Дом грозы - Ксюша Левина

– А если я согласен? – Хардин нервно сглатывает, и его лицо становится преисполненным решимости. Нимею это до ужаса пугает, как и его парализующий взгляд.

– Зачем тебе меня целовать? – Ей кажется, она сейчас расплачется, настолько тяжело пережить этот момент. В груди сердце так неровно бьется, что уже становится больно, а веки тяжелеют сами собой.

Уже даже не кажется странным, когда его лоб прижимается к ее, напротив – вполне допустимо, потому что это лучшее из двух зол. Если поцелуй сейчас стоит на вершине списка кошмаров, которые могут с ней приключиться, то соприкосновения лбов – сущий пустяк.

– Зачем тебе это?.. – шепчет Нимея, глотая воздух и уже не думая о том, как ее дыхание касается кожи Фандера, а по ней от этой ласки бегут мурашки. Почему он так на нее реагирует? Неужели ему все происходящее между ними настолько нравится? До мурашек?

Губы тяжелеют – странное наблюдение, так вообще бывает? – в животе горячие хищные бабочки, не порхают, а с остервенением кусают органы. Что тут может быть приятного? Это больше похоже на патологию.

– Ты же знаешь ответ.

– Не делай этого.

– Почему? – Он уже так близко, что его губы касаются ее.

Нимея дрожит, пытается убедить себя в том, что ей все безразлично. Поцелуи – ерунда, если ничего не чувствуешь к партнеру. Внушает себе, что он может делать с ее телом что захочет – это никак не тронет ее. Но, к большому сожалению, трогает.

– Я не уверена, что понимаю.

– Подсказать?

– Не стоит. Ты же там в кого-то влюблен… ее и целуй. – Последний шанс отрезвить Хардина терпит крах. Он быстро и коротко прижимает свои губы к ее и отстраняется, чтобы заглянуть в глаза. Сложно назвать его жест поцелуем, скорее таким образом он заявляет о своих намерениях.

– Еще раз я тебе это сделать не позволю. Рискнешь?

– Значит, сейчас или никогда.

– Сейчас и больше никогда, – хрипло отвечает Нимея, зная, что бежать ей некуда, но, может быть, есть шанс договориться на ее условиях.

– Посмотрим. – Хардин наклоняется снова, но Нимея удерживает его за плечи.

– Я серьезно.

– Это. Мы. Еще. Посмотрим, – с расстановкой произносит Фандер и качает головой, умоляя прекратить сопротивляться.

Нимея разжимает руки, потому что жжение в животе давно перешло на грудь, а потом в губы, и их будто колет иголками в предвкушении настоящего поцелуя. Не такого, как тот, что был ночью. Тогда она его совсем не предвкушала, а приняла как данность, он должен был случиться, так было нужно. Как дать анестезию больному или воды умирающему.

Сейчас это никому к чертям не нужно, а просто происходит. Фандер наклоняется и вместо того, чтобы вгрызться в ее губы, касается ее носа кончиком своего. Нимея умирает за это время трижды, потому что успевает подумать: «Вот сейчас это случится», – а потом разочаровывается.

– Торопишься? Брось. Если это первый и последний раз, я хочу, чтобы все было правильно.

Он проводит своими губами по ее слишком нежно, чтобы это было похоже на ласки такого, как Фандер. Хотя, какой он, Нимея не может с уверенностью сказать.

Хардин делает все медленно и мучительно. Будь он резок, все бы быстро началось и так же быстро закончилось. Раз – и можно стыдиться до конца жизни своей слабости. Но Хардин будто врезает себя в память Нимеи ножом.

– Не первый, – хрипит она.

– Для меня – первый, я тебя не целовал.

Приподняв ее голову за подбородок, чтобы было удобнее, Фандер целует Нимею так, что у нее дыхание перехватывает.

Границы Дорна

Фандер Хардин

Целовать Ноку непередаваемо прекрасно. Она делает это как в последний раз. Растворяется в руках, доверяет. Почему-то. Если постараться, можно заставить ее не то стонать, не то хныкать. Она даже сама обнимает его за шею, сама тянет за волосы и притягивает ближе, как чертова ожившая мечта. Нока следует за каждым его движением. И целоваться она явно хочет. От одной этой мысли Фандер звереет, он готов разразиться хохотом. Конечно хочет. Нока не из тех, кто что-либо стал бы делать против воли. Может, поэтому с ней все проще, чем с другими? Она вряд ли скажет, что не это имела в виду, что ничего не было, что ее подвело тело, а голова ничего не соображала.

Это все вселяет чертову надежду, в которую Фандер верит примерно семь минут. Столько длится их поцелуй. Семь минут горячих столкновений до боли в губах. Соприкосновений языков, которые будто готовы биться до последней капли крови. Все происходящее слишком сладко на вкус. Не могут пальцы Ноки, что сейчас зарываются в волосы Фандера с таким отчаянием, оказаться настолько жестокими, чтобы больше этого не повторить. Это было бы неправильно, потому что им там самое место.

Фандер задыхается. Сам зарывается пальцами в волосы Нимеи и не дает ей шанса отвернуться.

Лежи, блин, смирно. Пожалуйста. Дай мне самому это все пережить.

Она хнычет, мурлычет, что-то стонет в ответ на его слишком крепкие объятия и послушно складывает руки, сдаваясь.

– Неужели ты можешь… неужели это в последний раз? – шепчет он в ее приоткрытые несопротивляющиеся губы.

Она молча кивает, стоит им друг от друга отстраниться. Они смотрят друг другу в глаза, и Фандер уверен, что Нимея пьянеет так же, как он, это очевидно. И если она попытается скрыться потом, наврать, что ничего не было, он будет знать точно – было! Она сама приподнимается на локтях и прижимается к его губам своими. Теплыми и мягкими.

Он слишком долго об этом мечтал, и не зря. На меньшее Фандер и не рассчитывал, потому что Нимея из его фантазий, которую он наделил всем лучшим, что было в женщинах, целовалась даже хуже настоящей. Она не была такой открытой и смелой. Ее язык не сталкивался с его так уверенно. Настоящая Нимея вынула из него душу, потрясла, смяла и небрежно запихнула обратно, оставив снаружи торчащие края, но как же было хорошо оказаться на секунду вне тела. Фандер и не думал, что мир за его пределами настолько прекрасен. Ему снова хотелось туда, где можно дышать полной грудью, но так и не надышаться.

Нимея же не щадит. Она отрывается от Фандера с решимостью, которой хватило бы на убийство армии врагов, и, вскинув одну бровь, ядовито усмехается.

Щелк!

Это отстегиваются карабины, удерживающие на месте сердце Фандера, и оно стремительно летит вниз, чтобы в кровь расшибиться об пол. Взгляд Нимеи еще пару секунд шарит по его лицу, а потом мигом леденеет.

– Иди к черту. Конечно, это последний раз. Слезь с меня. – Она пихает Фандера, от неожиданности он валится с дивана на пол. Когда девчонки говорят такое, они чаще всего кокетничают, а Нока всерьез зла. Она, похоже, вообще не умеет кокетничать. Все лопается мыльным пузырем, и вот уже Нока прежняя, будто другой человек, с поведением которого, очевидно, нужно просто смириться.

– Собирайся и пошли.

Нока демонстративно вытирает покрасневшие губы тыльной стороной ладони и смеривает Фандера полным безразличия взглядом. Он испытывает настоящее удовлетворение оттого, что, как обычно, оказался прав. Ничто прекрасное ему недоступно. Оно ему дано только на пробу, чтобы потом он продолжал ждать новой подачки с удвоенным нетерпением. Если вода в жаркий день – то только один глоток, если вкуснейший обед, то непременно после голодного месяца, если самая лучшая девушка, то она будет иной, для него недоступной. Жизнь издевается над ним с изощренной изобретательностью, и ему от этого даже смешно.

Им предстоит трудное путешествие, потому что после первого поцелуя с Нокой он будет ждать следующий каждое мгновение.