Дом грозы - Ксюша Левина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– И оденься, – кричит она из ангара. – Тут вроде валяются какие-то шмотки.
Фандер может поклясться, что ее голос теплый, и ему этого достаточно.
Тело реагирует на падение не так болезненно, как могло бы, и это радует – значит, выздоровление прошло успешно. Если бы не аптека с набором отличных лекарств, это заняло бы не меньше недели, так что можно считать, что Фандеру повезло.
Он бегло осматривает вчерашние увечья, но находит только бледные шрамы. Ночью явно поднималась температура и организм в ускоренном режиме восстанавливался. Фандер умывается в крошечной раковине и выбрасывает остатки разорванных спортивных штанов в пустую мусорку. В одних трусах идет в ангар на поиски одежды, но застывает, не сделав и пары шагов.
– О как, – кряхтит мужчина, стоящий рядом с Нокой. Это тощий высоченный автомеханик в грязных джинсах.
– Да, его одежда в аварии пострадала, – улыбается Нимея. – Кстати. Жди, – бросает она Фандеру и уходит, оставив их с механиком в неловком молчании.
– Авария, значит, – бормочет мужчина. – Траминерец?
– Да. – Фандер ждет нападения, но механик, вроде бы илунженец, маг-универсал, в ответ только пожимает плечами.
– Нашу машину уже пригнали утром и, думаю, починили. Оказывается, охранник нас не кинул и послал эвакуатор, – щебечет Нимея, залетая обратно в ангар со стопкой одежды.
– Да охранник – это просто батя мой, – улыбается тощий, провожая Нимею взглядом, в котором читается раздражающая Фандера заинтересованность.
– Значит, можем ехать? – Фандер кивает на выход из ангара, переступает с ноги на ногу. Без одежды ему довольно-таки зябко.
– Да, уже все готово. Я илунженец, для меня это раз плюнуть. – Механик горделиво улыбается, будто хочет впечатлить кого-то. И поглядывает на Нимею, которая вместо того, чтобы впечатлиться, смотрит себе под ноги.
Неужели этот тип рассчитывает, что на него поведется такая девчонка, как Нока? Она же слишком хороша для него. Даже если отбросить тупую ревность. Даже при других обстоятельствах, когда они не будут торопиться спасать умирающих. Даже если она была бы тут одна и не целовала только что Фандера. Нет, Нока не для таких, как этот парень.
Нимея тоже успела сменить одежду: достала широкие коричневые штаны из тонкого льна, белую рубаху завязала на талии. Она выглядит непривычно элегантно, и Фандер догадывается, что все эти красивые вещи ей, видимо, собрала в дорогу Омала. Нимея зачесала на макушку свои пышные волосы и раздобыла где-то широкие темные очки, Фандер раньше их не видел. Почему-то у него перехватывает дух от того, какая Нока красивая, хотя, не считая другой одежды, она прежняя, такая же, как и была три дня назад. Для Фандера же мир как будто посветлел за последний час.
Фандер кивает, молчание становится неловким как минимум потому, что приходится стоять в трусах посреди грязного ангара.
– Иди уже! – шипит Нимея, будто мечтает остаться с сыном охранника наедине.
Фандер быстро одевается в кремовые брюки и белую футболку, он никогда не носил настолько светлой одежды и сам себе кажется другим человеком. Они с Нокой друг другу теперь гармонируют, будто неожиданно стали командой. К двери туалета прикручено большое зеркало. Фандер изучает свое отражение и не может не хмуриться: лицо заросшее, волосы лохматые, как никогда в жизни, – если вычеркнуть дни, проведенные в тюрьме, разумеется, – и непривычная одежда, которая кричит, что ее обладателем может быть человек исключительно положительный. В ней он даже напоминает себе Энграма, хотя творческий беспорядок на голове брата всегда был рукотворным, а лицо – непременно гладковыбритым. Нет. Все-таки на Энга не похож. И на отца тоже, тот был всегда прилизанный, напудренный, надушенный. Ни на кого Фандер не похож, но впервые в жизни он этого и хочет.
Он наскоро собирает волосы в неряшливый пучок, потому что на аккуратный хвостик, как вчера, совершенно нет времени. Борьба с волосами еще никогда не была такой трудной.
– Ты чего завис? На себя пялишься? Извращенец, – ворчит Нимея, заваливаясь без стука в офис и даже не глядя в сторону Хардина.
– Эй, я же мог быть голым!
– И что я там не видела? Мы всю ночь обжимались.
Так вот как это делается. Она просто делает вид, что произошедшее ночью было, только ничего для нее не значило. Это хуже притворства, оправданий и актерской игры в стиле «ничего не помню, а что вчера произошло?».
Фандер еле сдерживается, чтобы не присвистнуть. Нока – стерва похлеще всех чистокровных траминерок, что пили кровь из иных, унижая словом при каждом удобном случае.
Хардин хотел, чтобы Нока смутилась и сказала, что желает обо всем забыть, тогда ночь и поцелуй стали бы их грязным секретом. Страшной тайной, упоминание о которой вызывало бы у нее румянец. Но ничего подобного не произошло. Она открыто говорила о том, что между ними все было, просто для нее ничего особо не значило.
– Никак не можешь забыть? – интересуется Фандер как бы между прочим, но удар снова пролетает мимо ее ушей.
Нока спокойно открывает рюкзак и начинает сгребать в него лекарства, украденные ночью в аптеке.
– Конечно, котик, я мечтаю оказаться одна и отдаться на волю чувств и воспоминаний. – Она мурлычет это с мечтательной улыбкой, а потом переводит на Фандера совершенно ледяной взгляд. – Поехали, принцесса, времени мало, прохлаждаться некогда. В идеале нам бы заночевать на границе с Дорном. Если заедем в княжество – худо будет.
– Почему?
– Там погода меняется каждый день, а то и час. Солнце, дождь, снег. Если не найдем ночлег, то в машине так просто не заночуешь. Я присмотрела одно место, но нужно изучить вопрос. Ах да, и за нами, вероятно, будут гнаться те придурки, что мечтают навалять траминерцу и его подстилке-фольетинке, но это просто добавляет нашему приключению перца, правда же?
Она снимает очки, протирает их краем собственной рубашки и снова сажает на нос, Фандер следит за тонкими пальцами Ноки как завороженный, пока она не замечает это и не закатывает, как обычно, глаза.
– Кто за рулем? – Фандер старается звучать безразлично.
– Я тебе больше не доверяю, принцесса, – улыбается Нимея и хватает с тумбочки ключи, а потом пулей вылетает на улицу.
Она может сколько угодно притворяться и ворошить у Фандера в душе раскаленной кочергой, но от тех, кто безразличен, не стараются так быстро сбежать. Хардин улыбается.
* * *
Фандер пытается отвлечься от назойливых перешептываний за спиной, раскинувшись на диванчике, обитом дешевой тканью. В глубине зала расположилась группа экимцев, беловолосых и бесцветных, они уже четверть часа перемывают кости «этому траминерцу, который бессовестно сидит тут». В какой-то момент Фандеру показалось, что официантка с решительным хмурым лицом сейчас попросит его выйти и не смущать посетителей своими зелеными глазами. Однако она, наоборот, попросила экимцев быть потише. Нимея в этот момент ехидно сощурилась и пробормотала себе под нос:
– Ну конечно, получил себе защитницу за красивые зеленые глазки?
– Так уж и красивые? – так же тихо переспросил Фандер, и они поймали «секунду тишины».
Такие мирные моменты стали происходить настолько часто, что Фандер придумал им определение – «секунда тишины»: когда оба застывают и перестают быть врагами. Тогда Нимея обычно сидит вся сжавшись, дышит короче и глубже, чем обычно, а Фандер замирает, затаив дыхание. В этих мгновениях что-то есть: волнующее чувство, что они думают об одном и том же, а потом «бам», и Нока становится прежней. Фандера раздражает ее двуличие, но он готов отдать многое за очередной миг немого перемирия, а ждать его – это
