Стихотворения и поэмы - Максим Рыльский

3. КОНИ АНИЧКОВА МОСТА

Кто города не любит, где родился,Где слово мама в первый раз сказал,Где школьный перешел порог впервые,Впервые слово произнес «люблю»!Как не любить нам города, где в каждомКирпичике его для нас таятсяЧастицы нашей жизни, бытия,Работы, грусти, радости и песен!И думается мне (хотел бы я,Чтобы меня вы поняли как надо!):Не каждый город жители так любят,Как ленинградцы свой прекрасный, строгий,Туманный и лучистый Ленинград!

Вчера я ехал на автомобиле,И мой шофер, внезапно обернувшись,Сказал с улыбкою неизъяснимой:«А кони на Аничковом стоятВсё там же, где стояли! Этой ночьюПоставили их снова на мосту..»И по мосту проехали мы тихо,На вздыбленных коней мы любовались,А главное — на тех людей, что ихЗаботливой рукой своей укрыли,А сами здесь в бою стояли насмертьИ нынче вновь их вывели на свет, —Чтоб триумфально ржали эти кони,Как боевые кони победивших!

4. СМЕРТНЫЙ РУБЕЖ

За тем холмом они стояли. Если бИм удалось на этот холм взойти,Открылся б перед ними ЛенинградКак на ладони, гордый, величавый,И по всему его великолепьюУдарили бы жадные орудья,Попрали бы всю эту красоту —И с топотом прошлись бы по руинам,По крови стариков, детей и женЧужих коней жестокие копыта.Но воины Полтавы, Ленинграда,Москвы, Тбилиси, Еревана, ТулыСтояли насмерть здесь, не уступаяНи пяди больше кровожадной силе.

Вот их могилы! Головы склоните!Быть может, школьник, юноша безусый,Лежит здесь, — вижу надпись на могилеСреди цветов: «Такому-то… от школы…»А это вот — могила землякаС такой родной фамилией на енко,—Ее ни дождь не смоет на табличке,Ни вечность не сотрет ее в сердцах!Наверно, был он ласковый, веселый,Боец и запевала, хлебороб,Пока не налетела злая буря, —И он, от гнева потемнев лицом,Без лишних клятв и громогласных словВинтовку взял и стал на оборонуРодного дома и страны родной!

Здесь каска ржавая поверх могилы —Вот всё, что нам осталось на землеОт воина. Он, верно, был хорошимШахтером или слесарем в поселке,И, прежде чем надеть вот эту каску,С невестою пошел он попрощаться,И волосы она ему с любовьюВ печали ласковой перебирала,И целовала милое лицо,И орошала ясными слезами…Потом всё писем дорогих ждала,Угольниками склеенных нескладно,И в час ночной, бессонницей измучась,Читала их и раз, и два, и трижды…А позже и письма не дождалась!

Лежат они. Трава растет над ними,Цветы желтеют, и в кустах зеленых,Из теплых стран вернувшись, соловейИм славу вечную поет немолчно.

5. ПУЛКОВСКИЙ МЕРИДИАН

Здесь Пулковский пролег меридиан,Обсерватория вот здесь стояла —Спокойное гнездо науки мирной,Где с звездами, как с близкими друзьями,Ученый откровенно говорил.

Теперь здесь пусто. Будто ничегоИ не было. Кирпич, трава да щебень.Разбойников прогнали мы далёкоИ в землю их, проклятых, закопали,Чтоб снова нам смотреть на это небо, —Но болью жгут руины нам сердца…Я знаю: здесь поставят телескопыЕще сильней, чем были, и яснееМиры откроют тайники своиУченым нашим, — всё же гнев и скорбьСжимают горло… —                                 Но выходит гордостьИ говорит: меридианом этимМы будем мерить славу ленинградцев,Защитников могучих Ленинграда.Нет, не смогла его переступитьНога врагов, что в злобе всё топтала!И это место — памятник живойЖивым героям и героям мертвым,Как храбрости бессмертный монумент!Так пусть об этом вся земля узнает,Пускай об этом людям и народам,Всю землю окружая, словно лента,Где золотом пылает наша слава,Расскажет Пулковский меридиан!

6. НА МОГИЛЕ ГЕРОЯ

Лежит здесь Красношапка Николай,Сын Украины милой, сын Донбасса.Такой еще был юный он, такойХороший, чистый, светлый, коммунист!Был глаз его по-снайперски остер,Без промаха стрелял он по фашистам,Но у него не только глаз был острый —И сердце билось жаркое в груди!

Была минута, — и подумать страшно! —Когда враги могли прорвать рубеж,Где грозная десница начерталаСлова такие: если перейдутВраги рубеж — падет наш Ленинград.Наш Ленинград! Мой друг, ты это слышишьВ земле сырой? Ты слышишь? Ленинград —Всегда был наш, всегда он будет нашим!

Под Ленинградом, юноша, ты билсяЗа Украину, за село родное,Где твой отец, усталый, поседелый,Друзьям показывает твой портретИ в гордости и в скорби несказанной!Ты бился за Москву, за Минск, за нас,За то, чтоб по земле ходила песня,Чтоб юноши одних с тобою летСвоих подружек в губы целовали,Чтоб дело правды нашей победило!Гранатою, винтовкою разилТы тех врагов, что спешно назначалиВ гостинице «Астория» банкет,Чтобы свою отпраздновать победу,И уж о том печатали афиши!Тебе пробила правое плечоЛихая пуля — что ж? Рукою левойСхватив гранату, ты ее метнулВ фашистов… В ту же самую минутуТебе, земляк мой, рана обожглаСмертельной болью грудь… Но ты стоялИ, стиснув зубы, стиснув сердца боль,Успел сказать товарищам своим,Смертельно побледнев: «Назад ни шагу!..»

И ни на шаг друзья не отступили,И Ленинград, как счастье, защитили —Как радость, отстояли Ленинград!Теперь ты здесь, на кладбище гвардейском,Лежишь, мой друг, среди друзей отважных,Что смертью смерть попрали, как и ты!И небо синее свои цветыКладет тебе, земляк мой, в изголовье…Невесть откуда чайка, залетая,Как мать горюя, плачет над тобою,—А Ленинград, а Киев, а ОдессаУже цветут в сиянии весныИ руки благодарно простираютТем, кто за счастье их погиб в бою!

272–280. ПОСЛЕДНЯЯ ВЕСНА. ДЕВЯТЬ СТИХОТВОРЕНИЙ

© Перевод Ю. Саенко

1. «Всю душу бы тучке отдать белокрылой…»

Всю душу бы тучке отдать белокрылойЗа то, что ты тенью обласкан немного,Всю душу отдать бы земле этой милой —Ведь ходят по ней твои легкие ноги.

Всю душу за взгляд, пусть улыбки — химеры,За голос, который лукавинку скроет,За счастье без меры, за горечь без меры,За то, что ты, может быть, создана мною.

2. «Вот она — весна прощанья…»

Вот она — весна прощанья,Горек мед очарованья,             Будто яд — в вино!Чьи-то вновь слова проснулись,Вновь рука плеча коснулась,             Как тогда, давно.

Ты молчишь? Ты молчалива?Ты не знаешь — эти дива             Создавала ты?Что ж глаза твои закрыло?Радость? Боль? Надежды сила?             Слова не найти.

Тополиный пух летает,Землю мягко осыпает!             Сон и тишина.Ах, опять отрава эта!На дворе июнь! И лето.             Осень? Иль весна?

3. «Приношу я тебе наболевшего сердца дары…»

Приношу я тебе наболевшего сердца дары,Я кладу свое сердце в крови и горячке: бери!Я печаль и усталость тебе оставляю у ног,             Это — всё, что одной лишь тебе я сберег.

Я не знаю, правдивы ли милые эти уста,Я не знаю тебя, не пойму, может, ты и не та,Ты приснилась мне в странном и путаном сне,             Может быть, ты роднее других, может — нет.

Седины ты коснулась моей, и вдруг голос поплыл:«Ах, подумать лишь только, не знаю, каким же ты был?»             Был шатеном я, милая, был молодым,Глупым был — и, боюсь, до сих пор я остался таким.

4. «Я изменял тебе или искал отраду…»