Шарада - Руслан Каштанов

Дина подумала: «Это бомба! Какая-то новая бомба, от которой не сможет укрыться ни одна живая душа. Ни на моей земле, на моей родине; ни в любой другой стране. Никто не сможет спастись от подобного оружия».

Все заворожено смотрели, как сфера набирает энергию, расширяется, раздувается.

Потом Дина увидела яркую вспышку, и почему-то услышала знакомую мелодию.

Она проснулась. Мобильник насвистывал популярную песенку, выбранную в качестве будильника.

Она сходила в туалет, слушая свое сердцебиение. Она сняла пижаму, и встала под душ – для нее это был лучший способ быстро победить сонливость. Сердце начинало успокаиваться.

Она пила горячий чай, прокручивая перед глазами материал, подготовленный к семинару.

Сон быстро отпустил ее, и она совсем о нем не задумывалась. Только напомнило о себе знакомое с детства чувство, которое промелькнуло за пару секунд после пробуждения. Она не стала на нем останавливаться, распознавать его, потому что все ее мысли были заняты учебой.

В автобусе, в тепле, в удобном сиденье с высокой спинкой, она думала о том, как ей поскорее хотелось увидеть Кирилла. Она мечтала о его объятьях и поцелуях. Порой об этом невозможно было не думать…

Если Кирилл, поступив на факультет психологии, находился в постоянном поиске ответов на своим вопросы, лежащих в плоскости семейного драматизма, то Дина, напротив, все ответы определила для себя уже давно. Она была способна применить гибкость, и впустить в свою орбиту новое знание. Но вырабатывать его она не собиралась.

Для Кирилла внутрисемейные отношения были зоной, в которую можно было войти, глядя на нее при этом со стороны. Выходило так, что с помощью научного познания, он мог чувствовать себя некой силой, воздействующей в основном с конструктивным исходом. Невольно он брал на себя функцию «божественного» – он намеревался направить в «верное» русло судьбу членов своей семьи, и изменить многое из того, что ему казалось неприемлемым.

Должно заметить, что все из вполне альтруистичных намерений. От этого Кирилл частенько оказывался в невыгодном для себя положении. Он попросту был еще слишком молод для того, чтобы понять: для его семьи дорога к благополучию – это путь человека, глубоко в душе преданного ряду особенностей своей нации, от которых отказаться (сменив при этом полностью стиль жизни) не всегда возможно.

Дину все эти бытийные хитросплетения интересовали мало. Она просто обходила их стороной.

Она действовала соответственно правилам общественной нормы: почитай родителей, не сиди у них на шее; верь и действуй – Бог во всем поможет; и, хотя бы время от времени, веди себя, как воспитанная девушка из интеллигентной семьи.

О Боге ей часто говорила мать, потому что веровала, и хотела, чтобы ее дочь тоже могла находиться под оберегающим колпаком небесной канцелярии. В этом плане Дина разделилась пополам: душой, она, безусловно, всегда была с Богом (хотя и верила в него с каждым годом своего взросления все меньше; ее вера слабла); головой же она понимала, откуда душа черпает стремление и потребность каждую ночь перед сном обратиться молитвословом в небытие. К подобному ритуалу ее приучила мать, религиозность которой с возрастом вызывала у Дины усмешку.

Не все способны отыскать в вере дорогу к душевному спокойствию. Дина замечала, что вера для ее матери была всего лишь ширмой, за которой можно было спрятать любой из своих грехов: самым типичным, в отношении родительницы, было уныние. Мать никогда не смогла бы верить по-настоящему, ибо была не согласна с этим миром; и, следовательно, и с самим Богом. Она отправляла свои молитвы, как сотни лет тому назад отправляли письмо с голубем; письмо с какой-нибудь просьбой. Проще говоря, молитва перед сном была для нее почти что заклинательной палочкой, которую она доставала из-под подушки и убирала туда же, оставляя себе возможность «переспать с этой просьбой». Дина не могла подавить в себе усмешку, когда ее мать из вздорной девчонки вдруг превращалась в истинную христианку, стоило той трижды перекреститься и переступить порог божьего дома. Она ходила от иконы к иконе, как благословенная; ее лицо менялось, обретая маску смиренности и почитания; ее спина становилась прямее, и она выглядела, как по-настоящему благочестивая прихожанка, хоть и не понимала (и не признавала вовсе) ни одно из правил богослужения. Когда она останавливалась возле своей «любимой» иконы, чтобы снова наладить связь с небесами, Дина отворачивалась – более этот спектакль она видеть не могла. Пожалуй, именно через эту дверь она и выходила из божьего дома, и забывала все чаще о вере.

В любом случае, девочки всегда стремятся к своему отцу.

Дина любила своего отца. И, наверное, этой всеобъемлющей любви ей было бы достаточно, чтобы прожить свою жизнь в ровном сиянии разума. Этого хватило бы каждой девочке. Ровно, как и каждому мальчику в отношениях со своей матерью.

Но Дина была обычным человеком, и со временем плоть стала проявлять свои физические потребности. Да и постоянные материнские разговоры о замужестве не давали покоя ее сознанию. К мальчикам она стала присматриваться намного раньше, чем того обычно ожидает общество от простой девочки. Разница заключалась лишь в том, что это никак не было сексуальным созреванием, как иногда можно было бы подумать.

Она присматривалась, оценивала, возможно, создавала себе образы, которые, к счастью, чаще всего обрывались. Никаких знакомств на школьных переменах, никаких переглядываний с объектом интереса, сидящим за соседней партой; не говоря уже о заигрываниях и жеманничаний перед сильным полом.

Дина никогда не попадала в чьи-то избранники. Выбирала всегда она. И это было неизменно.

–Право выбора, ответственность и свобода, – говорил ей отец. – Три тесно связанных понятия. И, когда-нибудь, ты сама поймешь, в чем состоит их связь.

Это значило, что Дина должна была включить терпеливость, и узнать подробности немного позже. Подробности трудно осмыслить, и приходили они в качестве эмпатийного озарения.

К тому моменту, когда Дина познакомилась с Тимом, который стал ей единственным и настоящим другом за всю ее недолгую жизнь, она уже понимала, что, выбирая такого непоседливого парня себе в наперсники, необходимо быть ответственной. Причем в равной степени и за себя, и за него. В итоге, эта ответственность, безусловно, предполагала свободу – душевную и физическую. Она не ошиблась – когда они находились рядом, то были по-настоящему счастливы. Это трудно было понять. Как и то, что многие их мысли совпадали. К примеру, Тим тоже был осведомлен о связи трех понятий…

Впервые Дина увидела Тима в поточной аудитории, когда только начиналась учеба в университете. Это был первый курс, и многие пожирали друг друга глазами. На Тима не обратил внимание только равнодушный студент. Остальные, в том числе и Дина, по достоинству оценили простоту в купе с верными чертами лица