобнее лягу, если ты не против. Потом можешь продолжать меня лапать, если тебе так хочется, – ворчит она в тишину, надеясь, что Хардин уже спит, но он усмехается.
– Только поживее, – просит он, отпускает ее плечи, и Нимея переворачивается на другой бок, лицом к стене, с облегчением выдыхая.
Руки Хардина ложатся на ее талию, словно ему так можно. Он сгибает в коленях ноги, прижимаясь к Нимее всем телом. Два-три движения – и они уже разместились с совершенным комфортом, будто так всю жизнь и спали.
– Спи спокойно, я уже точно не умру, – бормочет он в ее волосы, утыкаясь в них лицом, дыханием касаясь ее шеи. – Через пару часов буду здоров.
– Обещаешь?
Нимея жмурится, морщится от почти болезненного ощущения в животе: там горячо пульсирует чувство, похожее на – она распахивает глаза – трепет?
Но руку Фандера не убирает, потому что не готова себя обманывать. Она замерзла, а сейчас ей тепло. И глубоко плевать, что правильно и что неправильно, потому что уже четыре часа утра и нужно отдохнуть. Если оба вот так будут спать – черт с ним, это ничего не значит. Нимея проваливается в темноту мягко и легко, соскальзывает туда за один вдох и растворяется во сне. Когда Нока открывает глаза, ей кажется, что прошла минута. Но за крошечным грязным окошком уже светло, только свинцовые тучи по-прежнему давят на землю.
Нимея обнаруживает себя лицом к Хардину, ее взгляд на уровне его ключиц, и она рассматривает ямку между ними, как что-то интересное, хотя на самом деле просто чертовски боится поднять глаза. Она почему-то уверена, что он не спит.
– Эй. – Не спит.
– Что?
– Ничего.
И они продолжают молчать, но Нимея думает о том, что он улыбается. Ей так кажется.
Его широкая ладонь лежит на ее плечах и кажется слишком горячей. Фандер одет кое-как: футболки нет, одна штанина оторвана. Не то чтобы Нимею смущал вид мужского тела, скорее факт того, что перед ней тело Хардина, заставляет нервничать.
– Эй. – На этот раз она зовет его и все-таки запрокидывает голову.
Фандер лежит с закрытыми глазами. Вблизи отчетливо видно, что его лицо, оказывается, уже давно заросло мелкой щетиной. Брови в кои-то веки не сведены на переносице, губы и правда искривлены в слабую расслабленную улыбку.
– Не хочешь поговорить о произошедшем? – серьезно интересуется Нока.
– Нет. – Его голос кажется беззаботным.
– Хорошо. Тогда пошли?
Хардин притворно задумывается.
– Еще пять минут.
Он не хочет об этом поговорить. Значит, в его мире это было нормально.
– Точно не хочешь… поговорить? Просто на всякий случай. Впереди еще несколько дней, и я хотела бы…
– Ты такая зануда, – вздыхает Фандер и резко меняет положение.
Он приподнимается на локте, Нимея сразу же падает на спину, беспомощно поднимая руки.
Его тело нависает над ней, ей приходится контролировать каждый вдох в страхе, что она коснется кожи Фандера.
– Ну? – Он рассматривает лицо Нимеи.
– Не пялься.
– Почему?
– Не нравится мне это.
– А мне нравится.
– Что?
– Пялиться.
Нимея не знает, что сказать.
– О чем поговорить хотела? – напоминает Фандер.
– О… вчера.
– Что было вчера?
– Ну… ты попал в переделку. – Нимея Нока теряется. Она и сама в это не верит, но щеки вот-вот загорятся от смущения. – Потом я спасла твой зад, а ты спас мой. И… я тащила тебя на себе, помнишь? Потом я тебя лечила. Потом…
– Да? – Он с плутоватой улыбкой дергает подбородком, поощряя Нимею продолжать.
– Потом я вроде как тебя поцеловала.
– Та-ак. – Он поглядывает в окно, потом снова на нее. Кивает. Дважды.
– И ты просил рассказать об этом утром, потому что сокрушался, что забудешь. Если бы я не знала тебя, то решила бы, что ты, черт возьми, влюбился.
– В кого? – Он уже давно сбавил тон и говорит тихо. Звучит ужасно, потому что слишком – опять это слово – трепетно.
Фандер все так же ее рассматривает. Его взгляд затягивает ее, словно в болото, и Нимея силится выбраться, но никак не выходит.
– В кого-то… в кого-то.
– Нока. Ты что, трусишь?
– Н-нет.
– Нока, а что, если я тебя поцелую? Сам.
– Я проломлю тебе башку.
– И все?
– И что-нибудь
