Косые тени далекой земли - Го Осака

В следующую секунду от его опьянения не осталось и следа, но вовсе не потому, что ему стало стыдно за свою оплошность, а потому, что девушка, стоявшая перед ним, была само совершенство – красивее всех, кого ему до той поры довелось видеть.

Рюмон рассыпался в извинениях и предлагал компенсировать свою неловкость любым способом, какой будет в его силах.

По ее виду Рюмон уверенно заключил, что девушка прислуживает на банкетах, однако, обменявшись с ней визитными карточками, понял, что ошибся. Она оказалась сотрудницей компании «Дзэндо».

«Международный отдел», затем иероглифы фамилии и имени. Рядом с иероглифами было напечатано, как их следует правильно читать: «Кабуки Тикако».

Вопреки его ожиданиям, Тикако не особенно рассердилась из-за испорченного платья, и все же, как будто это было чем-то само собой разумеющимся, потребовала заплатить за химчистку.

Рюмон, который считал, что в отместку она вправе, как минимум, плеснуть пивом ему в лицо, почувствовал облегчение. В тот день удача была на его стороне.

Неделю спустя Рюмон отправился в фирму «Дзэндо» на Гиндзе, чтобы встретиться с Тикако и отдать ей деньги за чистку. Рассчитавшись с ней в вестибюле, Рюмон под предлогом того, что хочет загладить свою вину, предложил ей в тот же вечер вместе поужинать.

Трюк был – прозрачнее некуда, но Тикако согласилась без особых колебаний…

– Ты пьешь по-прежнему? – проговорила Тикако, доев паэлью.

Очнувшегося от воспоминаний Рюмона бросило в холодный пот.

Положив окурок в пепельницу, стоявшую на столе, Рюмон ответил, стараясь придать голосу невозмутимый тон:

– Время от времени. Но не так много, как раньше. – Он сделал ударение на слове «раньше».

– Неужели? Это правильно. Здоровью вредит.

Услышав столь горькие для себя слова, Рюмон снова погрузился в воспоминания.

В их первую встречу он повел Тикако в ресторан французской кухни при одном из лучших отелей, где сам он бывал нечасто, и заказал полный обед. Пришлось проститься примерно с пятой частью зарплаты, но удовлетворение, полученное от проведенного там времени, вполне того стоило.

Тикако и в такой обстановке держалась спокойно и уверенно, как будто каждый день приходила туда пообедать. Казалось, Тикако, хоть она и была младше его на целых пять лет, уже немало успела повидать.

В тот вечер Рюмон узнал, что они учились в одном и том же университете. И когда выяснилось, что она тоже закончила испанское отделение, у него появилось чувство, будто их встреча была предопределена судьбой. Желая испытать девушку, Рюмон заговорил с ней по-испански – ее языковая компетентность была ошеломительна. Тикако работала в отделе Южной и Центральной Америки компании «Дзэндо», и, по-видимому, в основном ей были поручены контакты со средствами массовой информации испано-язычной Америки.

После этой встречи Рюмон часто старался выкроить время, чтобы сводить ее куда-нибудь. У обоих график работы не был упорядочен, и встретиться удавалось раз дней в десять, не чаще, но встречи с ней стали для него лучшим отдыхом. Он чувствовал, что так же было и для нее.

– Ты паэлью не хочешь? – обратилась к нему Тикако, и Рюмон снова вернулся к действительности.

– Я, по правде сказать, немножко перекусил перед приходом. Если хочешь – ешь. Ты ведь любишь паэлью.

– Ну, тогда с твоего разрешения… – Тикако улыбнулась, забавно сморщив кожу на переносице, и спокойно, не теряя достоинства, взяла его тарелку.

Рюмон прикусил губу. Ему отчетливо вспомнилось, как он обожал эту ее улыбку. И боль, которую Рюмон испытал, когда потерял ее, вернулась к нему с прежней силой, будто все случилось только вчера.

И виной всему было его пристрастие к алкоголю. Все было бы совсем не так, если бы он только не пил. Пьянство, и ничто другое, стало единственной причиной того, что их отношения не продлились больше девяти месяцев.

Не переставая жевать, Тикако проговорила:

– А от кого ты узнал, что я ушла с работы?

Рюмон достал очередную сигарету и закурил.

– Сейчас могу и признаться – после всего, что тогда произошло между нами, в начале следующего года я позвонил тебе на работу. Хотел, понимаешь, встретиться еще раз. Потом звонил тебе домой, но дозвониться мне не удалось.

2

Улица Мануэль-Фернандес-и-Гонсалес.

Ханагата Риэ, упавшая на асфальт, боязливо подняла глаза на мужчину, загородившего ей дорогу.

– Да это же Ханагата-сэнсэй! Что это вы тут делаете среди ночи?

Девушка услышала звуки японской речи, и у нее сразу отлегло от души.

Мужчина, с которым она столкнулась, был ее знакомый – японец по имени Кадзама Симпэй.

Кадзама помог ей подняться на ноги. Риэ вцепилась ему в руку.

– Помоги мне, меня преследуют, – с трудом выдавила она.

– Преследует? Кто?

Риэ оглянулась, но мужчины в черном плаще не было.

– Не знаю.

Кадзама дошел до угла и окинул взглядом улицу Принсипе, по которой бежала Риэ, спасаясь от погони.

Обернувшись к ней, Кадзама отрицательно покачал головой:

– Никого не видно.

Подняв упавшую сумку, Риэ схватилась за каменный парапет, отгораживавший тротуар от проезжей части. Заныли локти и колени, которые она ушибла при падении.

Кадзама, заметив наконец, что Риэ еле держится на ногах, поспешил поддержать ее.

– Ой, вы уж простите, я как-то не сообразил… Вы не сильно ушиблись?

– Нет, все в порядке, – произнесла Риэ, после чего все же, не доверяя ему, сама осмотрела улицу Принсипе.

И правда, там никого не было. В том, что ее преследовал мужчина в черном плаще, сомневаться не приходилось, однако сейчас его и след простыл.

Выпрямившись, Риэ попыталась разглядеть что-нибудь в темноте. В том месте, где лежал Хулиан Ибаррагирре, была непроглядная тьма.

– Так объясните, пожалуйста, что здесь в конце концов произошло? Вы бежали, не разбирая дороги, словно раненый зверь…

– На этой улице, там, в глубине, зарезали человека.

Кадзама разинул рот. В свете фонаря серебром блеснул вставной зуб.

– Зарезали? И вы это видели?

– Видела… – Риэ запнулась. – Скорее почувствовала.

Кадзама обернулся и снова пристально вгляделся в улицу.

– Вроде все спокойно. Может, сходим посмотрим?

– Ни за что. Меня преследовал человек, который пырнул его ножом. Может, убийца еще прячется где-то неподалеку.

– И правда. Тогда нужно убираться отсюда.

– Нет, я не могу. По меньшей мере нужно сообщить в полицию. Ты сходишь со мной туда?

При слове «полиция» Кадзама вдруг забеспокоился.

– Я полицию вообще-то не слишком жалую… От них и толку особого нет… Может, просто позвонить?

Риэ кивнула:

– Ты прав, первым делом позвоним. Какой у них номер телефона для срочных вызовов, ноль девяносто один или ноль девяносто два?

– Национальная полиция – ноль девяносто один, муниципальная – ноль девяносто два.

– А куда лучше звонить?

– Не знаю. До сих пор я как-то обходился без них.

Риэ и Кадзама обогнули запертый лотерейный киоск с опущенными ставнями и быстрым шагом прошли по узенькой улице Мануэль-Фернандес-и-Гонсалес до закусочной «Чорисо», работавшей всю ночь.

В этом районе города и в светлую пору дня преспокойно торговали наркотиками. На грузовиках, груженных сигаретами, приезжали усатые мужчины подозрительной наружности и вместе с сигаретами продавали наркотики. Вот и сейчас у стены толклось несколько сомнительных личностей.

Закусочная «Чорисо» хоть и не была заполнена до отказа, все же полуночников там сидело немало. Окрестности – хуже некуда, но закусочная, которой управлял добропорядочный галисиец, была вполне приличной.

Риэ прямиком направилась к телефону в глубине зала и, набрав номер 091, рассказала о происшедшем.

То, что кого-то пырнули ножом, казалось, произвело на подошедшего к телефону полицейского не большее впечатление, чем звонок о заблудившемся ребенке. Риэ несколько раз повторила свой рассказ, потом объяснила, откуда звонит, и повесила трубку.

У стойки она увидела Кадзама, потягивавшего пиво.

– Сэнсэй, не выпьете вместе со мной?

– Нельзя. Да и патрульная машина скоро приедет…

– Да нет, эти господа торопиться ни за что не станут. Может, хоть чашку кофе?

Чтобы привести в порядок расшатавшиеся нервы, Риэ решила воспользоваться его предложением.

Протянув руку, чтобы взять чашку, Риэ поняла, что ее бьет дрожь. Если бы Ибаррагирре был более худым, острие ножа наверняка прошло бы насквозь и вонзилось в нее. Даже сейчас, хотя прошло уже немало времени, Риэ передернуло от ужаса.

Кадзама начал расспрашивать, и Риэ рассказала ему о происшедшем все как на духу.

Кадзама было за тридцать, и уже более десяти из них он жил в Испании. По его словам, вначале он приехал для того, чтобы пройти курс игры на гитаре в стиле фламенко, но в конце концов так и остался жить в Мадриде.

Чем он жил, Риэ не знала толком. Вроде бы что-то зарабатывал игрой на гитаре, но денег у него никогда не было. Она познакомилась с Кадзама в неказистом баре, где он заговорил с ней и попросил угостить его выпивкой.